Собрание сочинений в пяти томах

Но этого мало. В сочинении моем, по мнению Т., «довольно прозрачно проступают намеки на нашу советскую действительность»!!

Е. С. и К. [1465] , ознакомившись с редакторским посланием, впали в ярость, и Е. С. даже порывалась идти объясняться. Удержав ее за юбку, я еле отговорил ее от этих семейных действий. Затем сочинил редактору письмо. Очень обдумав дело, счел за благо боя не принимать. Оскалился только по поводу формы рецензии, но не кусал. А по существу сделал так: Т. пишет, что мне, вместо моего рассказчика, надлежало поставить «серьезного советского историка». Я сообщил, что я не историк, и книгу переделывать отказался.

1465

К. — Н. Н. Лямин.

Т. пишет в том же письме, что он послал рукопись в Сорренто [1466] .

Итак, желаю похоронить Жана-Батиста Мольера. Всем спокойнее, всем лучше. Я в полной мере равнодушен к тому, чтобы украсить своей обложкой витрину магазина. По сути дела, я — актер, а не писатель. Кроме того, люблю покой и тишину.

Вот тебе отчет о биографии, которой ты заинтересовался.

Позвони мне, пожалуйста, по телефону. Мы сговоримся о вечере, когда сойдемся и помянем в застольной беседе имена славных комедиантов сьёров Ла Гранжа, Брекура, дю Круази и самого командора Жана Мольера.

1466

Рукопись романа была послана Горькому, который отвечал: «Дорогой Александр Николаевич — с Вашей — вполне обоснованно отрицательной — оценкой работы М. Л. Булгакова я совершенно согласен. Нужно не только дополнить ее историческим материалом и придать ей социальную значимость, нужно изменить ее „игривый“ стиль. В данном виде это — несерьезная работа и — Вы правильно указываете — она будет резко осуждена» (28 апреля 1933 г.) (Горьковские чтения. М.: АН СССР, 1959. С. 63–64).

Твой М.

80. Е. С. Булгаковой [1467] . 13 мая 1933 г.

Москва

Милая мама, миросозерцание потеряно окончательно.

Конфет больше покупать нельзя — я не могу выдавать курицу за мозг.

Приведи в порядок библиотеку и дай по морде курятнику.

Остальным врагам — прощаю все.

[нрзб] sur son cheval en passant m’eclabousse!

Прощай. Ton defunt [1468]

1467

Шутливая записка относится к Сереже, сыну Е. С. Булгаковой, чье пристрастие к шоколаду запечатлено на страницах «Записок покойника»: «малый лет семи с необыкновенно надменной физиономией, вымазанной соевым шоколадом».

1468

…проезжая на лошади, обрызгивает меня грязью! Твой покойный (фр.).

M.

(1633) [1469]

81. П. С. Попову. 19 мая 1933 г.

Москва

Дорогой Павел!

Распространился слух, что ты уезжаешь в отпуск. Кроме того, Коля [1470] говорил мне, что ты звонил ко мне, но не дозвонился. Надеюсь, что ты урвешь минуту и забежишь попрощаться. Захвати с собой злосчастного Мольера.

А я? Ветер шевелит зелень возле кожной клиники, сердце замирает при мысли о реках, мостах, морях. Цыганский стон в душе. Но это пройдет. Все лето, я уж догадываюсь, буду сидеть на Пироговской и писать комедию (для Ленинграда) [1471] . Будет жара, стук, пыль, нарзан.

1469

Дата указывает на тему, которой занят писатель, — мольеровский век.

1470

Лямин Н. Н.

1471

Речь идет о пьесе «Блаженство».

Итак, позвони (в 11 ч. утра или в 10 вечера) и забеги.

Привет Анне Ильиничне!

Твой М.

82. И. Я. Судакову [1472] . 29 июня 1933 г.

Москва

Дорогой Илья Яковлевич!

При этом письме посылаю Вам окончательные исправления в пьесе «Бег».

Помимо этого, вся пьеса будет мною проверена и в некоторых местах сокращена. Сокращения эти очень прошу принять во внимание — они необходимы. Будут еще кое-какие маленькие поправки, не меняющие стержня пьесы. Вам я вручу новый экземпляр пьесы, по которому и попрошу Вас репетировать.

1472

И. Я. Судаков (1890–1969) — актер, режиссер.

Итак, пьеса — четырехактная:

1-й — монастырь и ставка.

2-й — контрразведка и дворец.

3-й — первый и второй Константинополи.

4-й — Париж и финальный Константинополь.

Получили ли Вы мое предыдущее письмо? Вы — в «Астории»?

Дружески и искренне приветствую Вас в день четырехсотого представления пьесы, на которую Вы положили так много режиссерского труда! [1473]

Какая сложная судьба у этой пьесы, Илья Яковлевич!

1473

Речь идет о «Днях Турбиных», далее — Булгаков близко к тексту повторяет реплики Лариосика.

…Мы встретились в самое трудное и страшное время, и все мы пережили очень много, и я в том числе… и мой утлый корабль… Впрочем, я не то… Время повернулось, мы живы, и пьеса жива, и даже более того: вот уж и «Бег» Вы собираетесь репетировать!..

Ну что ж, ну что ж!

Пожалуйста, срочно подтвердите мне получение исправлений, а то я не уверен, в «Астории» ли Вы.

Всем, всем привет! — от Елены Сергеевны и от меня.

М. Булгаков

83. В. В. Вересаеву. 2 августа 1933 г.

Москва

Дорогой Викентий Викентьевич!

Как чувствуете Вы себя в Звенигороде и что делаете?

Прежде всего хочу рассказать Вам о своей поездке в Ленинград. Там МХТ в двух театрах [1474] играл «Дни Турбиных». Играл с большим успехом и при полных сборах, вследствие чего со всех сторон ко мне поступили сообщения о том, что я разбогател. И точно: гонорар должен быть оттуда порядочный.

Вот мы и поехали в Ленинград, зная, как трудно заполучить в руки эти богатства.

1474

С 17 июня по 18 июля МХАТ давал спектакли в Выборгском и Московско-Нарвском домах культуры Ленинграда. В Музее МХАТа сохранилась машинописная копия письма ленинградских зрителей от 16 июля 1933 г., в котором, в частности, говорилось о благодарности и восхищении, вызванных «самой жизнью на сцене». «Сегодня мы в третий раз на „Турбиных“, и если бы могли, то, кажется, не пропустили бы ни одного спектакля! — писали зрители, — никогда еще не испытывали более глубокого и серьезного наслаждения, как у вас и с вами…»

Тут уж не я, а Елена Сергеевна, вооруженная доверенностью, нагрянула во 2-й из театров — Нарвский дом культуры. Заведующий театром дважды клялся, что вдогонку нам он немедленно переведет из моего гонорара 5 тысяч. Как Вы догадываетесь, он не перевел по сию минуту даже 5-ти копеек.

И наступила знакомая мне жизнь в мертвом театральном сезоне. Елена Сергеевна через Всероскомдрам шлет телеграммы и выцыганивает малые авансы, а я мечтаю только об одном счастливом дне, когда она добьется своего и я, вернув Вам мой остающийся долг, еще раз Вам скажу, что Вы сделали для меня, дорогой Викентий Викентьевич.

Ох, буду я помнить годы 1929–1931!

Я встал бы на ноги, впрочем, раньше, если бы не необходимость покинуть чертову яму на Пироговской. Ведь до сих пор не готова квартира в Нащокинском! На год опоздали. На год! И разодрали меня пополам.

Но больше уж и говорить об этом не буду!

Что Вы делаете после «Сестер» [1475] ? Елена Сергеевна чрезвычайно, чрезвычайно интересно отзывается об этой книге! Мы с ней долго толковали об этом романе.

Я же, кроме того, просидел две ночи над Вашим «Гоголем» [1476] . Боже! Какая фигура! Какая личность!

1475

Книга В. В. Вересаева «Сестры» вышла в свет в 1933 г. — и была помещена ГИХЛом в витрине под специальной афишкой: «вредная». Изуродованный цензурой, роман был вскоре изъят из магазинов и библиотечных фондов — и не переиздавался до сего времени. Заключительные главы «Сестер», более других пострадавшие при публикации, напечатаны в 1990 г. (Юность. № 7), исправленные по сохранившейся в архиве писателя рукописи.

1476

Гоголь в жизни. М., 1933.

В меня же вселился бес. Уже в Ленинграде и теперь здесь, задыхаясь в моих комнатенках, я стал мазать страницу за страницей наново тот свой уничтоженный три года назад роман [1477] . Зачем? Не знаю. Я тешу сам себя! Пусть упадет в Лету! Впрочем, я, наверное, скоро брошу это.

Передайте, пожалуйста, Елены Сергеевны и мой привет Марии Гермогеновне.

Желаю Вам отдохнуть, желаю Вам хорошего.

Ваш М. Булгаков.

Б. Пироговская, 35а, кв. 6.

1477

«Роман о дьяволе», в окончательной редакции «Мастер и Маргарита».