Собрание сочинений. Том 12
Шрифт:
В качестве первой важной причины этой явной неудачи указывают на вызванное спекуляцией переполнение китайского рынка товарами в течение первых трех лет после договора, заключенного Поттингером, а также на невнимание английских купцов к характеру китайского спроса. Английский экспорт в Китай, составлявший в 1836 г. 1326388 ф. ст., в 1842 г. упал до 960000 фунтов стерлингов. Его быстрый и неуклонный рост в течение четырех последующих лет выражается в таких цифрах:
Годы ф. ст.
1842 __ 969 000
1843 __ 1 456 000
1844 __ 2 305 000
1845 __ 2 396 000
Однако не только падение самого экспорта в 1846 г. ниже уровня 1836 г., но и бедствия, постигшие китайские фирмы в Лондоне во время кризиса 1847 г., доказали, что исчисленная стоимость экспорта с 1843 но 1846 г., как она значится в таблицах официальных отчетов, отнюдь не соответствует его фактической стоимости. Если, таким образом, английские экспортеры ошиблись в количестве товаров, предложенных китайским потребителям, то не менее ошиблись они и в их выборе. В доказательство этого последнего утверждения «Economist» приводит следующие слова г-на У. Кука, бывшего корреспондента лондонской газеты «Times» в Шанхае
«В 1843, 1844 и 1845 гг., когда северные порты только что открылись для торговли, англичан охватило невероятное возбуждение. Одна известная шеффилдская фирма отправила в Китай большую партию ножей и вилок и объявила, что она готова снабдить ножевыми изделиями весь Китай. Товар был продан по ценам, которые едва окупили расходы по его перевозке. Другая весьма известная лондонская фирма отправила огромную партию фортепьяно, которую постигла такая же участь. То, что случилось с ножевыми изделиями и фортепьяно, произошло также с шерстяными и хлопчатобумажными товарами, хотя и в менее резкой форме. Когда открылись порты, Манчестер предпринял крупную, но необдуманную операцию, и эта операция не удалась. С тех пор он впал в апатию и надеется только на случайности».
Наконец, чтобы доказать зависимость сокращения, стабильности или роста торговли от изучения запросов потребителя, «Economist» заимствует у того же автора следующие данные за 1856 год:
Однако все эти аргументы и иллюстрации ничего не объясняют, кроме реакции, последовавшей за перенасыщением рынка в 1843–1845 годах. Такое явление, когда внезапное расширение торговли сменяется сильным се сокращением или когда только что открытый рынок до отказа наводняется излишками английских товаров, причем товары выбрасываются на этот рынок без точного учета действительных нужд и покупательной способности потребителя, — такое явление свойственно отнюдь не одной только торговле с Китаем. В действительности это — обычное явление в истории мировых рынков. После падения Наполеона, когда европейский континент открылся для торговли, импорт из Англии оказался в таком несоответствии с покупательными возможностями континента, что «переход от войны к миру» стал более катастрофическим, чем сама континентальная блокада. Признание Каннингом независимости испанских колоний в Америке также способствовало возникновению торгового кризиса 1825 года. Товары, рассчитанные на московский климат, были тогда направлены в Мексику и Колумбию. И, наконец, в наше время даже Австралия, несмотря на ее огромные возможности, не избежала общей участи всех новых рынков, оказавшись перегруженной товарами, для поглощения которых у нее не хватает ни потребителей, ни платежных средств. Для китайского рынка характерно то, что, с тех пор как он открылся в силу договора 1842 г., экспорт в Великобританию китайского чая и шелка непрерывно возрастал, между тем как импорт изделий британской промышленности в Китай оставался, в общем, без изменения. Постоянное и все возрастающее сальдо торгового баланса в пользу Китая можно было бы уподобить состоянию торгового баланса между Россией и Великобританией; но в этом последнем случае все объясняется протекционистской политикой России, между тем как ввозные пошлины в Китае ниже, чем в какой-либо другой из стран, с которыми Англия ведет торговлю. Общая сумма китайского экспорта в Англию, равнявшаяся до 1842 г. приблизительно 7000000 ф. ст., в 1856 г. достигла приблизительно 9500000 фунтов стерлингов. В то время как количество чая, ввозимого в Великобританию, до 1842 г. никогда не превышало 50000000 фунтов, в 1856 г. оно возросло примерно до 90000000 фунтов. С другой стороны, ввоз Англией китайского шелка приобрел большое значение только с 1852 года. О его росте можно судить по следующим цифрам:
Возьмем теперь, с другой стороны, движение британского экспорта в Китай:
Годы ф. ст.
1834 __ 842 852
1835 __ 1 074 708
1836 __ 1 326 388
1838 __ 1 204 356
За период времени после открытия рынка в 1842 г. и приобретения англичанами Гонконга мы имеем следующие данные:
Годы ф. ст.
1845 __ 2 359 000
1846 __ 1 200000
1848 __ 1445950
1852 __ 2 508 599
1853 __ 1 749 597
1854 __ 1 000 716
1855 __ 1 122241
1856 свыше 2 000 000
«Economist» пытается отнести застой и относительное сокращение ввоза изделий британской промышленности на китайский рынок за счет иностранной конкуренции, причем и в этом случае он ссылается на свидетельство г-на Кука. По мнению этого авторитета, честная конкуренция на китайском рынке побивает англичан во многих отраслях торговли. Американцы, говорит он, обогнали англичан по ввозу тика и простынного полотна. В 1856 г. в Шанхай было ввезено 221716 кусков американского тика против 8745 кусков английского и 14420 кусков американского простынного полотна против 1240 английского. С другой стороны, в области торговли шерстяными товарами будто бы сильно теснят своих английских конкурентов Германия и Россия. Нам не нужно других доказательств, кроме этих примеров, чтобы убедиться, что и г-н Кук и «Economist» ошибаются в своей оценке китайского рынка. Они приписывают исключительно англо-китайской торговле особенности, которые точно так же наблюдаются и в торговле между Соединенными Штатами и Небесной империей. В 1837 г. китайский экспорт в Соединенные Штаты превышал американский импорт в Китай приблизительно на 860000 фунтов стерлингов. В течение периода, последовавшего за договором 1842 г., Соединенные Штаты ежегодно получали китайской продукции в среднем на 2000000 ф. ст., а уплачивали за нее своими товарами на сумму в 900000 фунтов стерлингов. Из общего импорта в Шанхай, достигшего в 1855 г. суммы в 1602849 ф. ст. — не считая звонкой монеты и опиума, — на долю Англии приходился 1122241 ф. ст., на долю Америки — 272708 ф. ст. и на долю прочих стран — 207900 ф. ст., между тем как экспорт достиг общей суммы в 12603540 ф. ст., из которых 6405040 ф. ст. приходились на долю Англии, 5396406 на долю Америки и 102088 на долю прочих стран. Сопоставьте один лишь американский экспорт в Шанхай на сумму 272708 ф. ст. с американским импортом из Шанхая, превышающим 5000000 фунтов стерлингов. Если тем не менее американская конкуренция все же смогла нанести
сколько-нибудь существенный ущерб британской торговле, то какое же ограниченное поле деятельности для совокупной торговли иностранных государств должен представлять собой китайский рынок.Наконец, последняя причина, которую приводят для объяснения ничтожного значения китайского импортного рынка со времени его открытия в 1842 г., — это китайская революция [390] ; однако, несмотря на эту революцию, экспорт в Китай в 1851–1852 гг. возрастал вместе с общим ростом торговли, а торговля опиумом в течение всего периода революции не только не сократилась, но быстро достигла колоссальных размеров. Как бы там ни было однако, совершенно очевидно, что все помехи иностранному импорту, созданные беспорядками в империи, должны увеличиться, а не уменьшиться в связи с последней пиратской войной и новыми унижениями, которым подверглась правящая династия.
390
Имеется в виду тайпинское восстание в Китае (см. примечание 72).
Внимательно изучив историю торговли Китая, мы приходим к выводу, что спрос со стороны подданных Небесной империи и их покупательная способность, вообще говоря, были сильно переоценены. В рамках нынешнего экономического строя китайского общества, основным стержнем которого являются мельчайшее сельское хозяйство и кустарная промышленность, не может быть и речи о сколько-нибудь значительном импорте иностранной продукции. Все же Китай мог бы постепенно поглотить большее против нынешнего количество английских и американских товаров в пределах тех 8000000 ф. ст., в которых, по грубому подсчету, выражается общее сальдо в его пользу по торговле с Англией и Соединенными Штатами, но лишь при условии уничтожения торговли опиумом. Этот вывод логически вытекает из анализа того простого факта, что китайские финансы и денежное обращение, вопреки активному торговому балансу, находятся в сильном расстройстве вследствие ввоза опиума на сумму около 7000000 фунтов стерлингов.
Однако Джон Буль, привыкший кичиться своей высокой нравственностью, предпочитает исправлять свой пассивный торговый баланс периодическим взиманием военных контрибуций, вымогаемых у Китая под чисто пиратскими предлогами. Он забывает лишь то, что соединение в одних руках карфагенского и римского способов выжимания денег из других народов должно неминуемо привести к столкновению между тем и другим способом и их взаимному уничтожению.
Написано К. Марксом 10 сентября 1858 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5446, 5 октября 1858 г. в качестве передовой
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
К. МАРКС
БРИТАНСКАЯ ТОРГОВЛЯ И ФИНАНСЫ
Лондон, 14 сентября 1858 г.
Рассматривая отчет о кризисе 1857–1858 гг., подготовленный комиссией палаты общин, мы, во-первых, показали вредные тенденции закона сэра Роберта Пиля об Английском банке и, во-вторых, развенчали ложное представление, будто эмиссионные банки, произвольно расширяя или сокращая бумажно-денежное обращение, могут влиять на общий уровень цен. Но тогда перед нами встает вопрос: каковы же были действительные причины кризиса? Комиссия заявляет, что она установила, «к своему удовлетворению, что недавний торговый кризис как в Англии, так и в Америке и в Северной Европе, несомненно, был вызван главным образом чрезмерной спекуляцией и злоупотреблением кредитом». Ценность этого вывода, разумеется, ничуть не умаляется тем обстоятельством, что мир смог прийти к нему и без помощи парламентской комиссии и что все уроки, которые общество могло бы извлечь из этого откровения, в настоящее время уже потеряли всякий практический смысл. Допустим, что этот тезис правилен — а мы далеки от того, чтобы оспаривать его, — но разрешает ли он социальную проблему или только видоизменяет формулировку вопроса? Для возникновения системы фиктивного кредита всегда требуется наличие двух сторон — заемщиков и заимодавцев. То, что заемщики всегда стремятся торговать при помощи чужого капитала и стараются обогащаться на риске других, — эта тенденция представляется столь очевидной, что противоположная тенденция была бы для нас просто непонятной. Вопрос, скорее, состоит в том, как это случается, что по всех современных промышленных странах люди периодически поддаются неудержимому желанию расстаться со своими капиталами под влиянием явных иллюзий и вопреки самым явным грозным предостережениям, повторяющимся через каждые десять лет? Каковы те социальные условия, в силу которых почти регулярно вновь и вновь возникают эти периоды всеобщего самообмана, чрезмерной спекуляции и фиктивного кредита? Стоит нам хотя бы раз проследить их, как мы придем к очень простому выводу. Одно из двух: либо общество может регулировать эти социальные условия, либо они присущи нынешней системе производства. В первом случае общество может предотвращать кризисы; во втором же, до тех пор, пока существует данная система, они будут неизбежно порождаться ею, подобно тому как происходит естественная смена времен года.
Существенный недостаток не только последнего парламентского отчета, но также «Отчета о торговом кризисе 1847 года» и всех предшествовавших им других аналогичных отчетов мы усматриваем в том, что они трактуют каждый новый кризис как изолированное явление, впервые возникающее на социальном горизонте и поэтому объясняющееся будто бы событиями, движениями и факторами, исключительно присущими — или такими, которые считаются исключительно присущими, — только одному периоду, именно периоду, истекшему между предпоследним и последним потрясениями. Если бы ученые физики пользовались таким же наивным методом, то даже появление кометы каждый раз заставало бы мир врасплох. При попытке выявить законы, от которых зависят кризисы мирового рынка, необходимо дать объяснение не только периодическому характеру последних, но также и точным датам этой периодичности. Кроме того, нельзя допускать, чтобы отличительные черты, присущие каждому новому торговому кризису, затушевывали то общее, что свойственно им всем. Мы вышли бы за рамки задач, которые мы себе здесь ставим, если бы попытались дать даже самый общий набросок такого исследования. По-видимому, никто не будет оспаривать того, что комиссия палаты общин не только не разрешила вопрос, но даже не сумела правильно сформулировать его.