Собрание сочинений. т.1. Повести и рассказы

Вслед за тем его ловко ударили под коленки, и он безмолвно и бесшумно шлепнулся навзничь на тротуар.

Тот, который подошел спереди, нагнулся и посмотрел в лицо профессору.

— Старый шкицер! — как будто с сожалением сказал он.

— Ничего! — отозвался другой голос, грубее и суше. — Смажь ему пару раз по лупеткам, чтоб знал.

— Да и мазать страшно, подохнет.

— Тля!.. Давай я!

Профессор, обомлев от страха, ощутил на своих щеках нанесенные сзади две основательные пощечины, и у него позеленело в глазах.

Когда он рискнул открыть их, на улице никого не было. Он лежал один животом вверх, и спину холодил ледяной дрожью мокрый асфальт.

Профессор вздохнул, сел и ощупал себя. В боковом кармане пиджака он наткнулся на бумажник, в жилетном кармане пальцы его ощутили кружок хронометра.

Все было цело и на месте. Он застыл в недоумении.

Приключение было так мгновенно и странно, что показалось ему сном, бредом, и только ощущение мокрого тротуара под седалищем напоминало о реальности, но и то казалось идущим мимо сознания.

Профессор прислушался. По тротуару издали защелкали крепкие каблуки и приближался голос, напевавший тенорком: «О ночь волшебных сновидений».

Прохожий шел по другой стороне тротуара.

— Послушайте, товарищ, — жалобно пискнул профессор, — помогите мне, прошу вас!

Щелк каблуков сорвался, и послышался молодой, хрустевший, как осеннее яблоко, голос с чуть уловимым чуждым акцентом.

— Помочь? А вы кто такой?

— Профессор, — ответил Благосветлов, не соображая всей нелепости этого слова в создавшейся обстановке.

— Профессор? — Голос хрустнул недоумением. — Но что же вы там делаете?

— Меня ограбили. Я сижу на тротуаре.

Каблуки затарахтели по мостовой, прохожий перебегал улицу.

Александр Евлампиевич увидел молодое лицо с худым крючковатым носом.

— Почему же вы сидите, если вас ограбили! Что за странный человек!

— Мне трудно встать. Я… очень испугался, — сконфуженно пролепетал физиолог.

Прохожий помог профессору подняться и стоял перед ним, ярко улыбаясь.

Молодой месяц светил ему в лицо, и от этого у него не было глаз, ибо они заменялись круглыми стеклами очков, горевшими таинственным лунным пламенем.

— Благодарю вас, молодой товарищ! — Профессор схватил руку своего избавителя и затряс ее изо всех сил. — Вы спасли меня от смерти! Кто вы?

Прохожий помолчал и ответил медленно, как будто откалывая ледяшки слогов:

— Меня зовут Гектор фон Целиес; я ученый, недавно приехал в Россию. Но не в этом дело, профессор. Не говорите ночью громко о смерти. Она ходит здесь вблизи и ждет неосторожного зова.

Профессор испуганно оглянулся. Тон ночного собеседника показался ему страшным. И профессор сказал:

— Вы правы, не нужно о смерти! Я бесконечно признателен вам и был бы еще признательнее, если бы вы простерли свою любезность до того, чтобы помочь мне дойти до дома. Вон там в следующем квартале.

— О, с удовольствием! Хоть сквозь весь город! Сквозь весь мир!

Профессор достал платок и обтер руки. Он хотел уже двинуться в путь, как почувствовал, что ему холодит лысину. Он дотронулся до головы и обнаружил отсутствие картуза. Думая, что уронил его при падении, он нагнулся.

— Что вы ищете? — спросил спутник.

— Я уронил картуз. Что-то не видно. У вас зорче глаза, молодой друг, посмотрите вы.

Молодой человек прошел несколько шагов туда и обратно странно танцующей походкой и ответил:

— Нет!.. И я не вижу. Не вижу даже астральным зрением.

— Должно быть, эти негодяи утащили его. Ну и слава богу.

— Много они у вас ограбили? — полюбопытствовал избавитель.

— Вот то-то и странно, что ничего… Они только дали мне две пощечины и бежали. Приходится констатировать, что я отделался только картузом.

— Странные грабители, — задумчиво сказал Целиес. — Вы никого не можете подозревать?

— Нет… Никого.

— Может быть, это какая-нибудь месть?.. Может быть, романическая история?

Профессор протестующе поднял руки.

— Юный друг, постыдитесь! В моем возрасте романическая история!

Молодой человек сконфузился.

— Дело в том, — начал профессор, шагая под руку с компаньоном, — что со мной за последнее время произошел ряд самых фантастических приключений, вовсе не соответствующих ни моему возрасту, ни общественному положению.

— А именно?

Профессор прокашлялся и начал повествование. Они дошли до ворот профессорской квартиры, и Александр Евлампиевич, облокотись о выступ стены, подробно и красочно изложил все изумительные события, обрушившиеся на его жизнь.

Молодой человек стоял перед ним, поблескивая лунными зрачками, перепрыгивая с ноги на ногу, и казался волшебной птицей, готовящейся взлететь.

— А вы пробовали обращаться за содействием к властям? — спросил он, когда профессор кончил рассказ.

— Ах, знаете, я попробовал в уголовный розыск, ничего не вышло.

— О нет, профессор! Случившееся с вами указывает на роковое вмешательство неведомых сил в вашу судьбу. Я вижу, что это совершенно загадочная и грозная история. Я бы советовал вам немедленно обратиться к прокурору.

— Мне неловко беспокоить прокурора по таким пустякам. Он может подумать, что я с ума сошел.

— Впрочем, может быть, даже прокурор не поможет. В этом видна рука таинственных сил. Мне представляется в этом что-то политическое.

Лунные глаза молодого человека запылали ярче, он явно увлекался ходом своей мысли.

— Вы думаете? — спросил потрясенный таким предположением профессор.

— Уверен! Сегодня в ваш карман попали часы, завтра могут подложить адскую машину. Сегодня с вас сняли картуз, завтра могут отрезать и подставку для картуза. — Фон Целиес оглянулся и понизил голос до шепота: — Скажите, профессор, вы материалист или идеалист?

— Я! Я как представитель точной науки… конечно, у меня материалистическое мироощущение.