Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 4. Жена господина Мильтона, Стихотворения
Шрифт:
Пьеса, о которой нам говорил Мильтон, сказал Джеймс, состоит из пяти актов и займет гораздо больше времени, чем обычная драма в стихах или интерлюдия, если даже найдется благородный человек, кто одобрил бы подобную тему и был достаточно богат, чтобы вынести расходы по постановке пьесы.
Господин Мильтон задумался, а затем сказал:
– Я надеюсь, что времена переменятся, парламент прислушается к моему совету - будет заимствовать у древних греков обычай ставить торжественные драматические представления по святым дням. Когда-то подобные представления давались и у нас под названием "Мистерии". Но надо, чтобы это делалось под присмотром парламента, а не давалось на откуп бессовестным и обладающим дурным вкусом компаниям актеров.
– Мне хотелось, чтобы великие трагедии были представлены в Вестминстер-Холле или в Большом зале Церкви Христа в Оксфорде и чтобы надоевшие комические глупости или неприличные
На этом наш разговор закончился. Мы уже прибыли в Шотовер, решили ехать побыстрее и вскоре подъезжали к воротам нашего дома.
До нашей свадьбы господин Мильтон еще пару раз приезжал к нам из Оксфорда. Он рассуждал на множество тем, а мы были очень заняты приготовлением свадебных нарядов, и мне приходилось терпеть бесконечные примерки. Мне обещали два черных шелковых платья, но я получила только одно, и еще свадебное розовое, в котором я пойду под венец. Эти наряды стоили отцу более шестидесяти фунтов. Когда я получше узнала господина Мильтона, мое отношение к нему не изменилось ни в лучшую, ни в худшую сторону. Я разобралась в его характере, сразу же увидев его в первый раз. Положение Мильтона, выражаясь фигурально, было весьма средним, но он надеялся усовершенствоваться и подрасти, тем самым стать на голову выше, подобно колоссу с острова Родос, любого в любом обществе. Согласившись выйти за него замуж, я подумала, что если он не перестанет себя держать так надменно, то мне нужно будет в семейной жизни держаться от него подальше. С другой стороны, менее амбициозный человек тоже меня не устраивал. И таким образом, я надеялась сохранить свою неувядающую и вечную любовь к Муну. Насколько я была права или ошибалась, вам покажет мой дальнейший рассказ.
Наше венчание состоялось в такое мокрое утро, что братьям пришлось нести меня на руках от кареты к церковному крыльцу, потому что по дорожке бежали потоки воды. Старые женщины предсказывали, что наш брак станет очень плодовитым.
Дождь прекратился, как только перестали звонить колокола. Все утро они звонили, не переставая, так что мне чуть не стало плохо. В церкви собралось не очень много наших знакомых и родственников, потому что их не известили загодя. Так случилось, что в тот же самый день Кэри, младшая сестра Myна, которая была замужем за сэром Томасом Гардинером Младшим, вернулась с ним домой из Лондона, и много народу отправилось к ним, чтобы поздравить молодых и порадоваться освобождению из тюрьмы его отца, старшего сэра Томаса. [Сэр Томас Гардинер Старший был королевским кандидатом на место спикера в палате общин, но против него выдвинули обвинения в том, что он чинил препятствия людям, желавшим подписать петицию против папистов в парламенте. Его заключили в Тауэр и обвинили в противостоянии парламенту и в том, что он сказал: "Опасно злить короля". Но теперь его освободили, он стал свободным человеком и мучеником в глазах знакомых и друзей. (Примеч. автора.)]
Господин Мильтон ни за что не хотел надевать мне на палец кольцо во время бракосочетания. Он говорил, что это так же не нужно, как и крест во время крещения. Матушка сказала, что о кресте станем говорить, когда у нас появятся дети, но "Не будет кольца, брак не состоится", - заявила она, потому что без кольца в ее глазах я не буду считаться по-настоящему повенчанной. Я держалась того же мнения. Матушка повторяла, что он может говорить, что хочет, но без кольца не будет свадьбы. Господину Мильтону пришлось идти на попятный, хотя нам показалось, что викарий был не прочь обвенчать его и без кольца, но главным оказалось решение отца.
Отец был доволен тем, что господин Мильтон пошел на уступки, и поэтому, по его просьбе, запретил обычный турнир всадников, когда они мчатся на коне с копьем наперевес и стараются поразить доску. Этот старый вид спорта все еще процветал в Оксфордшире. Победитель получал яркую гирлянду на шею и считался шафером во время бракосочетания. В качестве награды он мог нести домой невесту на плечах, а когда он подносил ее к порогу, то мог сорвать ее подвязки и украсить ими свою шляпу.
Господин Мильтон считал это вульгарным обычаем. Но он позволил детям осыпать нас цветами, когда мы шли из церкви к дому. Этот обычай он считал милым и веселым. Ему нравилась игра на лире и звуки трубы, и мы разбрасывали монетки для мальчиков и конфеты из миндаля и меда для девочек.
Брат Ричард был моим шафером. Во время венчания я точно в трансе пребывала, и когда мне надели на палец кольцо и я начала торжественно произносить слова клятвы, мне казалось, что я слышу чужой голос и что это вообще не я.
Мы получили уйму подарков - связку зайцев от Тайрреллов, от других соседей рыбу, вино, дичь, фрукты и тому подобные вкусности. В ответ отец
рассылал кружева для невест и шестьдесят пар цветных и украшенных перчаток, изготовленных в Оксфорде. Мы решили отмечать праздник в несколько приемов - у нас дома состоится завтрак, и все наши арендаторы могут прийти и выпить эля и отведать пирогов и тортов, что они с удовольствием и сделали, ели и пили "от пуза!". Далее отмечали благословение церкви, и у нас в зале состоялся прием, куда пожаловали дворяне и другие уважаемые люди, и там произносилось множество речей. После этого все наше семейство верхом и в каретах отправится в Лондон, чтобы закончить празднование в доме господина Мильтона. Мой муж считал неприличным для молодоженов в первую ночь оставаться под крышей отцовского дома. Он возмущался варварским обычаем танцевать во время деревенской свадьбы и говорил, что нелепые прыжки под музыку, грубые и неприличные выражения и то, как молодые люди пытались залезть молодым женщинам и девушкам под юбки, он не потерпит в собственном доме. Его возмущало, что его жена должна будет плясать с любым, даже если он будет пьян, груб, отмечен оспой или у него воняет изо рта. Он собирался в первую брачную ночь загородить дверь своей комнаты, чтобы нахальные парни и девки не могли стоять у дверей, петь грязные баллады и подсматривать в замочную скважину, как этого требовал обычай.Я мало что помню о приеме у нас в зале, страшно волновалась и усугубила это состояние тем, что выпила много вишневого ликера. Я не различала лиц, спутала крестную Моултон с тетушкой Арчдейл, что их возмутило без меры.
Я не могла дать членораздельных ответов на самые простые вопросы. Я помню только, что господина Мильтона попросили произнести речь. Он был в черном сюртуке с чудесными кружевами и хрустальными пуговицами, отделанными серебром. Он говорил очень спокойно, не запинался и не улыбался, как это обычно бывает со смущенными женихами. Он был абсолютно трезв и говорил три четверти часа красивым голосом с нужными паузами, выделяя ключевые слова, красиво разводил руками. Он проследил историю матримонии с древности до настоящего времени, и в заключение продекламировал несколько собственных строк. Мне кажется, что в его пьесе их должны были петь ангелы в честь Адама и Евы. Дядюшка Джонс и еще несколько человек потом говорили, что он выступал потрясающе, они были в экстазе от его речи, но остальные гости помрачнели, словно у них вертелось на языке: "Мы надеялись, что с церковью на сегодня покончено, а нам приходится еще раз выслушивать проповедь". Но потом они осушили бокалы и снова развеселились.
Глава 13
Как только праздничный прием закончился, мы распрощались с гостями и последовали в Лондон. Туда поехали господин Мильтон, мои близкие и я. Мужчины ехали верхом, а матушка я и остальные дети следовали в двух каретах. Для Транко места не осталось, но она устроилась в обычной почтовой повозке и приехала на следующее утро. Мы не успели отъехать, как мой муж сказал мне:
– Жена, ты сменила фамилию отца на мою, и я собираюсь поменять твое имя. Я ненавижу эти французские имена. Теперь вместо твоего претенциозного имени "Мари", ты станешь отзываться на простое английское имя "Мэри", и запомни это.
– Муж мой, - с достоинством заявила я, - вы можете меня называть, как вам угодно, но я сомневаюсь, что мои родственники и друзья станут меня называть по-другому.
– Меня это не волнует! Те родственники и знакомые, кто не станет подчиняться моим желаниям, не будут допускаться в мой дом.
Матушка сидела рядом со мной в карете, отвернув лицо в другую сторону, чтобы скрыть слезы. Она высморкалась с трубным звуком и возмущенно спросила:
– Мое дитя было названо в честь Ее Величества королевы. Как вы смеете менять ее имя?
Мой муженек уважительно ответил:
– Сударыня, королева заложила или продала лучшие драгоценности короны, чтобы купить оружие для короля, с тем чтобы он его использовал против народа, и вы считаете, что после этого ей следует оказывать уважение?
Матушка не замедлила с ответом:
– Сын, ответ зависит от того, кто вы - верный подданный или проклятый Круглоголовый [Прозвище пуритан.] (это выражение стало популярным в последнее время). Я никогда не буду тещей Круглоголового и стану продолжать называть свою дочь "Мари". Я надеюсь, что вы не настолько жестоки, чтобы запретить мне с ней видеться.
– Сударыня, матери обычно сюсюкают со своими дочерьми и дают им уменьшительные имена, а я твердо решил, что родственники жены станут ее называть, как я скажу, а ни в коем случае не "Мари", но я не настолько жесток, чтобы запрещать отцу или матери называть Мэри, как им нравится.