Собрание сочинений в 4-х томах. Том 4

Бувар и Пекюше шли вслед за ним рядом со священником, который сказал Бувару:

– Осторожнее, не забывайте Debetur pueris⁷.

Бувар стал уверять, что преклоняется перед создателем, но возмущён тем, что его превратили в человека. Боятся его мести, стараются прославить его, он наделён всеми добродетелями, дланью, оком, ему приписывают определённый образ действий, пребывание в определённом месте. Отче наш, сущий на небесах! Что всё это значит?

Пекюше добавил:

– Вселенная расширилась, теперь земля уже не считается её центром. Земля вертится среди сонма подобных ей небесных тел. Многие превосходят её размерами, и это умаление нашей планеты даёт нам о боге более возвышенное представление. Следовательно, религия должна преобразоваться. Рай с его блаженными праведниками, вечно созерцающими, вечно поющими и взирающими с высоты на муки осуждённых, представляется чем-то ребяческим. Подумать только, что в основе христианства лежит яблоко!

Кюре рассердился.

– Уж отвергайте само Откровение, - это будет проще.

– Как же, по-вашему, бог мог говорить?
– спросил Бувар.

– А вы докажите, что он не говорил, - возражал Жефруа.

– Я спрашиваю: кем это доказано?

– Церковью.

– Ну и доказательство, нечего сказать!

Спор этот наскучил де Маюро, и он на ходу сказал:

– Слушайте кюре - он знает больше вашего.

Бувар и Пекюше знаками сговорились пойти другой дорогой и, дойдя до Круа-Верт, распрощались со спутниками:

– Будьте здоровы!

– Честь имею кланяться, - сказал барон.

Всё это, вероятно, будет доложено де Фавержу, и, возможно, последует разрыв. Что поделаешь! Они чувствовали, что аристократы презирают их. Их никогда не приглашают к обеду, они устали от г-жи де Ноар с её нескончаемыми нравоучениями.

Надо было, однако, возвратить сочинения де Местра, и недели через две они отправились в замок, хотя и предполагали, что их не примут.

Их приняли.

В будуаре собралась вся семья, включая Гюреля и, против обыкновения, Фуро.

Наказание не исправило Виктора. Он отказывался учить катехизис, а Викторина сыпала непристойными выражениями. Короче говоря, решили отдать мальчика в исправительный приют, а девочку поместить в монастырь.

Фуро взял на себя хлопоты; он уже уходил, когда графиня окликнула его.

Поджидали аббата Жефруа, чтобы сообща установить дату венчания; заключение гражданского брака в мэрии должно было произойти гораздо ранее церковного в знак того, что первому не придают ни малейшего значения.

Фуро попытался защитить гражданский брак. Граф и Гюрель нападали на него. Что значит гражданская формальность в сравнении с таинством! Барон не считал бы себя состоящим в браке, если бы всё ограничилось церемонией перед трёхцветной лентой мэра.

– Браво!
– воскликнул Жефруа, входя.
– Ведь брак установлен самим Христом...

Пекюше прервал его:

– В каком евангелии? Во времена апостолов браку придавали так мало значения, что Тертулиан сравнивает его с простым сожительством.

– Оставьте!

– Право же! Брак вовсе не таинство. Таинство должно подтверждаться каким-нибудь знамением. Покажите мне знамение, подтверждающее брак.

Тщётно кюре утверждал, что брак символизирует соединение бога с церковью.

– Вы не понимаете христианства, а закон...

– На законе сказалось влияние христианства, иначе он допускал бы многобрачие, - сказал граф.

Кто-то вставил:

– А что в этом было бы дурного?

Это сказал Бувар, полускрытый за шторой.

– Можно иметь несколько жён, как, например, у патриархов, у мормонов, у мусульман, и тем не менее быть честным человеком!

– Нет, нет!
– вскричал священник.
– Честность заключается в том, чтобы исполнять свой долг. Наш долг - поклоняться богу. Следовательно, нехристианин не может быть честным.

– Все одинаковы, - возразил Бувар.

Граф, приняв эти слова за выпад против религии, стал восхвалять её. Она дала свободу рабам.

Бувар привёл несколько цитат в доказательство противного.

– Апостол Павел советует рабам подчиняться хозяевам как Христу. Святой Амвросий называет рабство даром божьим.

– Книга Левит, Исход и соборы санкционировали его. Боссюэ считает, что рабство - одно из прав человека. Монсеньор Бувье одобряет его.

Граф возразил, что как-никак христианство содействовало цивилизации.

– Оно содействовало и лености, потому что объявило бедность добродетелью.

– А как же быть с евангельской моралью?

– Сомнительная мораль! Работники последнего часа получают столько же, сколько работники первого. Дают тому, кто уже имеет, и отнимают у неимущего. Что же касается предписания принимать пощёчины, не отвечая на них, и давать себя обворовывать, то это только поощряет дерзких, подлых, вороватых.

Страсти разгорелись, когда Пекюше заявил, что, по его мнению, уж лучше буддизм.

Священник расхохотался:

– Буддизм! Ого!

Госпожа де Ноар всплеснула руками:

– Буддизм!

– Буддизм? То есть как буддизм?
– повторял граф.

– А вы с ним знакомы?
– спросил Пекюше аббата Жефруа, но тот замялся.

– Так знайте же, что буддизм глубже и раньше христианства постиг тщету всего земного. Обряды его величественны, последователи его многочисленнее, чем все христиане вместе взятые, а что касается воплощений, то у Вишну их не одно, а целых девять!

– Всё это враки путешественников, - возмутилась г-жа де Ноар.

– Поддержанные франкмасонами, - поддакнул кюре.

Тут все заговорили сразу:

– Ну что ж, продолжайте в том же духе!

– Прекрасно!

– А по-моему, так просто нелепо!

– Быть того не может.

Пекюше довели до того, что он от отчаяния заявил, что перейдёт в буддизм.

– Вы оскорбляете христианок, - сказал барон.

Госпожа де Ноар без сил опустилась в кресло. Графиня и Иоланда молчали. Граф таращил глаза. Гюрель дожидался распоряжений. Аббат, чтобы успокоиться, стал читать молитвенник.