Собрание сочинений в 4-х томах. Том 3
Шрифт:
Фредерик не решался вернуться к г-же Арну. Ему казалось, что он изменил ей. Но ведь его поведение было трусостью. Оправдаться было нечем. Нужно было положить конец! И вот однажды вечером он двинулся в путь.
Укрываясь от дождя, он едва только успел свернуть в пассаж Жуффруа, как вдруг к нему подошел толстый человек в фуражке. При свете, падавшем из витрин, Фредерик без труда узнал Компена, оратора, чье предложение вызвало в клубе такой смех. Он опирался на руку некоего субъекта с выпяченной верхней губой, лицом желтым, как апельсин, и бородкой, щеголявшего в красной шапке зуава и глядевшего на своего спутника большими восхищенными
По-видимому, Компен гордился им, так как сказал:
– Познакомьтесь с этим молодцом! Это мой приятель, сапожник и патриот! Выпьем чего-нибудь?
Фредерик поблагодарил и отказался, а тот немедленно стал метать громы против предложения Рато177 - подвоха, придуманного аристократами. Чтобы покончить с этим, следовало вернуться к 93-му году. Затем он осведомился о Режембаре и еще кой о ком, столь же знаменитом, как то: о Маслене, Сансоне, Лекарню, Марешале и некоем Делорье, замешанном в деле о карабинах, которые были перехвачены в Труа.
Для Фредерика все это было ново. Компен больше ничего не знал. Он простился с Фредериком, сказав:
– До скорого свидания, не правда ли? Ведь вы тоже принимаете участие?
– В чем это?
– В телячьей голове!
– Какой телячьей голове?
– Ах, проказник!
– ответил Компен, хлопнув его по животу.
И оба террориста удалились в кафе.
Десять минут спустя Фредерик уже не думал о Делорье. Он стоял на тротуаре улицы Паради и смотрел на окна третьего этажа, где за занавесками был виден свет.
Наконец он поднялся по лестнице.
– Дома Арну?
Горничная ответила:
– Нет. Но вы все-таки пожалуйте.
И быстро распахнула одну из дверей:
– Сударыня, это г-н Моро!
Она поднялась, бледнее своего воротничка. Она дрожала.
– Чему я обязана чести... столь неожиданного посещения?
– Ничему! Просто желанию повидать старых друзей!
И, садясь, он спросил:
– Как поживает милейший Арну?
– Прекрасно! Его нет дома.
– А, понимаю! Все те же привычки - вечером надо развлечься!
– Почему бы и нет? После целого дня вычислений надо же дать голове отдых?
Она даже стала хвалить своего мужа как труженика. Эти похвалы раздражали Фредерика. Увидев у нее на коленях кусок черного сукна с синими галунами, он спросил:
– Что это у вас?
– Переделываю кофточку для дочери.
– А кстати, я что-то не замечаю ее, где же она?
– В пансионе, - ответила г-жа Арну.
Слезы появились у нее на глазах; она делала усилия, чтобы не расплакаться, и быстро работала иглой. Он для вида взял номер «Иллюстрации», лежавший на столе около
нее.– Карикатуры Хама178 очень забавны, правда?
– Да.
И они снова погрузились в молчание.
Вдруг она вздрогнула от порыва ветра.
– Что за погода!
– сказал Фредерик.
– Право же, очень любезно с вашей стороны, что вы пришли в такой ужасный дождь!
– О, я на это не смотрю! Я не из тех, кому дождь мешает прийти на свидание!
– На какое свидание?
– наивно спросила она.
– Вы не помните?
Она вздрогнула и опустила голову.
Он тихо положил руку на ее плечо.
– Уверяю вас, что вы меня немало заставили страдать!
Она ответила как-то жалобно:
– Но мне было так страшно за ребенка!
Она рассказала ему о болезни маленького Эжена и всех тревогах того дня.
– Благодарю, благодарю вас! Я больше не сомневаюсь! Я люблю вас, как всегда любил!
– Да нет! Это же неправда!
– Почему?
Она холодно посмотрела на него.
– Вы забыли про другую. Про ту, которую вы возите на скачки. Про женщину, чей портрет хранится у вас. Про вашу любовницу!
– Ну что же, это так!
– воскликнул Фредерик.
– Я ничего не буду отрицать! Я подлец! Выслушайте меня!
Если он жил с Розанеттой, то виной тому отчаяние; это то же, что самоубийство. Впрочем, он причинил ей много огорчения, мстя за свой собственный позор.
– Какая пытка! Поймете ли вы это?
Г-жа Арну обратила к нему свое прекрасное лицо, протянула ему руку, и они закрыли глаза, охваченные опьянением, которое словно убаюкивало их, полное бесконечной нежности. Потом они, сидя лицом к лицу, совсем близко, долго смотрели друг на друга.
– Неужели вы могли поверить, что я вас разлюбил?
Она ответила тихим, ласкающим голосом:
– Нет! Несмотря ни на что, я в глубине души чувствовала, что это невозможно и что когда-нибудь преграда, разделяющая нас, падет!
– И я тоже! И мне так хотелось увидеть вас, что я готов был умереть!
– А ведь однажды, - продолжала она, - я прошла мимо вас в Пале-Рояле.
– Правда?
И он рассказал ей, как был счастлив, встретившись с нею у Дамбрёзов.
– Но как я ненавидел вас в тот вечер, когда мы уходили от них!
– Бедный!
– Мне так грустно живется!
– А мне!.. Если бы одни только печали, тревоги, унижения - все то, что я должна терпеть как мать и как жена, - я бы не жаловалась; ведь мы все умрем. Ужаснее - мое одиночество. Я совсем одна...