Собрание сочинений, том 22

Острие критики Энгельса направлялось против либерального народничества 80—90-х годов, идеологи которого пытались ссылками на Маркса (в частности, на его письмо в редакцию журнала «Отечественные Записки») обосновать свои взгляды об особом, некапиталистическом развитии России, о русской крестьянской общине как якобы ячейке будущего социалистического строя. Прослеживая развитие русской экономики со времен Крымской войны, Энгельс указывает, что, вопреки народническим теориям, все ускоряющимся темпом идет «превращение России в капиталистически-промышленную страну, пролетаризация значительной части крестьян и разрушение старой коммунистической общины» (см. настоящий том, стр. 452). Энгельс вновь формулирует высказанное Марксом и им (в предисловии к русскому изданию «Манифеста Коммунистической партии» 1882 г. и в других работах) положение о подготовке в России почвы для революции, призванной ниспровергнуть царское самодержавие, об огромном международном значении этой революции. Он отмечает, что русская революция даст «новый толчок рабочему движению Запада, создаст для него новые лучшие условия борьбы- и тем ускорит победу современного промышленного пролетариата» (см. настоящий том, стр. 453).

В тесной связи с перспективами развития и победы революции в России, обеспечения условий «для успехов рабочего движения на Западе» (В. И. Ленин. Соч., 4 изд., т. 2, стр. 13) Энгельс рассматривал внешнюю политику царской России и других держав, проблемы международных отношений.

Точка зрения Энгельса в этих вопросах получила отражение в таких произведениях, как «Внешняя политика русского царизма», «Может ли Европа разоружиться?», «Социализм в Германии». В этих произведениях Энгельс выступает как страстный обличитель завоевательной политики господствующих классов, провозвестник борьбы против милитаризма и поборник мира между народами, стремившийся противопоставить проискам агрессивных сил общую интернациональную политику социалистических партий, направленную на предотвращение захватнических войн (см. также письмо Энгельса румынскому социал-демократу И. Надежде от 4 января 1888 г.). Подчеркивая растущее влияние социал-демократии, ставшей «великой державой», «от которой зависит больше, чем от других великих держав» (см. настоящий том, стр. 427), Энгельс постоянно указывал на организованный рабочий класс как на силу, способную противодействовать агрессивной политике буржуазии и помещиков. С позиции защиты коренных интересов пролетариата и всех трудящихся Энгельс подходил к анализу вопросов внешней политики, войны и мира.

В своих работах Энгельс с тревогой отмечал рост милитаризма и шовинизма, увеличение численности постоянных армий, невиданную гонку вооружений, образование двух военно-политических агрессивных блоков — Тройственного союза (Германии, Австрии и Италии), с одной стороны, и франко-русского союза, с другой. Анализируя развитие международных отношений после франко-прусской войны 1870–1871 гг., Энгельс приходит к выводу, что ход событий оправдывает предсказания Маркса, предвидевшего во втором воззвании Генерального Совета Первого Интернационала пагубные последствия аннексии Эльзас-Лотарингии и ограбления Франции Германией, создавших источник новых военных столкновений в Европе. Гневно обличал Энгельс действия милитаристских правящих кругов Германии, указывая, что Бисмарк и другие правители Германской империи своей политикой аннексий, гонки вооружений, разжигания шовинистической пропаганды и травли угнетенных национальностей сумели создать Германии «репутацию страны, жаждущей завоеваний» и навлекли на нее, и не без основания, «ненависть всего мира» (см. настоящий том, стр. 413). Не менее решительно разоблачал он и французских буржуазных реваншистов и шовинистов. Раскол Европы на две враждебные группировки держав, переплетение и обострение противоречий между европейскими странами, чему способствовала, как считал Энгельс, и русско-турецкая война 1877–1878 гг., — все это, по его мнению, создавало угрозу войны невиданного еще мирового масштаба, в которую так или иначе окажутся вовлеченными как большие, так и малые государства. В этой войне, отмечает Энгельс, правящие классы видят наряду с осуществлением своих агрессивных планов также одно из средств укрепления реакционных режимов и подавления революционного движения, прежде всего разгрома социалистических партий.

Вывод Энгельса о мировом масштабе и разрушительном характере будущей войны явился подлинным образцом научного предвидения. Весьма проницательным также оказалось предсказание Энгельса о неизбежности участия Англии в будущей войне, которое он при этом считал даже обстоятельством, способным решить исход этой войны в пользу той иди другой из сторон (см. настоящий том, стр. 45 и 415). Следует при этом учесть, что при жизни Энгельса англо-германские противоречия не приобрели еще такой остроты, как впоследствии. На первом месте в международной политике были в то время франко-германские и русско-германские противоречия. Крупную роль играло соперничество между Англией и Россией на Ближнем

Востоке и в Центральной Азии, а также между Англией и Францией в Центральной Африке и других районах. Лишь на рубеже XIX и XX веков определился империалистический характер противоречий между Англией и Германией, их решающая роль в развернувшейся борьбе империалистических держав за передел колоний, рынков сбыта, источников сырья и сфер влияния, которая привела к мировой войне 1914–1918 годов.

Одной из главных агрессивных сил, создававших опасность войны в Европе, Энгельс считал русский царизм и его дипломатию. В своей статье «Внешняя политика русского царизма» — боевом обличительном памфлете, написанном в связи с просьбой русских марксистов о сотрудничестве в их журнале, — Энгельс показал огромное международное значение борьбы русских революционеров против царизма, этого оплота европейской реакции, злейшего врага русской и европейской революции. Прослеживая внешнюю политику царской России на протяжении двух столетий, Энгельс раскрывает реакционную направленность этой политики, обличает царизм как одного из главных душителей европейского революционно-демократического и национально-освободительного движения, раскрывает его захватнические устремления, колонизаторские и угнетательские методы господства в присоединенных к империи областях, козни царской дипломатии, потворство царизму со стороны западноевропейских реакционных сил. Энгельс обнажает классовую сущность внешней политики самодержавия, подчеркивает ее связь с антинародной реакционной внутренней политикой.

Указывая на заинтересованность не только русских помещиков и купцов, но и западноевропейских буржуа в сохранении царизма как орудия подавления революционного движения, Энгельс отмечал готовность европейских реакционных правительств поддержать самодержавие в случае революции в России даже силой своих штыков. «Возможно, — пророчески писал он, — они решатся даже на то, чтобы послать свои войска для восстановления царской власти, — какая ирония всемирной истории!» (см. настоящий том, стр. 51).

Ярко и метко обличая царскую дипломатию и ее западноевропейских партнеров, Энгельс, однако, в своем стремлении заострить внимание социалистов на задаче разоблачения дипломатии господствующих классов не избежал некоторых преувеличений. Так, он несколько переоценил степень влияния дипломатии на историю страны, «уступчивость» западноевропейских правительств царизму, роль иностранцев на русской дипломатической службе.

Считая, что русский царизм и в 90-е годы продолжал еще оставаться «главным оплотом», «последней твердыней» европейской реакции, Энгельс в то же время отметил и известное ослабление как внутриполитических, так и внешнеполитических позиций царского самодержавия во второй половине XIX века, падение его влияния на мировой арене. Военное и политическое поражение царизма в Крымской войне, указывает Энгельс, нанесло серьезный удар его внешней политике и дипломатии, ускорило кризис социально-экономического и политического строя России. В самой России нарастали грозные для царизма и его дипломатии революционные силы. «И русская дипломатия с ужасом видит приближение того дня, когда русский народ скажет свое слово» (см. настоящий том, стр. 47).

Энгельс призывал рабочий класс и социалистические партии отвечать на военную опасность усилением агитации за мир, активной антивоенной пропагандой, решительными выступлениями против милитаризма. Обязанностью социалистов Энгельс считал борьбу за разоружение, в которой он видел «гарантию мира» (см. настоящий том, стр. 387). Активные и согласованные действия рабочего класса и трудящихся всех стран могли бы, согласно его убеждению, даже при существовавших режимах заставить правительства под давлением народа пойти на ограничение вооружений и сорвать военные планы. В серии статей «Может ли Европа разоружиться?» Энгельс выдвинул предложение об уменьшении, а затем ликвидации постоянных армий путем повсеместного сокращения сроков военной службы и последующего перехода к милиционной системе. В этой же работе Энгельс развивает ряд важных военно-теоретических положений: о бурном развитии военной техники и революционизирующем влиянии этого развития на стратегию и тактику, о роли физического воспитания в военной подготовке, о значении морального состояния личного состава как важного фактора в войне и т. д.

Решительно отстаивая дело мира и ведя последовательную борьбу против военной опасности, Энгельс в то же время стоял за активное участие социалистов в войнах национальных, освободительных. Такую позицию, по мнению Энгельса, должны были бы занять германские социал-демократы в начале 90-х годов, если бы возникла угроза для национального существования Германии в результате нападения на нее Франции и царской России. Эту перспективу Энгельс разбирает в упоминавшейся статье «Социализм в Германии» (осень 1891 г.). Подчеркивая, что победа русского царизма в союзе с Францией над Германией в этом случае означала бы «подавление немецкого социализма», утрату германской социал-демократией занимаемого ею в то время передового поста в международном рабочем движении, что она отбросила бы назад рабочее движение Германии, Энгельс считал в этих условиях долгом немецких социалистов «не капитулировать ни перед внешним врагом, ни перед внутренним», а защищать «завоеванный пост, за который они несут ответственность перед пролетариатом всего мира» (см. настоящий том, стр. 258). При этом Энгельс указывал, что германские социал-демократы должны будут стремиться придать такой войне подлинно национально-освободительный характер, вести ее революционными методами по образцу французских якобинцев 1893 г., отстранив реакционные правящие круги и провозгласив не только отказ от аннексий, но и освобождение угнетенных Германской империей национальностей: поляков, жителей Эльзас-Лотарингии и т. д. Как явствует из этих высказываний, Энгельс считал необходимым отличать войны захватнические от войн освободительных и в зависимости от характера и типа той или иной воины определять тактику в ней рабочей партии.

Выступления Энгельса по вопросам внешней политики подверглись углубленному изучению и дальнейшему развитию в ряде произведений В. И. Ленина, который в новую историческую эпоху разработал стройное марксистское учение о войне, мире и революции. Ведя беспощадную борьбу против царизма, характеризуя его как «постоянный и вернейший оплот всякой реакции» (В. И. Ленин. Соч., 4 изд., т. 1, стр. 243), В. И. Ленин высоко ценил работы Энгельса, обличающие царское самодержавие. Статью «Внешняя политика русского царизма» Ленин относил к числу важнейших произведений Энгельса, написанных «в духе материалистического понимания истории» (В. И. Ленин. Соч., 4 изд., т. 2, стр. 11).

Одобрял Ленин и позицию Энгельса в вопросе о тактике германских социал-демократов в случае нападения на Германию Франции и России в 1891 году. «В 1891 г. немецкие социал-демократы действительно должны были бы защищать отечество в войне против Буланже + Александра III. Это был бы своеобразный вариант национальной войны» (В. И. Ленин. Соч., 4 изд., т. 35, стр. 201). Защищая взгляды Маркса и Энгельса от фальсификации и извращения в оппортунистическом духе, В. И. Ленин давал решительный отпор германским социал-шовинистам, пытавшимся оправдать свой предательский переход на сторону империалистического правительства в период первой мировой войны ссылками на тактику Маркса и Энгельса, в частности, на позицию Энгельса в 1891 году. «Все эти ссылки, — писал Ленин, — представляют из себя возмутительное искажение взглядов Маркса и Энгельса в угоду буржуазии и оппортунистам» (В. И. Ленин. Соч., 4 изд., т. 21, стр. 279). Ленин считал верхом неисторичности отождествлять и уподоблять «международные ситуации 1891 и 1914 годов». Он писал: «в 1891 г. не было империализма вообще (я старался доказать в своей брошюре, что он родился в 1898–1900 г., не раньше) и не было империалистской войны, не могло быть со стороны Германии. (Между прочим, не было тогда и революционной России; это очень важно.)». «Цезаризм во Франции + царизм в России против неимпериалистической Германии в 1891 г. — вот историческая обстановка 1891 года» (В. И. Ленин. Соч., 4 изд., т. 35, стр. 220, 214 и 215). В связи с этим следует указать, что в известном письме И. В. Сталина «О статье Энгельса «Внешняя политика русского царизма»» имеет место нарушение принципа историзма. К оценке этой статьи Энгельса Сталин подошел с критерием, относящимся к международной ситуации более позднего времени, допустив смешение обстановки начала 90-х годов XIX века с той, которая сложилась в эпоху империализма.