Собрание сочинений в 19 томах. Том 17. Истоки и берега
Шрифт:
Но вот наконец-то Юлиан победил всех: и врагов, и друзей, у Галлии обозначилась граница по Рейну – совсем как в счастливые времена Августа [49] или Траяна, [50] а ее почтовые станции и перегоны [51] охранялись преданными цезарю войсками.
Вместе с безопасностью в Галлию вернулось процветание. Главную свою резиденцию Юлиан разместил в civitas parisiorum [52] – по примеру Цезаря, разместившего там Галльскую ассамблею, и по тем же причинам.
49
Август (Augustus; 63 год до н. э. – 14 год н. э.) – основатель Римской империи. В юности звался Гаем Октавием, поскольку носил имя своего отца, умершего в 59 году до н. э. В 44 году до н. э. был усыновлен Цезарем, получил имя Гай Юлий Цезарь Октавиан, и в течение полутора десятилетий его знали как Октавиана. Вскоре после 40 года до н. э. Август сделал своим первым именем титул «император», ранее присваивавшийся победоносным римским полководцам. Наконец, 16 января 27 года до н. э. решением сената ему был присвоен почетный титул Августа, которым прежде наделяли лишь божественные и священные места и предметы. Однако по римской традиции родовое имя Юлиев продолжало использоваться Августом для названия введенных им законов, потому они и известны как законы Юлия. Что касается Галлии, то в 27–13 годах до н. э. Галлия к северу от Нарбоннской Галлии (современный Прованс) была им преобразована в три провинции, а командование римскими
50
Траян (Marcus Ulpius Traianus; 53–117) – римский император, родился в Италике (Испания, близ современной Севильи). В период своего царствования много и победоносно воевал. Это позволило ему провести в жизнь обширную программу общественного строительства: в империи улучшились дороги и были модернизированы порты. В частности, по Via Traiani – дороге, построенной при Траяне, – «легко можно было пройти от Понтийского моря до Галлии» (Аврелий Виктор, «О Цезарях», XIII). Траян был популярен в народе и сохранял хорошие отношения с сенатом и армией. Древнеримский историк, один из великих представителей мировой литературы, Тацит (ок. 56 – ок. 117) определил период правления Траяна как «beatissimum saeculum» – «счастливейший век», таким этот век и остался в сознании современников и потомков, а всем последующим императорам сенат желал быть «счастливее Августа и лучше Траяна» («felicior Augusti, melior Traiani»).
51
Основы государственной почты заложил Гай Юлий Цезарь, а возникла она и получила значительное развитие при императоре Августе. В те времена почта называлась cursus publicus (государственная почта), была подчинена непосредственно императору и запрещена для частных посланий. Благодаря единой почтовой сети существовала связь между отдельными частями Римской империи. Почтовые перевозки осуществлялись на суше с помощью лошадей, по морю – на кораблях. В более крупных центрах были учреждены станции летучей почты (mansiones, позднее stationes), которые служили для отдыха и ночевки путешествующих всадников и возниц и обыкновенно отстояли одна от другой на день пути. Здесь стояли наготове верховые и вьючные животные и, на случай нужды, повозки. Между каждыми двумя mansiones (на расстоянии 7–14 км) были устроены 6–8 более мелких станций (mutationes) для перемены лошадей. В те времена могли говорить: «Statio posita in…» – что означало «станция, расположенная в таком-то месте». От латинского слова «posita», вероятнее всего, и произошло слово post – «почта».
52
Дословный перевод – «город паризиев».
А парижане к тому времени начали бояться вторжений с востока (аламаны стояли в двадцати пяти лье от Лютеции) и потому с благодарностью приняли просвещенного государя, который отвел от них столь близкую и реальную угрозу. Юлиан показал себя таким же мудрым правителем, каким великолепным был полководцем. Он пресек злоупотребления сборщиков налогов и пошлин, и ему удалось сократить сборы на две трети. Отныне Галлия только и делала, что на все голоса – просто до хрипоты! – восхваляла цезаря Юлиана.
В Лютеции снова выстроились вдоль берегов рыболовы с удочками, по Сене вновь пошли суда, потянулись баржи, нагруженные зерном, винами, шерстью и кожей. Заполнились товаром городские амбары и склады. Заработали каменоломни в карьерах Парнасской горы [53] и в долине Бьевра: [54] опять понадобился камень для строительства.
Юлиан прожил в Париже три года – точнее, три зимы, остальное время посвящалось военным действиям и инспекционным поездкам. В эти зимы цезарь и управлял государством, а по ночам – в комнате без огня, как он сам захотел, – писал свои творения.
53
Гора так еще не называлась, ее история началась в XVI веке, когда студенты, изгнанные строительством монастыря с излюбленного места встреч и дуэлей (Пре-о-Клер, Pr'e aux Clercs), перебрались сюда, назвав древние каменные карьеры Горой Муз, – так буквально переводится название одного из самых знаменитых кварталов Парижа – Монпарнас. Этот, 43-й по счету, квартал столицы Франции стал популярным в начале XX века во время так называемых Ann'ees folles (Безумные годы), когда здесь в легендарных кафе и кабачках стала собираться вся творческая интеллигенция. В начале XX века сюда приезжали писатели, скульпторы, художники, поэты и музыканты со всего мира, чтобы найти себе дешевую квартиру или комнату – например, в многонациональном общежитии «Улей» (La Ruche).
54
Бьевр (Bi`evres) – река во Франции, сейчас засыпанная.
Позже Юлиан с ностальгией вспомнит: «Я жил тогда в своей милой Лютеции – или, именуя ее так, как именуют в Галлии, городе Паризиев. Лютеция расположена на острове посреди реки, деревянные мосты соединяют его с обоими берегами. Уровень этой реки редко повышается или понижается: какова она летом, такова будет и зимой. Воду из нее пьют чрезвычайно охотно, настолько она чиста и приятна на вид…»
Он станет петь хвалу мягкому климату древнего Парижа, несмотря на то что однажды видел из окон своей резиденции «плывущие по Сене льдины, точь-в-точь похожие на мраморные доски». Он высоко оценит качество вин и искусство выращивать смоковницы, которое проявлялось в том, что «их одевали, как в платья, пшеничной соломой, чтобы укрыть от холода и ненастья».
Париж вскоре позабудет не только благодеяния, оказанные ему Юлианом, но чуть ли не само его имя. Но тем не менее – подобно ребенку, прожившему какое-то время с мудрым, богатым и всемогущим родственником и всю жизнь носящему потом на себе эту отметину, – в память (пусть бессознательную) о том, как наш город три года был истинной столицей Западной Римской империи, он сохранит привычки главного города – города, который правит, – и вести себя будет как столичный.
Все было бы хорошо, вот только Византию сильно беспокоили все возрастающее влияние Юлиана и популярность его у всех слоев населения. Для того чтобы ослабить цезаря, у него отняли сначала главного сподвижника и самого верного друга – галла по имени Саллюстий, а после этого одному из императорских легатов – за спиной у Юлиана, конечно, – был отдан приказ явиться в Лютецию и увести оттуда больше половины войск, находившихся в подчинении императора, – самых верных и испытанных легионеров цезаря. Констанций потребовал от Юлиана добровольно отправить войска на восток. Население растерялось, что и естественно: люди почувствовали угрозу своей безопасности, они боялись оказаться беззащитными при дальнейших вторжениях. Парижане на улицах умоляли легионеров остаться, женщины протягивали детей уходящим солдатам, а они ведь часто и были отцами этих ребятишек.
Воинские соединения заколебались – главные волнения происходили в среде германских и франкских наемников, которые согласились на вербовку только при условии, что им не придется идти через Альпы. На Марсовом поле была построена трибуна, к которой пришли на последний парад перемещаемые войска. Юлиан пытался успокоить своих людей, но чем сильнее он их уговаривал, чем настоятельнее советовал подчиниться, чем с большим сочувствием выслушивал их жалобы, тем яростнее был их гнев: как же – их хотят оторвать от такого доброго начальника! И вечером солдаты взбунтовались. Мятежники с оружием в руках окружили дворец, скандируя: «Ю-ли-ан! Ав-густ! Ю-ли-ан! Ав-густ!» – а «Юлиан – Август» означало в те времена не что иное, как «Юлиан – император».
Люди, восходящие на вершины власти, имеют обыкновение заверять, что сделали это, уступая напору друзей и исполняя навязанный им долг. На этот раз подобные заверения оказались бы правдивыми. Никогда еще властитель не находился перед более ясным и определенным выбором – перед выбором, который требовалось осуществить безотлагательно: между верховной властью и смертью. Потому что солдаты непременно убили бы Юлиана, если б он, отказавшись, тем самым их предал.
Но все же цезарь колебался, всю ночь он провел в раздумьях, стоя у открытого окна, молился Юпитеру, «повелителю царей и планеты, наделяющей властью», просил подсказать решение. Смотрело ли его окно на колонну Юпитера? [55] Как бы то ни было, утром Юлиан вышел из дворца. Его встретили тысячи голосов, требовавших ответа. Он еще раз попытался успокоить войска, уверяя, что добьется для них снисходительности и милосердия со стороны императора Констанция, но они и знать не хотели никакого императора, кроме самого Юлиана. Его подняли на щите пехотинца – впервые римский цезарь был, на
франкский манер, поднят на щите. И все это происходило на том самом участке земли, где сейчас возвышается собор Парижской Богоматери! [56]55
Напомню, что на каждой из четырех сторон этой колонны находилось по изображению одного из кельтских богов.
56
Собор Парижской Богоматери (Notre-Dame de Paris) – памятник ранней французской готики, находящийся в Париже на острове Сите и ставший образцом для многих церквей Франции и других стран. Для архитектуры этого кафедрального собора характерно сочетание черт романского стиля (горизонтальные членения фасадов, частично необработанные поверхности стен, простота архитектурного декора) с новым, готическим пониманием пространства здания и применением новых конструкций (стрельчатая арка, аркбутаны). Собор начат в 1163 году, в основном закончен к 1257-му. Он был сильно обновлен реставрацией XIX века, однако реставраторы при этом сумели сохранить органическую цельность его архитектурного облика.
Поскольку не нашлось тиары, чтобы увенчать ею нового императора, ему посоветовали взять взаймы диадему у своей супруги, но Юлиан отказался начинать царствование в женском уборе. Кто-то предложил воспользоваться для такого случая позолоченной серебряной деталью конской сбруи, напоминавшей очертаниями корону и украшавшей собой подгрудный ремень офицерского коня. «О нет! – воскликнул Юлиан. – Надевать на себя конскую сбрую я тоже не хочу!» В конце концов взяли золотой обруч, украшавший древко знамени, – собственно, даже не обруч, а ленту, которой и обвязали голову провозглашенного солдатами императора.
После такой вот коронации те же самые войска, что так противились походу на восток, радостно двинулись на Константинополь под командованием своего кумира. Это случилось в июле 360 года. Два императора – один из Лютеции, другой из Сирии, где пришлось подавлять беспорядки, – уже двигались навстречу друг другу, [57] когда Констанций скоропостижно скончался, в последний момент назначив своего соперника законным наследником престола. А Юлиан проживет еще два года и умрет на обратном пути после неудачного Персидского похода в азиатских пустынях, уже ставших гибельными для Александра Великого, – от смертельной раны. [58] Ему был тридцать один год. Судьба Юлиана могла бы стать иллюстрацией к известному правилу: «Лучше прожить недолго, совершая хорошие поступки, чем долго, совершая плохие».
57
Юлиан уже овладел альпийскими проходами, основал свою главную квартиру в Нише, принял под свою власть Иллирик, Паннонию и Италию. Он передвигался очень быстро, и для войны были уже собраны громадные средства – и вот тогда-то неожиданная смерть Констанция 3 ноября 361 года освободила Юлиана от необходимости начинать междоусобную войну. 11 декабря 361 года Юлиан вступил в Константинополь как прямой и законный наследник римских императоров. Сторонники Констанция и люди, близко к нему стоявшие, подверглись со стороны нового императора жестоким преследованиям и карам.
58
По некоторым сообщениям историков, раны были нанесены Юлиану чем-то им обиженным солдатом его собственной армии. Согласно другим слухам, смерть Юлиана на самом деле была самоубийством: поняв, что положение его армии безнадежно, он искал смерти в бою и кинулся на вражеское копье. Из всех его современников лишь его друг, знаменитый оратор Ливаний, написал, что императора убил христианин, однако и он признает, что это лишь предположение. Языческий историк Аммиан Марцеллин пишет о смерти Юлиана как о трагическом несчастном случае, вызванном неосторожностью.
Париж, забывчивый Париж, скажи, где памятник твоему первому императору, где площадь, название которой напоминало бы о первом твоем «возлюбленном», этом молодом человеке, который явился к тебе из Византии, спас от вражеских вторжений, выбрал тебя, чтобы править, и был провозглашен правителем в твоих стенах? Где памятник этому «язычнику», который был мудрее, просвещеннее, человечнее – словом, лучше по всем статьям, чем многие жестокие святоши, владевшие тобой?
Оправдать столь неверную память удаленностью во времени у нас не получится: Юлиана от святой Женевьевы [59] отделяют всего девять десятилетий – меньше, чем прошло от войны 1870 года до наших дней.
59
Женевьева (фр. Genevi`eve, лат. Genovefa; 420 или 423–502) – святая покровительница Парижа. С пятнадцатилетнего возраста будущая святая вела строго аскетическую жизнь; в 451 году, когда Парижу угрожали вторгшиеся в Европу орды Аттилы, Женевьева предсказала, что город будет спасен. Потерявшие надежду земляки хотели убить молодую женщину, но Аттила действительно отвел свои орды от города в сторону Каталаунских полей, где и был разбит. После этого слава Женевьевы возросла. Она завоевала уважение не только этим предсказанием, но и щедростью, безупречной нравственностью и пламенной верой. Почти сразу после смерти Женевьева стала почитаться святой покровительницей Парижа, ее мощи были объектом почитания. Во время вражеских нашествий, эпидемий и прочих стихийных бедствий раку с мощами носили по парижским улицам, а в храмах молились святой. Во время Французской революции мощи святой были сожжены на Гревской площади – традиционном месте казней. Чудом сохранившиеся остатки раки сейчас находятся в парижской церкви Сент-Этьен-дю-Мон (Saint-'Etienne-du-Mont). Строительство грандиозного храма в честь святой Женевьевы было начато в 1758 году и продолжалось до 1789 года, однако революционные власти превратили новопостроенную церковь в некрополь для погребения великих людей Франции – Пантеон. Там и сегодня можно увидеть крупные настенные росписи, иллюстрирующие разные моменты жизни Женевьевы. В 1928 году статуя святой, вознесенная на 15-метровом пилоне, украсила вновь возведенный мост Турнель (Pont de la Tournelle) в Париже. Кстати, Женевьева является и местночтимой святой Русской православной церкви, причем день памяти ее у католиков и православных один – 3 января.
Победа Аэция [60]
У Парижа уже имелись свой собственный победитель, основавший город, свой собственный святой, он же революционер, свой первый мятеж и свой первый император. А скоро он увидит свою первую ясновидящую и – одновременно с ней – своего первого спасителя.
После кончины Юлиана, а точнее, после кончины императора Феодосия (в 395 году) [61] снова явились варвары. Они вовсе не были такими неуправляемыми ордами дикарей, не были такими примитивными разбойниками и грабителями, какими мы их себе представляем. Этот термин «варвары», став именем нарицательным, несколько затуманивает для нас картину. А ведь у них, у истинных варваров, были законы и властители, правила наследования и кутюмы [62] – как основные источники уголовного права, если не промышленность, то ремесла, представительные ассамблеи, сильно продвинутая для своего времени военная подготовка. И все это непрерывно менялось и совершенствовалось в результате постоянного соприкосновения с римскими нормами.
60
Аэций Флавий (Flavius Aёtius; ок. 390–454) – римский полководец. В 451 году, в битве на Каталаунских полях, римские войска и варвары, их союзники, разгромили под руководством Аэция гуннов во главе с Аттилой.
61
Феодосий I (Феодосий Великий, лат. Flavius Theodosius; 346–395) – римский и византийский император с 379 по 395 год, последний император, царивший в воссоединенной империи.
62
Кутюмы (от фр. coutume – обычай) – правовые обычаи отдельных провинций, округов, городов древней и феодальной Франции. На севере Франции кутюмы существовали в устной форме, на юге в качестве общего обычая действовало упрощенное римское право, которое дополнялось местными кутюмами, получившими письменное оформление. В XIII веке появились первые писаные частные сборники кутюм. Окончательно они утратили силу как источник права только с принятием в 1804 году Кодекса Наполеона.