Собрание сочинений в девяти томах. Том 1. Подводное солнце
Шрифт:
– Знаю.
– А наша полярная магистраль, действующая круглый год, заменит не двадцать, а пятьдесят, а может быть, и все сто параллельных железнодорожных путей! Ведь сто километров ширины! Ты только подумай! А стоимость… Ну, что ж стоимость… Стоимость будет не больше, чем одной железной дороги вдоль сибирских берегов, для которой пришлось бы выполнить колоссальные земляные работы в условиях вечной мерзлоты. Если имело смысл создавать Северный морской путь для двух-трех месяцев навигации, то тем более имеет смысл создать ледяной мол. Уверен, что именно так решат.
– Решат? –
– Ну, да… Ведь обязан же я доложить о своем проекте.
– Сам сказал «проекта нет». У тебя пока только мечта.
– Мечта – первый этап проектирования, – живо возразил Алексей.
– Если зрелая.
– Так ты считаешь ее незрелой? – вспыхнул Алексей.
– Растить надо, как зернышко.
– Растить? Где?
– В Арктике.
– В Арктике? – опешил Алексей.
Федор молча кивнул головой.
Алексей провел ладонью по волосам и спросил:
– Что это играли? Я и не заметил.
– Это играла Женя… Наша Женя, – ответил Федор.
– Женя? – удивился Алексей. – А я и не подозревал, что ее записали на пластинку. Значит, в Арктику? – и он уставился в лицо Федора.
Глава четвертая. Друзья
Академик Михаил Дмитриевич Омулев встал из-за стола. Привычно сутулясь – он был огромного роста – Михаил Дмитриевич задумчиво почесал кончиком карандаша аккуратно подстриженную бородку и взглянул на часы.
«Пора, Женя предупредила, что у нее соберутся друзья. Не стоит мешать молодежи, лучше съездить в институт».
Поправив на гриве седых волос черную «академическую» шапочку, Михаил Дмитриевич раскинул руки и потянулся так, что хрустнули суставы. Потом подошел к шахматному столику и окинул взглядом расставленную позицию. Однако он не позволил себе заняться «личной страстью», как он сам называл составление шахматных этюдов.
Из соседней комнаты донеслись приглушенные звуки рояля.
Звонок в передней помешал академику послушать дочь.
– Так это снова вы, голубчик мой! – воскликнул он, открыв дверь и крепко пожимая руку Федору. – Все-таки отыскали Женю на заводе? Говорят, добились «ученой степени капитана дальнего плавания» без защиты диссертации – «гонорис кауза»? – шутил он, провожая Федю к двери столовой, где играла Женя. Он готов был окликнуть дочь, но Федор остановил его.
Некоторое время они молча стояли у полуоткрытой двери. Михаил Дмитриевич с удовольствием отметил впечатление, произведенное на Федора музыкой. Ступая на цыпочках, он пошел по коридору переодеваться.
Федор продолжал стоять, смотря на распушившиеся светлые волосы Жени, на изгиб ее шеи, на овал щеки.
Музыка была ему знакома – финал концерта, слышанного во время рассказа Алексея о ледяном моле.
Женя откинулась на спинку стула, бессильно опустила руки, запрокинула голову. Глаза ее были закрыты.
«Где она сейчас? В Хрустальном Дворце будущего?»
Мог ли Федор предположить, что эта гордая девушка думала в этот момент совсем о другом…
До сих пор для Жени мужественность и энергия воплощались в Алеше с его грандиозными
мечтами. Появился Федор. Если Алешу можно было сравнить со сверкающей струей, то Федор, пожалуй, напоминал сжатую пружину, в которой чувствуется огромная, скрытая сила.Внезапно, как это часто бывает, Женя почувствовала на себе взгляд, обернулась и увидела Федора.
Ей показалось, что она краснеет. Чтобы скрыть это, она с нарочитой замедленностью движений поднялась, жестом приглашая Федора войти.
Потом, вспомнив о состоявшейся беседе Федора с Алексеем, она бросилась к гостю, взяла его за руку, усадила в кресло, забрасывая вопросами:
– Рассказывайте, – торопила она. – Что он говорил? Это замечательно? Ведь правда?
Федор молчал.
Женя выпрямилась, посмотрела сверху вниз на сидящего Федора. – Что же вы молчите?
– Кажется, огорчу, – через силу сказал Федор. Женя вскинула голову, приглашая Федора продолжать.
– «Грандиозные стремления» Алексея – просто фантазия, – как бы подвел итог Федор. Глаза у Жени сузились, стали зеленоватыми. – Ах, вот какое заключение дает нам опытный полярный капитан!
Ясно одно: Алексею надо проверить свой замысел.
Где проверить? Как проверить? – спросила Женя.
– В Арктике. С полярниками, – спокойно ответил Федор, вертя в руках трубку и не решаясь закурить.
Уголки губ у Жени опустились.
– Оч-чень хорошо!.. Оч-чень! – процедила она. – Во всяком случае с первым полярником он уже поговорил. Очень интересно, что этот полярный специалист поправляет не только своего малоопытного друга, но и… моего отца! – Женя вскинула голову еще выше. – Поправляет академика Омулева, специалиста по искусственному замораживанию, директора Института холода, к тому же одобрившего Алешину идею постройки мола.
– Не понимаю в искусственном замораживании. Заранее согласен с академиком. Мол можно строить. Но чтобы строить в Арктике, надо ее знать.
В передней раздался звонок.
– Простите, – с холодной вежливостью сказала Женя, используя возможность прекратить разговор. – Звонят.
Она вышла из комнаты, подтянутая, стройная, неторопливая. Федор проводил ее взглядом, недовольный собой и всем на свете.
Женя на мгновение показалась в дверях. Смотря мимо Федора, она сказала:
– Это Денис и наш Витька. Они уже знают о вас. Надеюсь, вас теперь ждут более приятные встречи с бывшими друзьями детства. Прошу извинить хозяйку, занятую домашними хлопотами. – И, вскинув голову, она удалилась.
Первым в комнату торопливо вошел Виктор, тучный и рыхлый, с гладко зачесанными, уже редеющими волосами. Одет он был по последней моде, но нарочито небрежно, в хороший костюм из яркой немнущейся ткани.
Виктор подал Федору руку, стараясь больно сдавить пальцы, но это ему не удалось. У капитана ладонь оказалась железной.
Денис вошел в комнату с осторожной неторопливостью, словно боялся, что он раздавит или разобьет здесь что-нибудь. Был он такого же огромного роста, как академик. Пиджак плотно облегал его могучие плечи, воротничок врезался в атлетическую шею. Он провел рукой по стриженным бобриком волосам и оглушительно рявкнул: