Собрание сочинений в четырех томах. Том 4. Проза

– Ленка, ты знаешь, какой у нас сегодня день? Ну, во-первых, мы пришли к тебе. Это самое главное. Во-вторых, как бы это попроще выразиться… Ага! Вот! Я сегодня побыл в его шкуре, – Алексей кивнул на друга, – в прямом смысле этого слова… – Каждая такая фраза била по нервам и Николаю и Лене, но держались они молодцами. – Этот парень, – продолжал Алексей, – то есть Коля, то есть мой лучший друг, – это золотой парень! Коля, ну что, откроем ей государственную тайну? А?

– Как хочешь, только – покороче, и меньше эпитетов.

– Так я – с тайной целью, Коля! Ведь потом – ты про меня, – Алексей сам засмеялся и продолжал (он сегодня вел себя немного в более шутовской манере, чем обычно): – Видишь ли, Елена! Сей муж, друг мой Колька, придумал такую хреновину – грубо говоря, скафандр. Нет, конечно, скафандр придумал не он, его придумали пришельцы, которые и оставили нам громадные наскальные изображения. Но он придумал гениальный скафандр – девяносто процентов подвижности!

– Восемьдесят шесть, – буркнул Николай.

– Я округляю, – нашелся Алексей, – а потом, я уверен, что девяносто. Я ведь все-таки сидел в этой могиле, и вокруг меня выкачивали всё, и я проделывал весь гимнастический комплекс из «Пионерской правды»… Ой! – вдруг закричал Алексей. – Это же ты расскажешь! Так. Далее! Сей гений гуттаперчевых скафандров…

– Хватит! – вдруг оборвал Николай, как-то слишком резко – так, что все замолкли, а потом Лена сказала:

– Почему! Мне очень интересно послушать о вас!

– Итак, я продолжаю. Сей гений, сказал я… – Алексей поднял палец вверх.

– А я говорю – хватит паясничать. – Николай сдерживал себя, но все равно вышло грубо.

– Вы впервые разговариваете со мной в подобном тоне, – притворно грустно сказал Алексей, – я чувствую – нужно сбегать, – и вдруг серьезно добавил: – Я тебя понимаю, Коля. Но все будет как надо! Увидишь!

– Ты извини, Леха. Я правда что-то сегодня не в себе!

– Хотите, я сварю вам кофе? Это помогает! Хотите? – предложила Лена.

Оба разом обернулись к ней, как будто забыли, что она здесь.

– Да. Пожалуйста. Сварите! – Николай выговаривал слова отдельно, как выдавливал, но его даже хватило на улыбку. – И, пожалуйста, тоже извините. Я сегодня… Ну, словом… вы понимаете?

– Да! Да! Конечно! Кое-что понимаю. – Лена вышла на кухню.

– Ты, может, правда хочешь выпить? Я сбегаю, – предложил Алексей.

– Да ты что! А я что буду делать?

– А ты поговоришь с Леной! Хочешь?

– Не надо никуда ходить, Алеша! Попьем кофе.

– Как вам варить кофе, Николай, как вы любите? – спросила из кухни Лена. – И тебе, Алеша?

– Мне – турецкий! – крикнул Алексей.

– А мне – покрепче, – тоже громко сказал Николай.

– Сколько ложек на стакан?

– Да я не знаю… Ну ладно, разрешите – я сам. – Николай поднялся и прошел на кухню.

– Ты не знаешь, какой я люблю кофе? – спросил он шепотом.

– Я забыла, – тихо ответила Лена.

– Завтра в восемь приезжай в «Чайку». Будет окончательный разговор. Теперь он нужен! Правда?

– Хорошо, – просто ответила она.

– Я надеюсь, ты уже не скажешь «не знаю»! – Он еще острил… – Ну вот, теперь достаточно, – громко сказал Николай, всыпав в кофейник почти полпачки; тихо добавил: – До завтра! – и вышел.

Алексей рассматривал какую-то нерусскую книгу. Когда вошла Лена, он спросил:

– Что это?

– Это и есть «Могила для благих намерений».

– Та самая? – почему-то обрадовался Алексей и с уважением посмотрел на переплет. – Как дела с ней?

– Все так же.

Николай ревниво взглянул на обоих: он ничего не слышал об этой «Могиле».

Включили телевизор, потому что все время возникали какие-то паузы, а телевизор – он их заполняет. Пили кофе. Николай вперился в экран и внимательно смотрел «Спокойной ночи, малыши», а Алексей тихо рассказывал Лене:

– Нет, Лена, ты знаешь, он действительно золотой парень; чуть угрюмый, но это уж… Я его знаю ну… несколько дней. Познакомились в кабинете у начальства и обнаружили общность взглядов. Правда, это уже потом, в «Якоре». Вот когда я тебе звонил. А ‹сегодня› был эксперимент. Он сделал изумительный скафандр…

– А ты? – спросила Лена. – Что ты сделал?

– Я? Ничего. Я просто напялил эту штуку и сидел в ящике.

– Алеша! Почему ты так мало говоришь серьезно? Это иногда утомляет!

– Я могу, – с готовностью сказал Алексей. – Прямо сейчас!

Лена снова улыбнулась, как всегда с ним.

– Ладно, – сказала она, – сейчас не надо. И вот еще. Давай больше без «супризов»!

– Почему? Он тебе не понравился? – серьезно спросил он.

– Он мне нравится. – Лена подумала. – Нравится, но… в доме ничего нет…

– Ты что-то другое хотела сказать.

– Нет, нет!

– Хорошо! Супризы отменяются.

– Вы извините, – прервал их Николай, – я пойду. У меня… – Он так и не сказал, что у него, и стал собираться.

– Погоди, Коля! Почему так быстро?

– Пойду, – повторил Николай, ни на кого не глядя.

– Правда, побудьте еще, отдохните. У вас ведь сегодня трудный день! – сказала Лена.

– Да! Очень! И я пойду!

– Тогда я с тобой, – сказал Алексей.

– Как хочешь…

– Что значит «как хочешь»? Ты сегодня какой-то странный. Я с тобой. – Алексей тоже встал.

Они попрощались за руку, и Лена сказала:

– Звоните!

Николай промолчал, а Алексей сказал:

– Конечно! Ты отдохни! Привет дочке Катрин! И познакомь! Она где?

– У мамы. Ладно! До завтра, – сказала Лена неизвестно кому.

Они вышли из подъезда. Было тепло и сумеречно. Перед домом еще бегали ребятишки, загоняемые домой криками охрипших родителей из окон.

– Ну, как она тебе? – спросил Алексей. – Скажи, Коля?

– Понравилась, – мрачно ответил тот. – Слушай, Леха! Ты знаешь…

Он вдруг остановился, Алексей тоже.

– Да, ладно! – махнул рукой Николай.

– Что? Что? Ты говори!

– Да нет. Передумал. Очень, Леха, ты – мой человек.