Собрание сочинений в десяти томах. Том 9

Иван. Андрей Курбский бежал от нас. Отъехал к польскому королю.

Марья. Ладо мое, то – добро для нас, – Курбский был вором, собакой, от века дышал на тебя изменой…

Иван. Позором нашим купил себе отъезд… Под Невелем, уговорясь, дал разбить себя гетману Радзивиллу… Войско утопил в болотах. Сам одвуконь бежал… За все то польский король ему – на место ярославских-то вотчин – город Ковель жалует с уездами… Воля ему теперь без моей узды… Княжи стародедовским обычаем. Томлюсь – казни ему не придумаю… (Вынимает из кармана свиток.) С Васькой Шибановым эпистолию мне прислал вместе с Васькиной головой… (Тыча пальцем в свиток.) «Почто, царь, отнял у князей святое право отъезда вольного и царство русское затворил, аки адову твердыню…» Ему царство наше – адова твердыня! А уж я-то – сатана – на московских пустошах пью кровь человечью!.. А он-то за королевским столом меды пьет, гордый ростиславич, а меды покажутся кислы – в Германию отъедет и дважды отечество продаст… «Почто, царь, поморил еси казнями многими единородных княжат от роду великого Владимира, кого твой дед и отец еще не разграбили и не казнили?..» Каких княжат? Выдай мне их, Андрей, поименно… Да мы и без него пальцем в окошко все их дворы пересчитаем… Вот они, вон, – крыши медные… Стонут княжата! Служба им – неволя! Неохота в кольчугу влезать – брюхо толсто… Ах, бедные! Дремать бы им немятежно по вотчинам своим! Да царь-то, с совестью прокажённой, хочет царство свое в одной своей руке держать, рабам своим не давать над собой властвовать… Противно разуму сие… Это ли православие пресветлое? – мне быть под властью рабов! Я есмь русская земля! Почто я казни на них воздвиг! А я еще казней на них не воздвигал… Еще не воспалился разум мой…

Марья. Брат, государю бы до первых петухов поспать безбурно. Уйди, оставь нас.

Михаил Темрюкович. Государь, голова моя и сабля эта – твои.

Иван(отмахнулся). Поди, поди, гуляка.

Михаил Темрюкович уходит. Марья снимает покрывало с постели.

Марья. Взгляни на меня ласково, ладо мое.

Иван(подходит, усмехаясь). А что, Темрюковна, – побьют меня три короля, побьют и царство разорят?

Марья. Ты их сам, батюшка, на-полы [190] разобьешь. (Идет к поставцу и из кувшина наливает чару вина.)

Иван. Подвяжем мы лапотки с тобой и побредем в чужие земли – куда глаза глядят, Христовым именем, былые царь с царицей. Где хлебца дадут, где кваском напоят, – вот и хорошо.

Марья. А ну, пойдем, мне и горя мало. Выпей, месяц мой ясный.

Иван(берет чашу и, не отпив, ставит ее). Не короли мне страшны, – Москва. Толща боярская. Им на разорении земли – богатеть да лениветь! Им государство – адова твердыня! Замыслил я неведомое, Марья Темрюковна, – небывалое. Да, видно, еще слаб да робок. С малых лет боярами пуган. А ждать нельзя. Побьют меня три короля. Вот ум и бьется о стены.

190

На-полы (наполы) – пополам.

Марья(опять подает ему чару, и он пьет). Отгони черные мысли, развесели сердце, пожалуй меня любовью, чтобы нынче постелю нашу тихий ветер качал, румяная заря в лицо ладу моему светила.

Иван(целует ее). Не сыт я тобой. До гроба сыт не буду. Ярочка белая, стыдливая… Глаза дикие, глаза-то угли. Ну, что, что дрожишь? Косами меня задушить хочешь? Задушусь твоими косами, царица. (Отстраняет ее и глядит ей в лицо.) Нарумянилась сегодня али заждалась? Что за наваждение? Что с тобой, Марья? (С испугом видит, как лицо ее розовеет, выделяется все отчетливее.)

В дверь стук.

(Бешено кидается к двери.) Кто посмел?

Михаил Темрюкович (просовывается в дверь). Государь, пожар великий в Китай-городе. Горит кругом пороховой башни. Как бы не случилась беда!

Иван. Кто во дворце?

Михаил Темрюкович. Все ближние: Грязной, Вяземский, Суворов…

Иван. Беги за ними! Буди! Да пошли за Малютой.

Михаил Темрюкович убегает, Иван надевает кафтан.

Жена, подай саблю.

Марья. Государь, кольчугу надень.

Иван. Не надо. Набат слышишь? Не одному мне Курбский письма прислал. Завтра с Лобного места поговорю с Москвой опричь [191] всего… Опричь всего… (Отрывает от себя руки Марьи.) Ложись, да не спи, – жди, вернусь.

Картина восьмая

Лобное место на Красной площади. За кремлевской стеной, покрытой дощатой деревянной кровлей, видны купола соборов и золоченые, луженые, причудливые крыши деревянных дворцов. Зимний день В морозной мгле висит красноватое большое солнце. Слышны хриплые звуки костяных рогов и протяжные голоса бирючей. Стекающийся отовсюду народ не виден, так как пригорок Лобного места значительно выше площади. У подножья Лобного места похаживает Федор Басманов. Он в черном кафтане. На ножнах сабли висит большая кисть в виде метлы.

191

Опричь – кроме.

Голос первого бирюча. Закрывай лавки, бросай торговать, государь сказал идти на Лобное место!

Голос второго бирюча. Мужики деревенские, люди слободские, посадские, айда на Лобное место!

Голос третьего бирюча. Князья, бояре, окольничие и всяких чинов дворцовые и приказные люди, идите на Лобное место!

Басманов(поманивает вниз – туда, где шумит толпа). Поближе, поближе, торговые люди, ничего не бойтесь, – самые добрые – выходите по одному.

Купцы и за ними ремесленники поднимаются на пригорок и кланяются Басманову.

Первый купец. Купец скобяного ряда, Шестопалов, где стать-та?

Басманов. Колпачком прикройся, кушачок отсунь, стой весело.

Первый купец. Да уж как можем…

Второй купец(с лицом и бородой, как пишут на иконах). Мы – купцы Алексеевы, нитошники, канительщики.

Басманов. Эва, какой ты старый.

Второй купец. Бяда! Татарское иго помню. А я еще ничего…

Первый ремесленник. Мы – оружейники с Арбата.

Второй ремесленник. Кожевенники от Мясницких ворот…

Басманов. Ремесленникам стоять отдельно.

Ругань, крики. Выбегает толстая румяная женщина в двух шубах и трех платках.

Купчиха. Как – зачем бабу вперед? Как – зачем бабу? Купчиха я добрая. Здравствуй, боярин.

Басманов. Здравствуй, печь.

Купчиха. Уж и печь! А я вправду, что – печь, на мне хоть блины пеки.

Басманов. Чем торгуешь, добрая?

Купчиха. Да что ты, батюшка! Да в обжорном ряду да я первая купчиха. Да ты ел ли пироги-то мои? Пресвятая богородица, да в лавке у меня, что хошь, спрашивай, и отказу нет, и ходить тебе больше некуда…

Первый купец. Расступись, народ, суконная сотня идет.

Третий купец. Кланяюсь тебе, боярин, – суконной сотни купец Калашников.

Басманов. Живешь поздорову, Степан Парамонович?

Третий купец. Торгуем помаленьку.

Купчиха. Живем по-божьи: кто кого обманет.

Третий купец (строго). Вдова?

Купчиха. Вдова.

Третий купец. И видно, что бить некому.

Басманов(мужикам, которые подходят). Христиане, подходите, подходите, не бойтесь. Откуда?

Мужик. Мы – мужики из деревни Раздоры.