Собрание сочинений в 10 томах. Том 5. Секта

«Есть сведения», «подозревается в причастности», «замечен там-то и с тем-то»…

— Негусто.

— Негусто, — согласился Невменов. — Не хватает прямых улик. Но можешь не сомневаться: они его разрабатывают. Пока это информация категории «известно», теперь посмотрим другую: «есть основания полагать».

Этот массив данных оказался поживее. Подозрительные контакты в Германии, Польше, тесные связи с сицилианской «коза ностра» и неаполитанской «каморрой», колумбийский след, косвенная причастность к поставкам оружия в Ольстер. Похоже, и за рубежом пытался выступить в патерналистской роли отца-объединителя. Но выйти в первые лица ему определенно не удалось — слишком крупные фигуры маячили на горизонте, тем не менее связи установились. Что же до русской мафии, то ее он целиком и полностью подчинил. Для американцев все бывшие «гомо советикус» — русские: азербайджанцы, украинцы, евреи, грузины. Китаец легко усвоил принцип «плавильного котла», признавая своим каждого, кто признавал его «крестным отцом». Так среди «русских» боевиков оказались ирландцы, вьетнамцы и негры.

Однако подлинной неожиданностью для Корнилова явились контакты Нефедова с покойным Корешом.

— Тот самый? Который сгорел?

— Если бы он один! Сукин сын бросил в огонь семьдесят человек, даже больше.

— Но что общего может быть у уголовника с сектантами?

— Во-первых, бизнес. Взять хотя бы наркотики. Кто-то должен был поставлять их тому же Асахаре? Оружие опять же. Когда секта вступает на путь криминала, Бог отказывается от нее, — глубокомысленно изрек Невменов.

— Хорошо сказано. Она превращается в обычную шайку, точнее, в шайку особого рода, — поправился Корнилов.

— А шайки либо ищут сотрудничества, либо вступают в борьбу за рынок. Кто там еще у тебя?

— Рогожа-физик. Кроме кликухи, ничего нет.

— Если наш пациент, найдем.

— Сколько их у вас на сегодняшний день? Тысяч сто пятьдесят?

— Перевалило за двести. Картотека пополняется каждый день, — Невменов постучал по клавишам. — Сожалею, но ничего нет… Пока.

— Спасибо и на том, — задумчиво кивнул Корнилов. — Послушай, Сережа, вы ведь ведете оперативную работу?

— Как же иначе?

— Что ты думаешь по поводу этой чернухи с печенкой?

— Наверное, то же, что и ты. Какой-то театр ужаса!.. А что?

— Я и сам не знаю. Топчемся на одном месте. Там, за бугром, хоть что-нибудь похожее было?

— Тебя интересуют прецеденты? Мысль в принципе здравая. Надо подумать, но предупреждаю заранее, на скорый ответ не надейся. Придется поднять все, что связано с трансплантацией органов.

Глава девятнадцатая Нью-Йорк

Необъятный эфир, коммуникационный спутник, все та же электромагнитная волна, слетающая с антенного прутика радиотелефона и пойманная на другом конце света.

Китаец звонил вовсе не с крыши небоскреба, как не совсем удачно пошутил Колян, а из нью-йоркского контейнерного терминала, расположенного в соседнем штате Нью-Джерси. Невдалеке от нефедовского «мустанга» на забитой машинами стоянке приютился серебристый «шевроле» с притемненными стеклами, оборудованный сложнейшей микроволновой техникой.

Вместе с телефоном абонента из загадочной заокеанской страны, вчерашнего противника, а ныне почти партнера, была записана и вся беседа: от первого до последнего слова.

«Шевроле» с номером штата и города Нью-Йорк принадлежал Федеральному бюро расследований, и сидели в нем офицеры городского отдела по борьбе с русской организованной преступностью: выпускница Гарварда Дилайла Брейтуэйт и уроженец Ленинграда, а ныне вновь Петербурга Майкл (Михаил) Кузнецов. Не только русский язык, но блатная феня и молодежный сленг не составляли для них проблемы.

Китайца FBI вело уже второй год. Общая длина магнитофонной пленки измерялась километрами.

— Что такое «грев»? — спросила Дилайла. Это было единственное слово, оказавшееся благодаря характерному Вовикиному акценту не совсем понятным.

— Регулярные поставки в тюрьму жратвы, курева и драга, — объяснил Майкл, — чтоб братва за решеткой не замерзла с тоски… Китаец постоянно опекал Владимирский централ, теперь его полномочным представителем сделался Авдей.

— А «чечня»? Это он о чеченской диаспоре?

— Я бы сказал, о ее мафиозной части. К событиям на Кавказе разборки прямого отношения не имеют.

— Это я поняла.

— Долго нам еще здесь торчать, как ты думаешь?

— Ну, я торчу, Майк! — козырнула эрудицией гарвардский магистр.

— Пока не отгрузят. Он же будет вести свой контейнер до Брайтон-Бич.

— Он — контейнер, мы — его?

— До первой подмены.

— Замечательно, — обрадовался Майкл.

— Тебе наскучило?

— Совсем нет. Я только подумал, что с такой информацией не стоит медлить.

— Находишь? Кроме курьера, которого он собирается отправить через неделю, я не обнаружила ничего особо примечательного.

— Сразу видно, что ты не имела контактов с CIA.

— А ты имел?

— Что ты! — смутился Майкл. — С какой стати? Просто я из Союза, и одно слово, на которое ты не обратила внимание, меня насторожило.

— И какое слово, Майк?

— «Жуковский».

— Жуковский? Поэт?

— Академик, хотя литература у вас была на высоте. Речь идет о подмосковном городе, названном в честь корифея русской авиации. Там расположен крупнейший научный и производственный центр космонавтики, основанный еще Королевым. Уверен, что это неспроста. Они затевают нечто значительное.

— Странный ты парень, Майк. Запросто делишься такой информацией. Мог бы блеснуть на докладе у шефа. Все бы увидели, какой ты незаменимый сотрудник. Шанс продвинуться.

— Я же твой напарник, Дилайла! Все пополам. И вообще поскольку ты старшая, было бы неэтично…

— Русские все такие воспитанные?

— Вову с Коляном слышала?

Офицер Брейтуэйт рассмеялась, тряхнув кудрями рыжей ирландской ведьмы.

— Какое у тебя красивое имя. Я давно хотел сказать.

— Спасибо. По-моему, самое обычное.

— Не скажи. Помнишь песню: «Way? Way? Delayla, may, may, Delayla»?.. Я когда-то балдел от нее. Английский знал с пятого на десятое и все думал, что за Дилайла такая? Лайла, наверное.