Собрание сочинений. т.2.

В полночь все, кто еще бодрствовал в Марселе, узнали, что аббат Донадеи только что увез в почтовой карете Клерон — гулящую девку, которая вот уже пятнадцать лет таскается по всяким городским притонам. Совер пошел разносить эту новость по всем кафе и рассказывал о случившемся, не скупясь на невероятные подробности. Из уст в уста переходила напыщенная фраза жеманного аббата: «Мы возносимся на небо». Всем было известно, что он поцеловал Клерон руку, судачили о том, что могло склонить к бегству влюбленную пару, но вся соль этой истории заключалась в том, что Совер пребывал в совершенном неведении относительно истинной причины, побудившей Мариуса подстроить похищение этой девицы. Понимая, что фарс окажется тем смешнее, чем правдоподобнее будет выглядеть любовь аббата к блуднице, он с чисто южным апломбом молол всякий вздор и уверял, что Донадеи и вправду был по уши влюблен в это сморщенное, пожелтевшее создание, изможденное позорной профессией, которой она занималась на виду у всего Марселя. Это стало предметом всеобщего удивления и всевозможных насмешек; никто не мог себе представить, как могло случиться, что галантный аббат, по которому с ума сходили богомолки, бежал с подобной женщиной, и все высмеивали его противоестественную страсть.

На другой день сногсшибательная история стала достоянием целого города. Совер торжествовал, он становился заметной персоной. Все знали, что он был последним любовником Клерон и что у него-то Донадеи и отбил эту девицу. С утра до вечера хозяин погрузочной конторы щеголял в домашних туфлях по Канебьер и с забавным видом принимал соболезнования от закадычных приятелей. Одним он что-то отвечал, других зачем-то подзывал и кричал на всю улицу, явно злоупотребляя своей популярностью. Разумеется, он не жалел о своей тысяче франков: никогда еще деньги, вложенные в удовольствия, не приносили ему таких больших процентов.

Скандал принял ужасающие размеры, когда спустя два дня в городе снова появилась Клерон. Совер купил ей шелковое платье и неделю возил ее по Марселю в открытом экипаже. Повсюду, где бы они ни появлялись, на них указывали пальцем, люди выходили из всех дверей, чтобы поглазеть на них. Хозяин погрузочной конторы чуть не захлебнулся от восторга.

Клерон доехала до Тулона. Донадеи сразу же увидел, кого он увез; в припадке ярости он хотел бросить девушку одну в час ночи на большой дороге вдали от всякого жилья. Но Клерон была не из робкого десятка. Она раскричалась, пригрозила аббату пустить в ход оружие, которое было в руках Мариуса. Донадеи перепугался, и ему волей-неволей пришлось проводить свою спутницу в Тулой, где они разъехались в разные стороны: девица вернулась в Марсель, священник направился к границе.

Совер так долго катал свою любовницу и поднял такую шумиху, что власти заволновались и по просьбе епископа послали Клерон испытывать где-нибудь в другом месте силу своих чар. С того времени хозяин погрузочной конторы в минуты сердечных излияний, то есть раз десять — двенадцать в день, жаловался всем, кому только не лень было слушать: «Ах, если бы вы знали, какая хорошенькая женщина была моей любовницей… У меня ее отняли попы».

XIX Выкуп Филиппа

На следующее утро после похищения Клерон Мариус пошел в контору, очень довольный делом, совершенным накануне. Он спас добропорядочную семью от горя и освободил город от проныры, на которого имел лично все основания сетовать. С легким сердцем, со спокойной совестью собирался молодой человек сесть за работу, когда его позвали к г-ну Мартелли.

Направляясь в гостиную, Мариус неожиданно для себя решил попросить у хозяина денег, чтобы купить свободу Филиппу. От такого решения его бросило в дрожь. Он отлично сознавал, что никогда не осмелится на подобную просьбу, если не сделает это очертя голову. Поскольку он сейчас увидится с г-ном Мартелли, то не станет больше оттягивать: на такой шаг лучше отважиться сразу.

В гостиной, кроме г-на Мартелли, он увидел аббата Шатанье. Судовладелец был бледен, глаза его горели гневом.

Он бросился к Мариусу и торопливо проговорил:

— Вы мужественный и честный малый, я не хотел бы ничего предпринимать в одном серьезном деле, не узнав вашего мнения.

Аббат Шатанье выглядел пристыженным и грустным. Он весь съежился в своем кресле. От дряхлости и огорчения у бедняги тряслись руки.

Судовладелец сказал, указав на старика:

— Господин священник пришел ко мне рассказать о покушении, которое потрясло меня своей гнусностью…

— Ради бога, успокойтесь, — прервал его аббат, — не заставляйте меня раскаиваться в том, что, выполняя долг честного человека, я пришел предупредить вас… Хочу верить, что я зря всполошился.

— Вы не пришли бы сюда, сударь, если бы сомневались в своих подозрениях. Благодарю вас за ваши добрые намерения, мне понятны те возвышенные чувства, что привели вас ко мне, мне понятно даже ваше последнее усилие обелить негодяя…

Судовладелец повернулся к Мариусу и продолжал с необычной для него жесткостью в голосе:

— Представьте себе, что в данное время один священник пытается опозорить меня… Господин аббат только что посоветовал мне следить за Клер. Он рассказал со множеством недомолвок о том, что Донадеи имеет над ней опасную власть, я аббат Шатанье боится… Ах, если презренный запятнал чистоту этого ребенка, я убью его, как собаку.

Аббат Шатанье поник головой. Он не жалел о том, что сделал, — как человек порядочный, он не мог поступить иначе; но его огорчала гневная вспышка г-на Мартелли. Старик страдал, словно тень падала и на него: ему было стыдно за всю церковь.

Судовладелец слегка поостыл. После минутной паузы он снова заговорил:

— Я не хотел принимать какого бы то ни было решения, не посоветовавшись предварительно со спокойным и рассудительным человеком, и велел позвать вас, Мариус… Первым моим побуждением было бежать к этому священнику и надавать ему пощечин. Пожалуй, можно придумать что-нибудь получше.

Мариус выслушал своего хозяина с невозмутимым видом, что влило некоторую бодрость в сердце Шатанье. Молодой человек, у которого был готов ответ, нисколько не думал о Донадеи; он ломал себе голову, как ему добиться ссуды. В эту минуту до его слуха дошел вопрос г-на Мартелли:

— Скажите, что бы вы сделали на моем месте?

Молодой человек усмехнулся.

— Я бы повторил то, что уже сделал, — ответил он не сморгнув.

И Мариус рассказал о похищении Клерон. Когда конторщик коснулся своей беседы с Клер по поводу молитвенника, г-н Мартелли с первых же слов горячо пожал ему руку. Убедившись, что сестра его, сама того не подозревая, избежала большой опасности, он почувствовал огромную радость. Приключение аббата Донадеи развеселило его, и даже сам аббат Шатанье не мог сдержать печальной улыбки.

— Я бы никогда не признался вам, что принимал участие в одурачивании Донадеи, не будь вы так встревожены, узнав о грозившей вам опасности… Мне хотелось лишь успокоить вас.

— Не пытайтесь избежать моей признательности, — вскричал судовладелец. — Я и прежде смотрел на вас, как на сына, но сейчас вы оказали мне такую услугу, что я поистине не знаю, чем вас отблагодарить.

С этими словами он отвел Мариуса в сторону и, заглянув ласково и поощрительно ему в лицо, вполголоса спросил: