Собрание сочинений в 10 томах. Том 10
Шрифт:
«Твои волосы очень красивы, — сказал он, — но, как видишь, они отличаются от этих».
«Возможно, — ответила я. — Таких волос нет ни у одной смертной женщины».
«Верно, — подтвердил он, — та, кого я ищу, отнюдь не смертная женщина».
Несмотря на все мои ухищрения, он больше ничего не сказал, поэтому, чувствуя, что в моем сердце вскипает ненависть против этой таинственной незнакомки, и, опасаясь, как бы не наговорила чего-нибудь такого, о чем лучше было бы молчать, я оставила его. Прошу тебя, загляни в книги, открытые твоей мудрости, и узнай хоть что-нибудь об этой женщине: кто она, где обитает. И поторопись, чтобы я успела найти ее и убить, если смогу.
— Да, если сможешь, — сказал Шаман. —
— Читай, — велела она. — Я хочу прослушать его еще раз.
И он прочитал:
От Хесеа из Дома Огня — Атене, Хании Калуна.
Сестра!
Я получила предупреждение, что в твою страну скоро прибудут два иноземца из западной земли; они хотят задать вопрос моему Оракулу. Поэтому в первый день следующей луны я повелеваю, чтобы ты и Симбри, твой двоюродный дед, мудрый Шаман, Хранитель Ворот, были на берегу реки в ущелье — в том месте, где обрывается древняя дорога, — ибо именно там спустятся иноземцы. Окажите им всевозможную помощь и благополучно препроводите их на Гору; знайте, что вы оба — и ты и он — в ответе за них. Сама я не могу их встретить, дабы не нарушить заключенный между нами договор, который не позволяет Хесеа из Святилища посещать Калун, кроме как во время войны. Их прибытие предопределено.
— Выходит, — сказал Симбри, откладывая пергамент, — они отнюдь не случайные странники, их ожидает сама Хесеа.
— Нет, не случайные странники, — отозвалась Атене, — одного из них ожидало мое сердце. По причинам, тебе известным, Хесеа не может быть этой женщиной.
— На Горе живет много женщин, — сухо проронил Шаман, — если женщины имеют ко всему этому какое-то отношение.
— Я, во всяком случае, имею, и я не отпущу его на Гору.
— Племянница, Хес могущественна, и в ее вроде бы мирных словах заключена ужасная угроза. Она могущественна исстари, у нее есть слуги на земле и в небесах; они-то предупредили ее о прибытии этих людей и, конечно, сообщат обо всем, что с ними будет. Я — се враг, я знаю это; вот уже много поколений знает это и дом Рассенов. Поэтому не перечь ее воле, чтобы ее месть не обрушилась на нас всех, ведь она — дух и ужасна в гневе. Она пишет, что прибытие предопределено.
— А я говорю, что один из них останется здесь. Другой, если захочет, может отправляться.
— Скажи прямо, Атене, чего ты добиваешься: чтобы этот человек, которого зовут Лео, стал твоим любовником?
Она поглядела ему в глаза и смело ответила:
— Нет, я хочу, чтобы он стал моим мужем.
— Но и у него должно быть такое желание, а этого что-то не заметно. И как одна женщина может иметь двух мужей?
Она положила руку ему на плечо:
— У меня нет мужа. И ты хорошо это знаешь, Симбри. Заклинаю тебя узами нашего близкого родства: приготовь новое зелье…
— Чтобы мы были связаны более тесными узами — узами убийства? Нет, Атене; твой грех и так уже лежит тяжким бременем на моей совести. Ты очень хороша собой; попробуй уловить его в свои сети или же отпусти, что было бы гораздо лучше.
— Не могу отпустить. Хотела бы, чтобы смогла, но не могу. Я люблю его так же сильно, как ненавижу ту, кого он любит, но что-то отвращает от меня его сердце. О, великий Шаман, ты, что смотришь и шепчешь заклятия, ты, что читаешь книгу Будущего и Прошлого, скажи мне, что говорят твои звезды, твое провидение.
— Много утомительных часов я занимался своим делом в тайном уединении, и вот что я узнал, Атене, — сказал он. — Ты права, судьба этого человека тесно сплетена с твоей, но между вами — стена, непроницаемая для
моих глаз; не могут перебраться через нее и мои слуги. Но мне удалось выяснить, что тебе и ему, а также и мне угрожает смерть.— Тогда пусть приходит смерть, — с мрачной гордостью воскликнула она, — уж тогда-то я смогу отрешиться от своих мук.
— Это еще неизвестно, — сказал он. — Сила, нас преследующая, может спуститься за нами в темную бездну Смерти. И я чувствую, что за всем, происходящим в глубине наших душ, день и ночь наблюдают глаза Хес.
— Попробуй запорошить их пылью иллюзий — ты это умеешь. Завтра пошли гонцов на Гору, пусть передадут Хесеа, что прибыли два старых незнакомца, — запомни, два старых, что они очень больны, сломали себе кости при падении в реку и что, когда они поправятся, луны через три, я отошлю их, чтобы они могли задать свой вопрос Оракулу. Возможно, она поверит и будет терпеливо ждать, а если нет, по крайней мере не будет больше никаких объяснений. А сейчас я должна отдохнуть — или моя голова не выдержит. Дай мне снотворное, чтобы я спала покрепче, без всяких снов, я никогда так не нуждалась в отдыхе, как сейчас, ведь я тоже чувствую на себе ее глаза. — И она повернулась к двери.
Я поспешил отойти — и как раз вовремя: идя по темному коридору, я услышал, как скрипнула отворяемая дверь.
Глава VIII. Псы-палачи
На следующее утро, часов около десяти или чуть позже, Шаман Симбри вошел в мою комнату и спросил, как мне спалось.
— Очень хорошо, — ответил я, — я спал, как убитый. Даже если бы выпил снотворного, я не мог бы спать крепче.
— В самом деле, друг Холли? Вид у тебя, однако, усталый.
— Мне снились тревожные сны, — ответил я. — Такие сны мешают выспаться. Но по твоему лицу, друг Симбри, видно, что ты вообще не спал, никогда не видел тебя таким разбитым.
— Я очень устал, — вздохнул он, — всю эту ночь я волхвовал — наблюдал за воротами.
— За воротами? — спросил я. — За теми, через которые мы вошли в эту страну? Если да, то лучше за ними наблюдать, чем проходить через них.
— Я наблюдал за воротами Прошлого и Будущего. Ведь через них вы и проходили на своем пути из удивительного Прошлого к еще неведомому Будущему.
— Тебя интересует и то и другое, не правда ли?
— Возможно, — ответил он и добавил: — я пришел сказать вам, что через час вы отправляетесь в город; туда только что отбыла Хания, чтобы сделать все нужные приготовления.
— Помнится, ты говорил, что она уехала несколько дней назад… Ладно, я вполне здоров и готов к путешествию, но как чувствует себя мой приемный сын?
— Все лучше и лучше. Ты сам его увидишь. Так повелела Хания. Рабы уже принесли тебе одежды, и я покидаю тебя.
Слуги помогли мне надеть чистое добротное белье, широкие шерстяные шаровары и безрукавку и, наконец, очень удобное длинное черное пальто из верблюжьей шерсти, подбитое мехом, если слово «пальто» здесь уместно. Мой наряд довершили плоская шапка из такого же материала и пара сапог из сыромяти.
Как только я был готов, желтолицые слуги взяли меня за руку и провели по коридорам и лестницам к наружной двери.
Здесь, к большой своей радости, я нашел Лео, он был бледен и встревожен, но выглядел достаточно хорошо для человека, который перенес тяжелую болезнь. Одет он был так же, как и я, но его одежды были лучшего качества, а пальто — белого цвета и с капюшоном, подшитым, очевидно, для того, чтобы уберечь его раненую голову и от холода и от жары. Белое пальто было очень ему к лицу, хотя и не представляло собой ничего необычного или даже просто примечательного. Он бросился ко мне, крепко пожал руку и спросил, как я себя чувствую и где меня прятали все это время; я заметил, что теплота его приветствия не ускользнула от Симбри, стоявшего рядом.