Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Сказки для умных

Внизу было четко написан стишок, сочиненный молодым письмоносцем Николаем Тараевым:

Несмотря на все усилья, Не качусь, а падаю. Не колеса здесь, а крылья Почтальонам надобны!

Очевидцы рассказывают, что Алексей Возможный, прочитав это четверостишие, на мгновение застыл, а затем торопливым шагом направился к выходу. Некоторые добавляют, что при этом он хлопнул себя по лбу и проговорил какое-то древнегреческое слово.

После этого он три дня нигде не показывался. На вопросы соседей, что такое стряслось с Алексеем, почему его не видно, мать его, Серафима Дмитриевна, сокрушенно качала головой и говорила: «То пишет, то чертит на бумаге что-то — ночей не спит. Не знаю, что и делать с ним...»

Вскоре Алексей уехал в Москву. Вернулся он через пять дней. Мать рассказывала соседям, что он привез какие-то проволочки, баночки, металлические маленькие штучки и еще какие-то непонятные предметы.

Затем на попутном грузовике он направился в райцентр, где накупил холста, рыболовных капроновых лесок и много тюбиков с клеем БФ.

Еще через день Алексей пошел к местному столяру Михаилу Андреевичу Табанееву и попросил у него сухих дощечек и планочек. Тот охотно дал просимое, но поинтересовался, на что это Алексею надобно.

— Крылья буду ладить, — ответил Возможный.

— В птицы записаться хочешь? — засмеялся добродушный столяр. — Ну что ж, дело неплохое... Птицей станешь — не забудь мне пол-литра в клюве принести.

— Ладно уж, принесу.

В тот же день Алексей отправился в Дальние Омшары. Он рассказал Кате о том, что скоро сделает крылья.

Катя внимательно выслушала его и задумалась.

— О чем ты думаешь? — спросил ее Алексей. — Ты не веришь, что человек может летать?

— Нет, я верю, — тихо ответила Катя. — Но если у тебя ничего не выйдет с крыльями, ты все равно останешься для меня тем же.

Тогда Алексей обнял и поцеловал Катю, а на другой день они отправились в райзагс, а оттуда в Ямщиково — и Катя поселилась в доме Алексея. На этом, в сущности, кончаются все сердечные тревоги в жизни Возможного. Дальше — в этом отношении — судьба его и Кати сложилась счастливо, и они жили душа в душу. Должен признаться, что, принимаясь за эту главу, я боролся с соблазном хоть немного драматизировать любовные переживания Алексея и Кати. Но удержался от этого, ибо мое дело — повествовать только о фактах.

Теперь Алексей и Катя целыми днями находились в пристройке, где Алексей оборудовал небольшую мастерскую. Он подбирал и пилил планки, обстругивал их и склеивал, а Катя, наложив на холст картонное лекало, резала этот холст большими ножницами, а потом сшивала большой иглой, употребляя вместо ниток рыболовную леску.

Однако работы было так много, что Алексей связался с ребятами из местного школьного кружка авиамоделистов. Работали они охотно, их и не прогнать было из пристройки, но галдели ужасно, споря друг с другом из-за сборки узлов, — и мать Алексея была этим не очень-то довольна. Но помощь ребят освобождала Алексея от многих часов черновой работы и давала ему возможность заняться вспомогательным электронным устройством, которое должно было сделать полет совершенно безопасным.

И вот крылья были готовы.

В этот день Катя надела спортивные брюки и красивую кофточку, а Алексей облачился в свой единственный парадный костюм и приладил к рукам крылья. Пришли и ребята-авиамоделисты. Оделись они как обычно, но все были умыты и причесаны, что случалось с ними не каждый день.

— А ты, мама, пойдешь с нами на испытание? — спросил Алексей Серафиму Дмитриевну.

— Не хочу на баловство ваше глядеть, — строго ответила Серафима Дмитриевна. — Делом бы лучше занялись!

Тогда все, кроме нее, направились к выгону. Впереди шагал Алексей Возможный в парадном костюме и с крыльями, за ним Катя в клетчатой кофточке с пуговицами-леденцами, а уж за Катей — ребята. Погода стояла отличная, но отличная она или плохая, не имело значения: крылья годились для любой погоды.

Коров на выгоне в этот час не было, и людей нигде поблизости тоже не было, не видно и не слышно было птиц. Только сокол, как всегда, увязался за Алексеем и молча летал вокруг него.

И участники испытания тоже молчали, потому что приближался ответственный момент.

— Полетит дядя Леша сейчас, а веселья нет, — сказал вдруг самый маленький из авиамоделистов.

Ему никто ничего не ответил.

— Ну, начинаю полет, — Алексей посмотрел на Катю и побежал к середине выгона, расправляя на бегу крылья. Затем он оторвался от земли и полетел.

8. Дальнейшие события

Алексей сделал несколько небольших кругов над серединой выгона, а потом по прямой полетел к старой большой черемухе, что стояла у края поля возле ручья. Сокол летел рядом с ним. Казалось, птица нисколько не удивлена полетом человека.

Набрав высоту, Алексей перевалил через крону дерева и круто пошел вниз. Внезапно сокол с коротким предупреждающим криком вынырнул навстречу ему. Алексей резко свернул — еще немного, и он пропорол бы правое крыло о сухой жесткий сук — и, конечно, упал бы. Теперь, благодаря соколу, он избежал опасности. Но сокола на мгновение сдавило между сучьями. Птица молча упала в ручей, и ее потащило течением. Лапы у нее были прижаты к телу — как при полете. Но так же птицы сжимают лапы и в миг смерти.

Алексей долго летел над ручьем, сопровождая мертвого сокола. Того волокло над бледно-зеленой подводной травой, над ржавыми консервными банками, над какими-то мятыми дырявыми кастрюлями и изодранными резиновыми сапогами, лежащими на дне. Дальше ложе ручья стало глинистым, а берег был весь в ямах; отсюда брали глину для печей. Затем ручей расширился, здесь был омут. Сокол исчез в его глубине.

Алексей набрал высоту и начал делать крутые виражи, чтобы током встречного воздуха осушить выступившие на глазах слезы. Рукой отереть их он не мог — этому мешали крылья.

Затем он вернулся к Кате и ребятам-авиамоделистам.

— Я нечаянно убил сокола, — сказал он Кате, снимая крылья. На краю правого крыла виднелось небольшое красное пятно.

— Как это грустно, — сказала Катя. — И именно сегодня...

— Теперь полетай ты, — сказал ей Алексей.

Катя надела крылья и сделала несколько кругов над выгоном. Потом разрешено было полетать самому старшему из авиамоделистов, ученику десятого класса Мите Добрышеву.

— Ну, понравилось? — спросила его Катя, когда тот отлетался.