Собрание сочинений в 14 томах. Том 5

– Кто-нибудь непременно должен быть дураком к удовольствию остальных.

– Храбрая женщина, – одобрительно сказал ее муж. – Ну, миссис Грантли, покажите, на что вы способны.

– Я? – спросила дама. – Я ничего не делаю. Эта сила, или как уж вы ее там назовете, существует вне меня и вне вас. Что она собой представляет, я не могу вам объяснить. Но такая сила есть. У меня есть доказательства ее существования. Вы, несомненно, убедитесь в этом тоже. А теперь прошу вас сохранять тишину. Дотроньтесь до дощечки легонько, но твердо, миссис Стори, только ничего не делайте по собственной воле.

Тетя Милдред кивнула и встала, держа руку на планшетке, остальные молча и выжидающе обступили ее. Однако ничего не случилось. Проходили минуты, а планшетка не двигалась.

– Наберитесь терпения, – посоветовала миссис Гран-тли. – Не сопротивляйтесь никаким влияниям, которые, как вы, возможно, почувствуете, будут оказываться на вас. Но сами ничего не делайте. Вы почувствуете, как на вас будет действовать влияние. Оно заставит вас что-нибудь делать, и вы будете не в. силах ему противиться.

– Хотелось бы, чтобы это влияние поторопилось! – запротестовала тетя Милдред, простояв неподвижно минут пять.

– Еще немного, миссис Стори, еще чуть-чуть, – успокаивающе сказала миссис Грантли.

Вдруг рука тети Милдред стала двигаться. Она озадаченно глядела на движение своей руки и слушала царапанье карандаша, укрепленного на острие планшетки.

Это продолжалось в течение последующих пяти минут, пока тетя Милдред с усилием не оторвала руку и не сказала с нервным смешком:

– Я не знаю, сама я это делала или не сама. Знаю только, что нервничала, стоя здесь буквально как дура. И потом эти ваши торжественные физиономии, обращенные ко мне…

– Как курица лапой, – отметил дядюшка Роберт, рассматривая каракули, которые она нацарапала на бумаге.

– Совершенно неразборчиво, – авторитетно заявила миссис Грантли. – И это вообще не похоже на буквы. Влияния еще не вступили в действие. Попробуйте вы, мистер Бартон.

Названный джентльмен, желая доставить удовольствие присутствовавшим, неуклюже выступил вперед и положил руку на дощечку. И в течение десяти тягучих минут он стоял без движения, как статуя, как окаменелое олицетворение эпохи коммерции.

У дяди Роберта стало что-то твориться с лицом. Он щурился, стискивал зубы, издавал какие-то глухие горловые звуки и, наконец, не выдержал и расхохотался. Смех его заразил всех, включая миссис Грантли. Мистер Бартон смеялся тоже, но он был немного уязвлен.

– Попробуйте вы, Стори, – сказал он.

Лют и тетя Милдред уговорили хохочущего дядю Роберта занять. Место у дощечки. Вдруг лицо его стало серьезным. Рука его начала двигаться, и слышно было, как карандаш заскрипел по бумаге.

– Черт побери! – пробормотал дядя Роберт. – Это любопытно. Поглядите-ка. Я ведь не пишу. Я знаю, что не пишу. Смотрите, как ходит рука! Вы только поглядите.

– Роберт, прекрати свои шутки, – предупредила его жена.

– Я говорю тебе, что я не пишу, – ответил он с негодованием. – Мной овладела та самая сила. Спроси миссис Грантли. Если ты хочешь остановить меня, попроси ее. Пусть она остановит. Я сам не могу остановиться. Черт добери! Погляди на эти завитушки. Я так не пишу. В жизни никогда не писал с завитушками.

– Постарайтесь быть серьезными, – предупредила миссис Грантли. – Легкомысленная атмосфера не способствует успешной работе планшетки.

– Думаю, пока хватит, – сказал дядя Роберт, убирая руку с дощечки. – Теперь посмотрим.

Он наклонился и надел очки.

– Во всяком случае, здесь что-то написано, и гораздо разборчивей, чем у других. Прочти, Лют, у тебя глаза помоложе.

– Вот это завитушки! – воскликнула Лют, взглянув на бумагу. – И посмотрите, здесь два разных почерка.

Она начала читать:

– «Это первое наставление. Вдумайтесь в такую фразу: „Я дух положительный, а не отрицательный“. Затем сконцентрируйтесь на положительной любви. После этого мир и гармония будут трепетать в вашем теле и вокруг него. Ваша душа…» Тут начинается другой почерк. Вот что им написано: «Буллфрог 95, Дикси 16, Голден Энкор 65, Голд Маунтин 13, Джим Бутлер 70, Джамбо 75, Норт Стар 42, Рескью 7, Блэк Бьютт 75, Браун Хоуп 16, Айрон Топ 3».

– Акции «Айрон Топ» довольно сильно упали, – пробормотал мистер Бартон.

– Роберт, это все твои шуточки! – осуждающе воскликнула тетя Милдред.

– Нет, нет! – запротестовал дядя Роберт. – Я просматривал биржевой курс. Но за каким дьяволом, простите, он попал на этот клочок бумаги, хотел бы я знать.

– Так подсказало ваше подсознание, – предположил Крис. – Вы, наверное, читали биржевой курс в сегодняшней газете.

– Нет, сегодня я не читал, но на прошлой неделе просмотрел его.

– Для подсознания не имеет значения, прошел ли день или год, – сказала миссис Грантли. – Подсознание ничего не забывает. Но мне кажется, что подсознание здесь ни при чем. Что же касается моих соображений по этому вопросу, то я отказываюсь их изложить.

– А что вы скажете о другой тарабарщине? – спросил дядя Роберт. – По-моему, это что-то вроде христианской науки.

– Или теософии, – вставила тетя Милдред. – Какое-нибудь наставление неофиту.

– Продолжай, читай остальное, – потребовал ее супруг.

– «Это приведет тебя к общению с более могущественными духами, – читала Лют. – Ты станешь одним из нас, и имя твое будет Ария, и ты будешь… Конкэрор 20, Эмпайр 12, Коламбиа Маунтин 18, Мидуэй 140…» и… и это все! Нет! Вот последние завитушки… «Ария из Кандора…» – это должно быть, Махатма.

– Хотелось бы знать, Крис, как вы объясните эту теософскую тарабарщину с точки зрения подсознания, – вызывающе спросил дядя Роберт.

Крис пожал плечами.

– Объяснения нет. Вы, должно быть, получили послание, предназначенное для кого-то другого.

– Провода перепутались, а? – Дядя Роберт захихикал. – Я бы назвал это спиритическим беспроволочным телеграфом.

– Это чепуха, – сказала миссис Грантли. – Ни разу не видела, чтобы планшетка так неистово вела себя. Мешают какие-то посторонние влияния. Я почувствовала их с самого начала. Наверное, это потому, что вы превратили сеанс в забаву. Вы слишком много смеетесь.