Собрание сочинений в девяти томах. Том 1. Подводное солнце

Алексей покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Закладывайте сооружение вы, Василий Васильевич. Вы – начальник строительства. А мне позвольте отдать последний долг товарищам…

– Ну что ж, – сказал Ходов, отходя от иллюминатора. – Корабли уже встали по местам, Федор Иванович, распорядитесь о спуске катера, чтобы доставить меня на ледокол второй группы. Я опущусь с вторым кессоном.

– Почему? – попробовал протестовать Алексей. – Вам по праву начальника надо опускаться с кессоном номер один.

– Простите, мы спустимся одновременно. Вы отсюда, а я с ледокола второй группы, – безапелляционно заявил Ходов.

– Надо будет объявить об этом людям, они уже собрались на палубе, – сказал Александр Григорьевич. – Настроение у молодежи приподнятое.

Выйдя на крыло капитанского мостика, с которого видна была заполненная людьми палуба, дядя Саша сделал знак рукой.

Весь экипаж замер внизу, как по команде «смирно».

– Товарищи строители! – громко сказал Александр Григорьевич. – Наступает торжественная минута. Через некоторое время на дно спустятся наши подвижные кессоны, «подводные черепахи», как вы их прозвали. Произойдет закладка великого полярного сооружения.

Мы заложим в дно под будущим сооружением памятные знаки о начале стройки и первых погибших ее строителях. Эти знаки вовсе не надо находить здесь спустя тысячелетия, они закладываются во имя нашего времени и для нас самих, для выражения того чувства, которое переполняет наши сердца.

Позади парторга строительства стояли Ходов и Карцев со стальными ящичками в руках.

Короткий митинг закончился.

К Алексею подошел Виктор Омулев.

– Прошу прощения, Алеша, – начал он, отводя Алексея в сторону. – Умоляю об одолжении. Конечно, я геолог… Разведка грунта и так далее. Официально говоря, мне не обязательно спускаться на дно с первым кессоном, но… если взять меня, скажем, вместо обреченного на бездействие врача…

Алексей пытливо посмотрел на смущенное, покрасневшее лицо Виктора.

– Ты хочешь быть вместе с нами в этот момент?

– Ты чуткий, Алексей, – заморгал Виктор короткими ресницами и, вынув платок, стал вытирать лицо. – Ты чуткий… Мы поймем друг друга. Я не буду там, внизу, лишним! Клянусь своим именем. Я хочу, чтобы мы вместе с тобой увековечили не только память о товарищах, но и начало самого сооружения.

– Это сделает Ходов, – сухо ответил Алексей. Виктор понизил голос:

– Сооружение фактически заложит тот, чей остров поднимется первым. Строго конфиденциально! Мы уже договорились с Денисом, – и Виктор поднял палец.

Алеша укоризненно покачал головой.

– Эх, Витяка! Ты претендуешь на чуткость, а меня понять ты не способен.

Виктор испугался, думая, что Алексей откажет ему в просьбе, но Алексей, угадав его мысли, успокоил его:

– Хорошо, хорошо, ты спустишься с нами. Посмотришь дно глазом геолога.

На палубе начиналась суета.

– Опускать «черепаху»!

– Построиться по бригадам!

По палубе быстро катили легкие строительные машины, которые должны были облегчить под водой труд полярников.

Алексей Карцев прошел на корму. Там, выстроившись, замерла команда кессона: подводники, одетые в непромокаемые спецовки.

Командир подвижного кессона Нетаев, невысокий моряк с тонко очерченным лицом, увидев Карцева, подошел к нему и отрапортовал о готовности кессона к спуску под воду.

Кессон, действительно напоминавший исполинскую черепаху, возвышался на корме, как стальная куполообразная броня морского орудия.

Рулевое управление и винтомоторная группа, высовывающиеся из-под панциря, еще больше увеличивали сходство с черепахой. На панцире был даже характерный рисунок – переплет огромных окон, сделанных из толстой прозрачной пластмассы.

Карцев оглядел своих товарищей по спуску. Он видел торжественно-напряженные молодые лица. Вот и сосредоточенный Денис, вот Витяка, подмигнувший Алексею.

Алексей отдал команду, и подводники один за другим стали нырять под панцирь «черепахи», приподнятой над палубой подъемной стрелой.

Алексей и Нетаев вместе с корабельным врачом следили за проходившими людьми. Врач в немногих словах напутствовал каждого из них, в последний раз напоминая об особенностях работы при повышенном давлении воздуха в кессоне, где вода должна быть вытеснена сжатым воздухом.

Наконец нырнул под панцирь и правофланговый Денис.

– Прошу вас, товарищ командир кессона, – пригласил Нетаева Алексей.

Карцев ©стался последним. Федор крепко пожал ему руку. Подошел дядя Саша и обнял Алексея.

– Держи все время связь, Алеша! Помни, в первый раз спускаетесь, – сказал он.

Терехов взял переданную ему радистом телефонную трубку. С кессоном была теперь только телефонная связь. Подводники прильнули лицами к окнам, кессона, смешно расплющив носы. Голосов их уже не было слышно. Терехов отдал команду. Запыхтела лебедка. Гигантская «черепаха» дрогнула, еле приподнялась над палубой, качнулась и поплыла к реллингам. Моряки и строители уступали ей дорогу, махали шапками и кричали.

Подбежал радист и передал Терехову радиограмму с соседнего ледокола. Федор прочел и сказал Алексею в телефонную трубку:

– Старт дан. Кессон номер два тоже погружается. Желаю успеха.

«Черепаха» прошла над реллингами и повисла над водой. Корабль медленно переваливался с борта на борт, «черепаха» то поднималась, то опускалась к самой поверхности.

Снова заработала лебедка.

«Черепаха» пошла вниз и коснулась воды, канаты ослабевали. Кессон теперь уже плыл. Над водой виднелась верхушка шара, сам же воображаемый шар словно был скрыт в глубине. К нему тянулись канаты и шланги. Машины кессона сейчас не работали, хотя могли самостоятельно обеспечивать кессон в течение некоторого времени воздухом и энергией. «Подводная черепаха» пока получала то и другое от ледокола.

Диаметр видимой части шара стал уменьшаться. В кессоне заполнялись водой цистерны, и он начал погружаться. Все меньше и меньше становился видимый сегмент.

Люди лежали животами на реллингах, махали фуражками.

Вода сомкнулась над верхушкой кессона. Ленивая волна прокатилась над тем местом, откуда тянулись канаты и шланги. На палубе гидромонитора прозвучало дружное «ура».

Вода в море оказалась прозрачной. Через ее толщу виднелось расплывающееся в зеленой тьме пятно. Пятно вдруг вспыхнуло. В кессоне включили электричество.

В этот час меж пальм и сосен, берез и эвкалиптов парка, раскинувшегося позади многоэтажного города науки – Московского университета, – у громкоговорителя толпились студенты. Многие из них, слушая репортаж с далекого гидромонитора, завидовали хорошей светлой завистью тем, кто опускался сейчас на дно Карского моря.

На мостах в Ленинграде, на холмах живописного Львова, над бухтой Золотой Рог во Владивостоке разносился голос из множества усилителей.

Не было в Советской стране уголка, где не слушали бы сейчас рассказа о спуске на дно моря первого кессона Полярной строительной экспедиции.