Собрание сочинений в 10 томах. Том 5

— Он не изменник и не неверный, как ты называешь его, госпожа, а несчастный, обойденный, замороченный человек! Послушай меня, и я расскажу тебе все, как было.

И Реи рассказал Елене все, что ему поручил сказать ей Скиталец: как Мериамон обольстила его в ее образе и обманом завладела им, заставив его поклясться змеем, когда он должен был клясться звездой; что он сделал, когда узнал правду; как царица оклеветала его, как стражи и евнухи одолели его; как он лежал на одре мучений и был спасен царицей и отправлен начальствовать над войском фараона.

Елена слушала его, не прерывая.

— Воистину, — сказала она, когда Реи смолк, — ты радостный вестник, Реи! Теперь, узнав от тебя обо всем, я прощаю ему, но за то, что он поклялся змеем, никогда в этой жизни он не назовет меня своей. Но мы с тобой последуем за ним… Слышишь, Реи, что это за крики?

— Это царица Мериамон и женщины Таниса пришли жечь храм и твое святилище. Она убила фараона, чтобы овладеть Скитальцем, и хочет уничтожить и тебя! Беги, госпожа, беги!

— Нет, Реи, мне бежать и спасаться незачем! Пусть она сделает свое преступное дело, а ты беги и скажи всем служителям моим и жрецам, чтобы они следовали за тобой. Беги, смешайся с толпой и жди меня. Я выйду, и тогда мы устремимся с тобой за Скитальцем, как я сказала тебе. Спеши же, Реи, спеши!

И Реи побежал. У входа в святилище толпились жрецы и служители Хатхор.

— Бегите! — крикнул им Реи. — Женщины Таниса осаждают храм и хотят сжечь его, умоляю вас, бегите!

— Эта старая бабка помешалась! — проговорил один из них. — Мы — хранители Хатхор, и пусть сюда ворвутся все женщины мира, мы не можем бежать!

Между тем Реи был уже за воротами храма и притаился в тени выступа его наружных стен.

Ночь была темная, но со всех концов города, со всех сторон стекались к храму тысячи огней; все ближе и ближе становились они, словно фонарики на водах Сихора в ночь празднества фонарей. То были полчища женщин с факелами в руках, а за ними двигались кони, ослы и мулы, нагруженные сухим хворостом, тростником, дровами. Во главе их ехала на своей колеснице царица Мериамон. У ворот храма она сошла с колесницы и громко крикнула жрецам, чтобы они раскрыли их.

— Кто ты такая, что осмеливаешься идти с огнем против священного храма Хатхор? — спросил хранитель врат.

— Я — Мериамон, царица Кемета, пришла сюда с женщинами Таниса убить эту лиходейку, колдунью, которую ты охраняешь. Отопри ворота настежь или умри вместе с ней!

— Если ты в самом деле царица, — сказал жрец, — то наша царица больше тебя! Уходи назад, Мериамон, осмелившаяся восстать на святыню бессмертных богов. Уходи, говорю тебе, не то проклятие поразит тебя!

— Эй, женщины, налегайте на ворота, взломайте их! Ну, дружнее и растерзайте дерзнувшего ослушаться меня! — крикнула Мериамон толпе; та с криком выломала ворота и неудержимым потоком ворвалась в храм; там женщины схватили жреца и разорвали его на части, как собаки раздирают загнанного волка.

— Не троньте этих дверей, лучше несите сюда хворост и дрова и поливайте горючим маслом! Так, выше, выше и больше! — приказывала царица.

Женщины валили солому, тростник и щепки до высоты двойного роста человека, затем стали кидать в них зажженные факелы с диким криком бешенства и торжества.

Пламя объяло все святилище со всех сторон, огненные языки его стали лизать белые стены, которые от огня становились еще белее. Вскоре все превратилось в пылающий костер; кровля святилища готова была уже обрушиться; пламя бушевало так, что никто из женщин не мог приблизиться к нему. Все они торжествовали, зная, что теперь ложной Хатхор пришел конец.

— Мы сделали то, что задумали, колдунья сгорела! — воскликнула царица Мериамон.

Но не успел еще этот ликующий ее крик замереть в воздухе, как громадное пламя вырвалось из расплавившихся золотых дверей святилища и длинными огненными языками метнулось на толпу, охватив группу поджигательниц, которые тут же превратились в черные головни. А в дверях святилища, вся объятая пламенем, стояла спокойная и невозмутимая златокудрая Елена, даже белого одеяния ее не касался огонь, ни лица, ни золотистых распущенных кудрей. Среди пламени по-прежнему горела и искрилась на ее груди багрово-красная звезда. Все женщины при виде этого чуда в испуге отпрянули назад, кроме царицы Мериамон. Елена же, стоя среди облака пламени, тихо пела, и нежный голос ее покрывал шум и вой пожара. Она пела о любви и красоте бесподобной, которую ищут все мужчины в каждой женщине, но никогда не находят, и о бесконечных войнах из-за нее между женщиной и мужчиной.

Затем чаровница медленно, царственной поступью вышла из храма и направилась к воротам, окруженная облаком пламени. Женщины закрывали глаза, когда она проходила мимо них, ослепленные яркостью пламени и блеском ее красоты, и отступали назад, хотя и она принуждена была прикрыть глаза рукой.

Теперь Елена смолкла и дошла уже до внешних ворот храма, у которых стояла колесница царицы Мериамон. Здесь Елена воскликнула громким голосом, так, что царица, шедшая за ней следом, услышала каждое слово:

— Реи, подойди сюда ко мне и не бойся. Подойди ко мне, чтобы мы вместе с тобой понеслись по стопам Скитальца. Иди сюда, нам надо спешить, так как великий герой накануне своей последней битвы, а я желаю приветствовать его прежде, чем он умрет!

Реи услышал ее голос и приблизился к ней, срывая с себя впотьмах свое женское одеяние, под которым на нем была одежда жреца. Когда он подошел к ней, пламя, окружавшее ее, взвилось кверху, точно огненный плащ, и исчезло в ночном небе, а она протянула ему свою руку со словами:

— Подсади меня на эту колесницу, Реи, и умчимся отсюда! Старик послушно исполнил ее приказание, затем сам сел подле

нее, взяв вожжи и крикнув на коней. Те рванулись вперед, помчались, как вихрь, на виду у всех и, прежде чем кто-либо мог очнуться, скрылись из глаз во мраке ночи.

XXVI. Последний бой Одиссея

Полчища фараона выступили из города Оп. Перед выступлением все военачальники собрались к Скитальцу и согласно приказанию фараона принесли ему присягу в том, что беспрекословно пойдут за ним всюду, куда он их поведет, и будут во всем повиноваться ему на поле битвы. Затем ему принесли большой черный лук, несколько колчанов со стрелами и его чудный меч, дар Эвриала. Сердце Скитальца возрадовалось при виде всего этого оружия. Сев на бронзовую колесницу, приготовленную для него, Скиталец подал знак выступать в поход.

Всю ночь фараоновы полчища шли ускоренным маршем и на рассвете разбили лагерь под прикрытием длинного песчаного холма. Когда же взошло солнце, Скиталец с несколькими военачальниками взошел на вершину холма и оттуда стал обозревать всю местность. Как раз перед ним тянулось то ущелье, тот узкий горный проход, о котором говорил ему Реи и через который пролегал путь. Миновать или обойти его не было никакой возможности, так как кругом отвесные скалы спускались в реку. Тогда Скиталец сошел с холма и, пока воины его варили пищу, быстро промчался на колеснице в самый дальний конец ущелья и оттуда окинул глазом весь неприятельский лагерь.

Такого войска Скиталец еще никогда не видел. Каждый народ расположился особо; в центре каждого лагеря виднелась ставка царственного вождя. Каждый их них привел с собой до двадцати тысяч воинов, так что вся равнина сверкала копьями, а за щетинистой стеной их на реке виднелись величественные очертания бесконечного ряда ахейских судов.

Повернув коней, Скиталец возвратился назад к полчищам фараона, хотя их сравнительно было мало: двенадцать тысяч копейщиков, девять тысяч стрелков, две тысячи конницы и триста колесниц. Однако душе Скитальца были неведомы робость и уныние. Он объехал ряды войск, увещевая не падать духом и сражаться подобно львам, так как в этот день им суждено было стереть с лица родной земли даже самый след неприятеля. В то время как он говорил им это, справа сорвался с облаков громадный сокол и в воздухе одним ударом своего железного клюва убил мелкую птицу. Полчища фараона радостно приветствовали эту победу священной птицы Кемета, посвященной богу Ра, видя в этом счастливое предзнаменование; Скиталец тоже был рад и воскликнул: «Так и вы победите и уничтожите врага!»