Собрание сочинений в 10 томах. Том 8. Красный бамбук — черный океан. Рассказы о Востоке

У одноэтажного розового домика главной конторы японских гостей уже поджидал инженер-француз мсье Депре, заранее предупрежденный по телефону. Рассыпавшись в приветственных любезностях, он втиснулся в горячее, пахнувшее смазкой чрево транспортера и, сняв пробковый шлем, пустился в объяснения:

— Хату, господа, это как бы перевернутая шахта, где добытый уголь выдается не на-гора, а, напротив, стремительно летит с горы вниз, на погрузочный двор. Наша компания надеется в недалеком будущем полностью электрифицировать разработки и механизировать весь процесс добычи. Впрочем, кайло себя тоже оправдывает. Труд здесь дешев, и сотня-другая кули с корзинами за спиной вполне способна перетаскать суточную добычу. Близость порта еще более повышает рентабельность предприятия. Наш антрацит почти не содержит серы, и его очень охотно покупают другие страны. Англичане в Малайе, например, предпочитают брать наш уголь.

Тахэй слушал Депре с непроницаемым лицом, а Уэда изобразил заинтересованное внимание, хотя француз не сообщал ничего нового.

Высокогорные разработки производили сильное впечатление. Где-то на самом дне циклопической котловины затерялись банановые садики и хижины шахтеров, вдоль узкой ртутно блистающей змейки ручья высились холмы песка и щебня, серебристо-черные горы подготовленного к отправке антрацита. Маленький паровозик и вагонетки напоминали жучков. По сравнению со ступенчатым амфитеатром горной чаши все, что находилось внизу, выглядело кукольным, почти нереальным. Невольно приходила мысль, что в котловине спряталась от мира крохотная страна лилипутов, куда спускалась лестница из страны исполинов — двадцатиметровые уступы вели в иной мир, скрытый от глаз ослепительной жутью неба и зеленой чашей соседней вершины.

Даже дым и грохот взрывов, в которых рождались уходящие вниз ступени, не могли развеять эту высотную иллюзию.

Бронетранспортер остановился возле рабочего, всей тяжестью налегавшего на перфоратор. Вздувшиеся мышцы тряслись.

— Потом отверстие расширяют с помощью электрического сверла, — счел долгом пояснить Депре.

Тахэй понимающе кивнул и заглянул в готовый шурф. Уходящая в скальный грунт труба была осыпана по краям измельченной в муку породой. Невдалеке рванул динамит, и кусок скалы откололся, обнажая матовую поверхность угля: тяжелая пыль взметнулась по ветру. Когда облако улеглось, лица японцев сделались такими же мертвенно-серыми, как потные тела рабочих, кузова самосвалов и баки компрессоров.

— Прошу прощения, господа, — извинился француз. — Но вы сами просили показать вам весь процесс.

— Ничего, все в порядке, — сказал Тахэй, прочищая забитые каменной мукой ноздри и уши.

В свежую стену антрацита уже вгрызались раскаленные зубья экскаваторного ковша, оставляющие за собой длинные борозды.

— Хотите на верхнюю отметку? — запрокинул голову Депре.

— Нет, и так все ясно. — Тахэй облизал губы и выплюнул едкую густую слюну. Она была почти черной. — Производство ведется образцово. Но этого недостаточно, господин Депре. Вам придется по крайней мере удвоить добычу в течение ближайшего года.

— Это невозможно! — заикнулся было француз. — И так наши покупатели…

Но Тахэй остановил его властным жестом.

— Отныне весь уголь станем забирать мы. В том числе и предназначенный к отправке. Порту уже даны указания загружать углем только суда под японским флагом.

— Но, господин Тахэй! — Депре в отчаянии схватился за грудь. — Мы же понесем страшные убытки!

— Платите рабочим меньше, — порекомендовал Тахэй. — А спрашивайте с них больше. Рецепт простой, — он поучал инженера ровным бесцветным голосом, старательно произнося французские слова. — С нашей помощью вам предстоит ликвидировать диспропорцию между объемом добычи и проходки, провести дальнейшую геологическую разведку, наладить бесперебойный транспорт.

Гулкие такты отбойного молотка сменились пронзительным визгом бура. Говорить стало невозможно. Раскаленная пыль, как искры с точильного круга, врезались в кожу.

— И еще, — воспользовавшись минутной паузой, продолжал Тахэй. — Поощряйте рабочих в свободное время обзаводиться хозяйством. Пусть строятся, заготавливают в джунглях бамбук, сажают больше бананов, гороха, производят батат. Настанет день, и вы сможете выплачивать им лишь символическое вознаграждение. Они еще станут благодарить за то, что живут и кормят семьи на вашей земле.

— Это невозможно, — упавшим голосом, но уже почти механически повторил Депре.

— В иных обстоятельствах возможно. — Тахэй поставил ногу на ступеньку автомобиля. — Теперь, пожалуйста, поедем смотреть документацию. Прошу, — пригласил он француза и Уэду, не проронившего за все время ни слова. — Нам следует уточнить ближайшие планы реконструкции.

Взмокший инженер безропотно полез в кабину. Вечером того же дня Тахэй и Уэда вылетели с военного аэродрома в Хайфон. На очереди были цементный завод и горючее «Компани франко-азиатик де петроль».

— Отныне ни один литр бензина не должен продаваться без вашего ведома, Уэда-сан, — сел на своего любимого конька Тахэй, когда самолет набрал высоту. — Допускаю, что контрабанда коммунистических газет «Юманите» или «Пария» доставляла французам много хлопот. Недаром они расходовали на элементы АБ гораздо больше средств, чем на охрану хранилищ горючего. Результаты такой близорукой политики не замедлили сказаться. Не знаю, как обстоит дело с большевистской агитацией, это ваша компетенция, но цистерны горят по всей стране. Подобное положение нетерпимо. Потеря только одной тонны бензина наносит ущерб, несоизмеримый со всей подпольной деятельностью.

— Хай, — согласно выдохнул Уэда, втайне смеясь. Сверхчеловек опять рассуждал как ребенок. Что он мог знать о вьетнамском подполье! Диверсии на нефтехранилищах были только закономерным следствием. А начиналось все с тайных собраний, с листовок, отпечатанных на самодельной зеленой бумаге. Он благословлял небо, что за всю эту деятельность, как изволил выразиться Тахэй-сан, отвечал пока Жаламбе.

— Надо нажать на Деку. Пусть усилит охрану, — сказал Тахэй.

— Вновь и вновь убеждаешься в торжестве ваших планов, — польстил Уэда. — Очень удобно, когда есть с кого спросить. Французский правящий аппарат быстро приноравливается к нашим требованиям. В глубине души они должны нас ненавидеть.

— Скрежет зубов сушеной сардинки, — пренебрежительно отозвался профессор. — Лишь бы боялись. Когда генерал Мацумото пожаловался, что аэродром в Кампонгчате находится в неудовлетворительном состоянии, я тоже сказал ему: «Нажмите на французов». Результат налицо: ныне там превосходное покрытие.

— Хай. Мой случай посложнее, Тахэй-сан, — решил посоветоваться Уэда. — Мне бы надо нажать на китайцев.

— Китай, Уэда-сан, больная проблема для всех нас.

— Я в более узком плане, — объяснил Уэда. — Конечная победа доблестной Квантунской армии близка, но полиция не может ждать, на то она и полиция. Меня все больше беспокоят коммунистические базы у северной границы.

— Да, это достаточно серьезно, — в вопросах политики Тахэй чувствовал себя вполне уверенно и понял шефа кэмпэтай с полуслова. — Руководство гоминьдана видит во вьетнамской эмиграции действенную антияпонскую силу. Боюсь, китайцы плохо разбираются в истинной природе своих союзников. Большой человек не занимается маленькими детьми. Следовало бы ему раскрыть глаза. Хоть мы и воюем с китайцами, но я остаюсь о них высокого мнения. Если они узнают, что под их крылом приютились агенты Коминтерна, то быстро переменят позиции. В прозрачной воде, как известно, рыба не живет. Надо вывести Вьетминь на чистую воду.