Собрание сочинений в 19 томах. Том 12.Когда король губит Францию

– Какого черта они пошли в атаку? Такого приказа им никто не давал.

– Уж не собираетесь ли вы упрекнуть их за доблесть? – возразил маршал Одрегем.– Они обнаружили неприятеля и напали на него.

– Хорошенькая доблесть,– хмыкнул Клермон,– у них было триста копий, они увидели двадцать и смело бросились на них, вообразив, что это бог весть какой подвиг. А потом, когда появилась тысяча неприятельских солдат, они стали улепетывать и забились в первый попавшийся замок. А теперь от них нам нет никакой пользы. Вовсе это не доблесть, а глупость.

И оба маршала сцепились, по своему обыкновению, а коннетабль не вмешивался в их спор. Он, коннетабль, никогда не брал ничьей стороны. Человек он был храбрый плотью и слабый духом. Он предпочитал зваться Афинским, а не Бриеном из-за прежнего коннетабля, своего обезглавленного родича. Ведь Бриен был его ленным владением, тогда как титул Афинский, не имевший под собой никакой реальной почвы, он получил просто в силу семейных воспоминаний об одном из Крестовых походов. А быть может, просто с годами он стал ко всему равнодушен. Долгое время и весьма успешно он командовал войсками короля Неаполитанского. И с тоской вспоминал Италию, как с тоской вспоминают ушедшую юность. Держась чуть в стороне, Протоиерей с насмешливой улыбкой наблюдал за перебранкой маршалов. Конец этой перебранке положил сам король.

– А я считаю, что их неудача пойдет нам на пользу,– начал он.– Ибо действия англичан сейчас скованы этой осадой. И мы теперь знаем, как добраться до них, пока у них связаны руки.– Тут он обратился к коннетаблю: – Готье, завтра мы должны выступить на заре. Разбейте все воинство на несколько армий, чтобы они могли, не замедляя нашего продвижения, переправиться через Луару в нескольких местах по разным мостам, и пусть они поддерживают тесную связь между собой и смогут поэтому соединиться в указанном месте на другом берегу реки. Я лично переправлюсь у Блуа. И мы нападем на английскую армию у Роморантена, зайдя с тыла, а если она решит отходить, мы перережем ей все пути. Особенно же зорко следите за Луарой на всем ее протяжении от Тура до Анжера, чтобы герцог Ланкастер, который идет из Нормандии, не мог соединиться с принцем Уэльским.

Ну и сумел удивить всех наш Иоанн II! Откуда только взялось это спокойствие, это умение владеть собой? Он отдает разумные приказы, намечает путь своим войскам так, будто воочию видит перед собой всю Францию. Не позволить англичанам переправиться через Луару у Анжу, самим переправиться в Турени, быть готовым либо двигаться на Берри, либо перерезать дорогу врагу на Пуату и Ангумуа... и в итоге всех этих операций отобрать у неприятеля Бордо и Аквитанию. «И пусть быстрота будет нашей главной заботой; пусть внезапность нападения будет нам на руку». Все присутствующие невольно подтянулись, готовые действовать незамедлительно. Поход обещал быть воистину великолепным.

– А ратников распустить по домам,– приказал еще Иоанн II.– Не надо нам второго Креси. Пусть останутся только рыцари – все равно нас будет в пять раз больше, чем этих воров англичан.

Итак, только потому, что десять лет назад лучники и арбалетчики, которых ввели в бой то ли раньше, то ли позже времени, задержали продвижение конницы и битва была проиграна, только по этой причине Иоанн II решил вообще отказаться от всякой пехоты. И его военачальники одобрили эту мысль, ибо все они были при Креси и до сих пор не могли опомниться от этого поражения. И главное, что их заботило теперь, было не повторить тогдашней ошибки.

Один лишь дофин набрался духу и проговорил:

– Стало быть, отец, у нас совсем не будет лучников?

Король даже не удостоил его ответом. И дофин, который случайно оказался рядом со мной, шепнул мне, словно ища поддержки или не желая, чтобы я принял его за полного простофилю:

– Англичане посадили своих лучников на коней. Но кто же у нас согласится посадить в седло простолюдина?

Подождите-ка... подождите-ка... Брюне! Если и завтра продержится такая же мягкая погода, я проедусь, пусть хоть немножко, верхом на своем скакуне. До Меца мне надо хорошенько поразмяться. И потом, я хочу показать жителям Шалона, что я тоже езжу верхом не хуже их безумного епископа Шово... на место которого мы никак не удосужимся никого назначить.

Глава V Принц Аквитанский

Ах, вы же видите, Аршамбо, что всю эту часть пути до Сен-Менгу я еле сдерживаю гнев свой. Словно нарочно, стоит мне остановиться на ночлег в каком-нибудь большом городе, как непременно мне вручат там послание, от которого меня прямо в жар бросает. В Труа было письмо от Папы. В Шалоне ждал гонец из Парижа. И что же я узнаю? Что дофин за две недели до того, как пустился в дорогу, подписал указ, по которому вновь меняется курс золотых монет, в сторону понижения, разумеется... Но, боясь, что эта мера вызовет недовольство... в подобных вещах вовсе не требуется быть пророком, это и так каждому ясно... так вот, он приказал обнародовать указ лишь после своего отъезда, когда он будет уже в пяти днях пути от Парижа; и, таким образом, ордонанс был опубликован только десятого числа нынешнего месяца. В сущности, он опасается собственных горожан, удрал от них, как олень от охотников. Нет, и впрямь слишком уж часто он прибегает к бегству как к надежнейшему средству спасения! Не знаю, не знаю, кто внушил ему эту малопочтенную хитрость, думаю, что Брак или Бюси. Но так или иначе, плоды ее уже вызрели. Прево Марсель и самые видные купцы в гневе отправились с жалобой к герцогу Анжуйскому, которого дофин оставил в Лувре вместо себя; и второй сын короля Иоанна, которому еще и восемнадцати нету и которому не хватает здравого смысла, желая избежать смуты – а они угрожали ему, что смута непременно начнется,– задержал ордонанс до возвращения дофина. Либо вообще не следовало прибегать к этой мере, таково было и мое мнение, так как она не выход из тяжелого положения, либо следовало, прибегнув к ней, немедленно осуществить ее на деле. В хорошеньком виде предстанет перед своим дядюшкой императором наш дофин Карл, в столице коего городской совет отказывается повиноваться королевским ордонансам.

Кто нынче правит французским королевством? Мы вправе призадуматься над этим вопросом. Не будем закрывать глаза, все это приведет к самым тяжелым последствиям. Ибо прево Марсель окончательно уверовал в себя, раз он увидел, что может пренебречь волей короны, и его поддерживает вся эта городская чернь, коль скоро он защищает их кошелек. Дофин ловко провел свои Генеральные штаты, которые совсем растерялись после его отъезда; но на этом и кончились все его преимущества. Согласитесь же, что и впрямь весьма грустно хлопотать не покладая рук, носиться полгода по дорогам, как ношусь я, и все для того, чтобы хоть как-то смягчить участь правителей, которые из чистого упрямства вредят самим себе!

Прощай, Шалон... О нет-нет, я вовсе не хочу вмешиваться в такие дела, как назначение нового епископа. Граф-епископ Шалонский один из шести церковных пэров. И это дело короля Иоанна или же дофина. Пусть они сами улаживают дело со Святым отцом или пусть предоставят эти хлопоты Никколо Капоччи: хоть раз в жизни он на что-нибудь сгодится...

Однако не следует слишком упрекать дофина, у него тоже задача нелегкая. Главный виновник – это король Иоанн, и никогда сын не совершит столько ошибок, сколько натворил отец.

Дабы утишить гнев свой, а быть может, и усугубить его... да простит мне Господь прегрешения мои... я сейчас расскажу вам о безрассудном поступке короля Иоанна. И вы сами увидите, как король губит Францию!

Как я вам уже говорил, в Шартре он вдруг спохватился. Бросил говорить о рыцарстве, когда следовало говорить о финансах; бросил заниматься финансами, когда следовало заниматься войной; и бросил заботиться о пустяках, когда решались судьбы государства. Впервые в жизни он, казалось, преодолел внутреннее смятение и свою пагубную склонность делать все невпопад; впервые в жизни он сделал хоть что-то вовремя. Составил разумный план кампании. А так как душевный подъем военачальника – вещь весьма и весьма заразительная, то распоряжения его исполнялись быстро и точно.

Первым делом помешать англичанам переправиться через Луару. Охранять все мосты и проходы между Орлеаном и Анжером были посланы крупные отряды, которыми командовали уроженцы здешних мест. Им был дан приказ поддерживать между собой постоянную связь и как можно чаще посылать гонцов к королю. Любой ценой не допустить соединения войска принца Уэльского, который движется из Солони, и войска герцога Ланкастера, который идет из Бретани. Их разобьют каждого в отдельности. И в первую очередь – принца Уэльского. Войско, разделенное на четыре колонны для удобства передвижения, перейдет через реку по мостам в Мёне, Блуа, Амбуазе и Type. Избегать любых стычек с неприятелем, какие бы ни представлялись для этого благоприятные случаи, прежде чем вся французская армия не соединится на противоположном берегу Луары. Никаких личных подвигов, как бы соблазнительны они ни казались. Совершить подвиг – это значит разгромить англичан и очистить от них французское королевство, коему они столь долгое время приносили лишь бедствия и позор. Такие приказания давал военачальникам, собравшимся перед выступлением, коннетабль герцог Афинский.