Собрание сочинений (Том 2)

– Спасибо.

Отломила девочка второй кусок, протянула матери.

Засмущалась мать:

– Да ты не дели. Ты кушай.

Поднесла снова Нюта калач ко рту, да спохватилась. Положила на стол и стала опять делить.

– А это кому?

– Это Варьке Рыжовой, - начинает перечислять Нюта своих дружков, это Павке Зозуле, это Сёмке Сорокину, это Лизе Бубенчиковой, а это вот мне.

Схватила Нюта калач, побежала из дома.

Только ушла - стук в дверь.

– Кто там?

– Это я, Лиза Бубенчикова.

– Заходи.

– Мне бы к Нюте.

– Нет Нюты.

– Вот тут для Нюты гостинец... с отцовской получки, - проговорила Лиза Бубенчикова и протянула жёлтый ландринчик.

Только ушла Лиза, стук в дверь.

– Кто там?

– Это я, Сёмка Сорокин.

– Заходи.

– Мне бы к Нюте.

– Так нет Нюты.

– Вот для Нюты...
– протянул он кусок пряника.

Только ушёл Сорокин, снова стук в дверь.

– Кто там?

– Это я, Павка Зозуля.

Заходит Павка, протягивает карамельку.

Вслед за Павкой прибежала Варька Рыжова, принесла кусок макового калача, точь-в-точь такого, как купил и Нютин отец.

Обошла Нюта дружков, торопится домой. Зажала в руке остаток макового калача. "Вот прибегу и сразу же съем", - рассуждает Нюта. Бежит и вдруг видит - стоит Капка Телегин. Стоит и горько плачет.

– Ты что?
– спрашивает Нюта.

– Коленку зашиб. Больно.

Посмотрела Нюта на Капку. Знает: Капка растёт без отца. Некому ему с майской получки купить гостинец. Взглянула на свой калач, протянула Капке.

– На, - говорит, - вытри слёзы.

Схватил Капка калач, повеселел, побежал к дому.

И Нюта пошла. Только уже не бегом, не как раньше, а медленно. Куда торопиться, раз от калача ничего не осталось...

ПЕРВАЯ РОТА

За участие в рабочей маёвке большевик слесарь Иван Петров был отдан в солдаты. Шла мировая война. Привезли Петрова на фронт, определили в пехотный полк, в первую роту.

– За что тебя, парень?
– стали интересоваться солдаты.

– За Первое мая.

Вся рота была из дальних деревень. Про Первое мая никто не слыхал.

Принялся Петров объяснять солдатам. Рассказал и откуда праздник пошёл, и почему он рабочий, и почему его празднуют.

– Так, выходит, это праздник и наш, крестьянский, решили солдаты.

Многое узнали солдаты от слесаря Ивана Петрова.

Изменилась первая рота. Соберутся солдаты в окопах, о жизни, о войне, о мире говорят. Стали понимать солдаты, что к чему, за чьи интересы воюют, на кого гнут спины рабочие и крестьяне.

Прошёл без малого год. Опять наступило Первое мая.

Собрались солдаты и тайно отметили пролетарский праздник. Но кто-то узнал и донёс начальству. Первую роту сняли с передовой, расформировали. Разослали солдат по разным другим фронтам, по новым полкам и ротам.

Прибыл Иван Петров на новое место.

– За что тебя?
– стали и здесь интересоваться солдаты.

– За Первое мая.

Сгрудились солдаты вокруг Ивана Петрова, слушают большевистского агитатора.

Прибыли в новые части и другие солдаты из первой роты.

– За что вас?
– стали спрашивать новичков.

– За Первое мая.

Принялись солдаты рассказывать про Первое мая. Да так ловко: не хуже самого Ивана Петрова.

Приехал на фронт один агитатор - Иван Петров. Через год стало сто агитаторов - вся первая рота.

УПРЯМАЯ ЛЬДИНА

Весна в этот год задержалась. Река набухла. Но лёд не тронулся. Река взломала лёд в ночь под самое Первое мая.

С утра на набережной собрался народ.

Одна за одной шли по реке огромные льдины, скрежетали, кружились, становились ребром и, поднимаясь тысячами брызг, снова ложились на воду.

Стоят люди - любуются.

Здесь же, у самой реки, нёс своё дежурство и урядник Охапкин. Видит урядник, что собралось много народу, думает: "Ой, как бы беды не вышло. Первое мая. Как бы мастеровые чего не устроили".

Только подумал, как вдруг из-за поворота реки выплывает огромная льдина. Смотрит Охапкин и не верит своим глазам: на льдине красное знамя! Повалил народ к самому берегу.

– Ура!
– раздалось за спиной у Охапкина.
– Да здравствует Первое мая!

Урядник растерялся. Схватил свисток. То в сторону толпы свистнет, то в сторону льдины.

Смеётся народ. Стоит. Не расходится.

– Осади! Осади! Не толпись!
– надрывает глотку Охапкин.

А льдина подплывает всё ближе и ближе. Словно нарочно, направляется к самому берегу. Трепещется по ветру красное знамя.

Заметался урядник из стороны в сторону, что придумать, не знает. Остановился, набрал в грудь побольше воздуху и снова давай свистеть.

Свистит, а льдина уже и вовсе приблизилась к берегу, задержалась рядом с Охапкиным, стоит, упрямая, дразнится.

Разгорячился урядник, думает: "А что, если прыгнуть на льдину, содрать знамя, и делу конец?"

– Прыгай!
– кто-то выкрикнул из толпы.

Охапкин и прыгнул. Прыгнул, а льдина словно только этого и дожидалась. Раз - и от берега.

– Караул!
– завопил урядник.
– Спасите!

Мечется Охапкин на льдине, забыл про свисток и про знамя, фуражка сползла на затылок, машет руками, молит о помощи. Только кому же охота ради урядника лезть в студёную воду?

– Поклон Каспийскому морю!
– кричат ему с берега.

– Счастливого плавания!

– С майским приветом!

Ударилась льдина о льдину, не удержался урядник, бухнулся в воду.

– Спаси-и-те!
– ещё раз крикнул Охапкин и камнем пошёл ко дну.

Отделилась от толпы группа молодых парней. Бросились в воду. Вытащили перепуганного Охапкина на берег.

Стоит урядник, побелел, посинел, трясётся, под общий смех крестится.

А льдина тем временем отплыла к середине реки, развернулась и пошла себе вниз по течению. Затрепетало, заиграло в весеннем воздухе красное знамя.