Собрание сочинений. Том 1. Полет в небеса

А ты помнишь: день-то хлябал.А ты знаешь: ветром я был.

Утюгов – (размахивая примусом) —

Бап боп батурай!Держите этого скакуна!Держите он сорвет небо!Кокен, фокен, зокен, мокен!

Из открытых пространств слетал тихо земляк держа под мышкой Лебедя.

Земляк подлетает к крышам. На одной из крышь стоит женская статуя. Она хватает земляка и делает его тяжёлым.

Земляк смотрит в небеса, где он только что был.

Земляк —

Вон ведь откуда прилетел!

Утюгов – (высовываясь из окна). —

Вам не попадался скакун?

Земляк —

А каков он из себя?

Утюгов —

Да так знаете вот такой, с таким вот лицом.

Земляк —

Он скакал на карандаше?

Утюгов —

Ну да да да – это он и есть! Ах, зачем вы его не задержали! Ему прямая дорога в Г.П.У. Он… я лучше умолчу. Хотя нет, я должен сказать. Понимаете? я должен это выговорить. Он, этот скакун, может сорвать небо.

Земляк —

Небо? Ха ха ха! и! е! м. м. м. Фо фо фо! гы гы гы. Небо сорвать! А? Сорвать небо! Фо фо фо! Это невозможно. Небо гы гы гы, не сорвать. У неба сторож, который день и ночь глядит на небо. Вот он! Громоотвод. Кто посмеет сорвать небо, того сторож проткнёт. Понимаете?

Утюгов —

А что это вы держите под мышкой?

Земляк —

Это птичка. Я словил её в заоблачных высотах.

Утюгов —

Постойте, да ведь это кусок неба!Караул! Бап боп батурай!Ребята держи его!

На зов Утюгова бежали уже Николай Иванович и Аменхотеп. Ибис в руках Николая Ивановича почувствовал облегчение, что никто не рассматривает его устройство под хвостом, и наслаждался ощущением передвижения в пространстве, так как Николай Иванович бежал довольно быстро. Ибис сощурил глаза и жадно глотал встречный воздух.

– Что случилось? Где! Почему?! – кричал Николай Иванович.

– Да вот, кричал Утюгов – этот гражданин спёр кусок неба и уверяет что несёт птицу.

– Где птича? что птича? – суетился Николай Иванович. – Вот птица! – кричал он тыча ибиса в лицо Утюгова.

Земляк-же стоял у стены, крепко охватив руками Лебедя и ища глазами куда-бы скрыться.

– Разрешите, – сказал Аменхотеп, я всё сейчас сделаю. Где вор? Вот ведь время-то. А? Только и слышешь что там скандал, тут продуктов не додали, там папирос нет.

Я знаете-ли на Лахту ездил, так там дачники сидят в лесу и прямо сказать стыдно что там делается. Сплошной разврат.

– Кокен фокен зокен мокен! – не унимался Утюгов. – Что нам делать с вором? Давайте его приклеем к стене. Клей есть?

– А что с ним долго церемониться, – сказал проходящий мимо столяр сезонник похлёбывая на ходу одеколонец. – Таких бить надо.

– Бей! бай! Бап боп батурай! – крикнул Утюгов. Аменхотеп и Николай Иванович двинулись на Земляка.

Власть —

Клох прох манхалуа.Опустить агам к ногам!

(Остановка). Покой. Останавливается свет. Все кто спал – просыпаются. Между прочим просыпается советский чиновник Подхелуков. (На лице акуратная бородка без усов). Подхелуков смотрит в окно. На улице дудит в рожок продавец керосина.

Подхелуков – Невозможно спать. В этом году нашествие клопов. Погляди как бока накусали.

Жена Подхелукова (быстро сосчитав сколько у неё во рту зубов, говорит со свистом).

– Мне уики-сии-ли-ао.

Подхелуков – Почему-же тебе весело?

Жена – Подхелукова – (обнимая – Аменхотепа). – Вот мой любовник!

Подхелуков – Фу, какая мерзость! Он в одних только трусиках. (подумав) – и весь потный.

Аменхотеп испуганно глядит на Подхелукова и прикрывает ладошками грудь.

Власть – Фы а фара. Фо. (берёт Земляка за руку и уходит с ним на ледник).

На леднике, на ледникеморёл сидит в переднике.

КаХаваХа.

Власть говорит: мсан клих дидубейЗемляк поёт: я вижу сон.Власть говорит: ганглау гехЗемляк поёт: по сон цветок.Власть говорит: сворми твокуцЗемляк поёт: теперь я сплюВласть говорит: опусти агам к ногамЗемляк лепече<т>: Лили бай.

Рабинович, тот который лежал под кроватями, который не мыл ног, который насиловал чужих жён, – открывает корзинку и кладет туда ребёнка. Ребёнок тотчас же засыпает и из его головы растёт цветок. Кухивика.

Опять глаза покрыл фисок и глина.мы снова спим и видим сны большого млина.

<24 июня> – 17 августа 1930 года. Петербург.

107. «молвил Карпов: я не кит…»

молвил Карпов: я не китв этом честь моя порука.Лёг на печку и скрипит.Карпов думал: дай помру-ка.Лёг и помер. Стрекачёвплакал: Карпов табуреткато то взвоет Псковичёвнад покойным. Это редко.В ночи длинные не спитсявдовам нет иных мужейчереп к люльке не клонитсямысли бродит веселей.Мысльвдовы:Вот людибыла я в ЗАГСЕно попала с черного крыльца на кухню.А на кухне белый баккипятился пак пак.<Август 1930>

108. «Двести бабок нам плясало…»

Двести бабок нам плясалокорки струха в гурло смотрелитристо мамок лех воскинувмимо мчались вососалахон и кен и кур и повсё походило на куст вербинКогда верблюд ступает по доскевыгнув голову и четырнадцать рожека жена мохнаг фефилажадно хлебает гороховый ключтут блещет муст.пастух волынкурукой солдатскою берётв гибких жилах чуя пынкудыню светлую морётдыня радостей валисагроб небес шептун землизмёзда выстрое колёсапали в трещинупали звёздыпали камнипали догипали векипали спичкипали бочкипали великие цветочки.волос каменного смехажир мечтательных полётовконь бесдонного морехашут вороного боякрест кожанных переплётовживот роста птиц и мухранец Лилии жены тюльпанадом председателя наших и вашихвсё похоже на суповую кость.19 августа 1930 года.