Собрание сочинений в одной книге

Фрэнсис потерял всякое самообладание. Он схватил ее в объятия и крепко прижал к груди.

– И это в самый день вашей свадьбы? – прошептала она с упреком.

Он мгновенно отпустил ее.

– И все это я должен выслушивать от вас, Леонсия, да еще в такую минуту, – с грустью произнес он.

– А почему бы и нет? – вспыхнула она. – Вы любили меня, вы сами признались мне с таким жаром, что нельзя было бы не поверить, и вдруг сегодня добровольно, с самым веселым и радостным видом вы женитесь на первой встречной, первой хорошенькой женщине!

– В вас просто говорит ревность, – упрекнул он ее, и сердце его радостно забилось, когда она утвердительно кивнула головой. – Да, я допускаю, что вы ревнуете, но в то же время вы лжете со свойственной всему вашему женскому полу лживостью. То, что я сделал, я сделал вовсе не с радостным и веселым видом. Сделал я это ради вас и ради себя, а вернее всего, ради Генри. Слава Богу, во мне еще не умерло чувство чести.

– Мужского чувства чести не всегда достаточно для женщин, – возразила Леонсия.

– А разве вы предпочли бы, чтобы я был бесчестным? – быстро парировал он.

– Я ведь только женщина с любящим сердцем, – молящим голосом произнесла она.

– Вы настоящая злая, жалящая оса в образе женщины, – гневно возразил он. – И вы несправедливы ко мне.

– Да разве женщина бывает когда-либо справедливой, когда любит? – откровенно признала Леонсия. – Мужчины следуют правилам чести, которые сами же и изобретают, но знайте – как женщина, я открыто признаюсь в этом, – знайте, что женщина следует в жизни только законам любви, которые диктует ей ее любящее сердце.

– Быть может, вы и правы. Правила морали, как и правила арифметики, определяются разумом и логикой. Судя же по вашим словам, у женщины нет никакой морали, а только…

– Только капризы, – закончила за него Леонсия.

Раздавшиеся возгласы Генри и царицы положили конец этому разговору, и Леонсия с Фрэнсисом, присоединившись к ним, стали разглядывать чудовищную паутину.

– Видели ли вы когда-нибудь такую огромную паутину?! – воскликнула Леонсия.

– А мне бы хотелось посмотреть на чудовище, которое ее соткало, – заявил Генри.

– Наше счастье, что нам не нужно идти этим путем, – сказала царица.

Все вопросительно взглянули на нее, и она указала вниз, на поток, бурлящий у их ног.

– Вот наш путь, – сказала она. – Я хорошо его знаю. Часто я видела его в моем Зеркале Мира. Когда моя мать умерла и была похоронена в водовороте, я проследила за ее телом в Зеркале Мира и увидела, как оно приплыло к этому месту и затем понеслось дальше, вниз по потоку.

– Да ведь она же была мертва! – быстро возразила Леонсия. Дух соперничества вновь разгорелся в ней.

– Один из моих копьеносцев, – спокойно продолжала царица, – прекрасный юноша, осмелился меня полюбить. И его бросили живым в поток. Я также следила за ним в Зеркале Мира. Когда его принесло к этому выступу, он выбрался на берег. Я видела, как он прополз между нитями паутины к дневному свету, но быстро вернулся назад и бросился в поток.

– Еще один мертвец, – мрачно заметил Генри.

– Нет, ибо я все время следила за ним в Зеркале Мира, и, хотя на некоторое время все погрузилось во мрак и я ничего не могла видеть, он вскоре выплыл на поверхность большой реки, среди яркого солнечного сияния, подплыл к берегу и вскарабкался на него – я прекрасно помню, что это был левый берег, – а вскоре исчез за большими деревьями, которых я никогда не видела в Долине Погибших Душ.

Однако, как и Торреса, всех их ужаснула мысль броситься в мрачную пучину вод, исчезавших под скалой.

– Все это кости животных и людей, – предостерегла своих спутников царица, – которые побоялись довериться реке и попытались выйти на поверхность земли через это отверстие. Поглядите: вон лежат люди, вернее, все, что осталось от них, – кости, пока их тоже не поглотило небытие.

– И все же, – сказал Фрэнсис, – я чувствую непреодолимое желание поглядеть на лучи солнца. Оставайтесь все на своих местах, пока я исследую этот путь.

Вынув свой револьвер, новейшая конструкция которого предохраняла патроны от воды, он пополз между нитями паутины. В ту же минуту, как молодой человек исчез в отверстии, раздалось подряд несколько выстрелов.

Вскоре они увидели Фрэнсиса – он поспешно отступал, все еще продолжая отстреливаться. Затем на него свалился гигантский паук – от одной мохнатой черной лапы до другой в нем было целых два ярда. Чудовище все еще продолжало бороться со смертью, и Фрэнсис выпускал в него заряд за зарядом. Туловище паука, от которого во все стороны расходились длинные лапы, было величиной с корзину для бумаги: оно со стуком свалилось на плечи Фрэнсиса, отскочило, продолжая все еще беспомощно сучить мохнатыми лапами, и свалилось в бурлящую воду. Взоры всех напряженно следили за тем, как его труп доплыл до каменной стены, погрузился вниз и исчез из виду.

– Там, где есть один, может быть и второй, – заметил Генри, с сомнением поглядывая на опасное отверстие, откуда струились лучи света.

– Это единственный путь, – проговорила царица, – идем, мой муж, и в объятиях друг друга сквозь мрачный подземный поток мы выйдем в лучезарный солнечный мир. Помни, что я еще никогда не видела его и вскоре увижу с тобой впервые.

Руки ее протянулись к нему, и Фрэнсис не мог противиться ее воле.

– Это просто отверстие в отвесной скале, под которым зияет пропасть глубиною в тысячу футов, – объяснил он виденное им по ту сторону чудовищной паутины. Затем он обнял царицу и ринулся вместе с ней в поток.

Генри также заключил Леонсию в свои объятия и собрался было последовать их примеру, но девушка остановила его.

– Почему вы приняли жертву Фрэнсиса? – спросила она.

– Потому что… – молодой человек замолк и с удивлением поглядел на нее. – Потому что я люблю вас, – говорил он. – К тому же, если я не ошибаюсь, Фрэнсис кажется мне довольно счастливым новобрачным.

– Нет, – замотала она головой. – Просто Фрэнсис настоящий рыцарь, и он прекрасно играет свою роль, чтобы не оскорблять ее чувства.

– Ну этого я не знаю. Вспомните, что было у алтаря перед Большим Домом. Когда я заявил, что пойду просить руки царицы, как он хвалился, будто она не захочет выйти за меня замуж! Из этого можно заключить, что он сам был не прочь жениться на ней. А почему бы и нет? Он холост, а она очень красивая женщина.

Но Леонсия больше не слушала его. Быстрым движением откинувшись назад и глядя ему прямо в глаза, она спросила:

– Как вы меня любите? Любите ли вы меня безумно? Любите ли вы меня страстно? Есть ли в вашей любви все это и еще многое другое?