Собрание сочинений. Том 2

Кто с нею станет? (Андрию.) Идите вдвоем. Тебе надо было первому стать. Председатель! Службы не знаешь.

Андрий и Катерина идут к памятнику. Она приостанавливается на минуту, оглядывает женщин, будто ищет на их лицах сочувствие или хочет сказать что-то. Но у каждой свое горе, каждая думает о своем, и никто еще не знает, что случилось с нею. Кость Романович возвращается к Павлу, отошедшему в сторону.

Что решаешь, Павло Тимофеевич?

Павел молчит.

Занавес.

Картина шестая

Поле у лесной опушки. Видны ровные ряды невысоких подсолнухов. Вера, Марфа Стеблицкая и другие женщины из бригады Катерины рыхлят тяпками междурядья. Через межу — поле первой бригады, рядки сахарной свеклы. Там работают, тоже с тяпками, Нюрка со своими девчатами. Женщины сходятся на меже, отдыхают.

Нюрка. А еще такую песню сложили мы с Маринкой. Вот послушайте. Будто пишем мы оттуда письмо домой. (Поет.)

Я вже, мамочка родн'aя, Дуже постарла, Здесь работа вся трудн'aя И богато дила. Як простылася я з вами, Вже пройшов годочек, Передай нам, ридна мамо, Хочь хлиба кусочек.

Вера, уловив мотив, без слов вторит Нюрке.

Марфа. Такая коротенькая?

Нюрка. Я с середины начала. Она длинная. Там вначале и про то, как нас в эшелоне везли… И еще одну песню мы сложили. Это уже будто нам прислали письмо с Украины, от наших родных, и мы с Маринкой читаем его. (Поет.)

Давно мы вас бачили тай на Украини, Шлем привит вам свий горячий в далеку чужбину. Мы теж в ридний своий хати живем, не спиваем, Бо теж ворогив жестоких — нимцив проклынаем. Хай дрибненьки слезы тай покынуть очи, Сберигайте косы, стрункий стан дивчий, Воно ще на д'aли для вас пригодытся, Не треба, дивчаточки, плакать, журыться.

Сами себя утешали. Как выйдем в поле, так и запоем. Послушаешь: там поют девчата, наши русские голоса, там ноют, как в колхозе на Украине. А оглянешься кругом — нет, чужая земля…

Вера. Вы у хозяина работали?

Нюрка. У хозяина. Восемь коров доили с Маринкой, десять свиней было на наших руках, и еще в поле гоняли нас каждый день. Три часа в сутки спали.

Девушка. А жених твой не бросит тебя, Нюрка, за то, что в Германии побывала? Скажет — гуляла там с фрицами.

Нюрка. Если б хотела с ними гулять, так не сбежала бы… Идут поезда, а на вагонах надпись: «Нах Сталинград» — в нашу сторону. И на платформах ехала под брезентом, с какими-то ящиками, что под Сталинград они отправляли, и в вагоны забиралась. Зима, морозы, а я в одной стеганке, той, что из дому взяла, и в шлерах немецких на босу ногу.

Вера. Если умный, то не бросит.

Нюрка. Вроде умный был…

Девушка. Пишет тебе Петро?

Нюрка. Пишет. В последнем письме писал, что до каких-то больших гор дошли они, город там один взяли, а какой — не назвал.

Девушка. Это им не разрешается — место называть.

Марфа (смотрит на дорогу). Чей это солдат идет к нам? К нам или в Степановку?

Вера. А вот дойдет до поворота — узнаем.

Женщина. Такое время настало — как увидишь военного, так и сердце замрет: может, наш?..

Некоторое время все смотрят на дорогу, затем опять принимаются полоть.

А ты, Нюрка, невеста справная будешь. Трудодней, небось, много заработала.

Марфа. Ну, пошло — о невестах, о женихах!..

К полольщицам подходит баба Галька.

Баба Галька. Здравствуйте, девчата. Какие у вас тут подсолнушки? Хвалитесь.

Вера. Хорошие, Архиповна! Только вот чего-то листочки стали желтеть. Не червяк ли какой подъедает? Посмотрите.

Баба Галька (нагибается над кустом, разворачивает листья, подкапывает пальцем корни). Никакого червяка нет. Сушь немножко прихватила их.

Марфа (смотрит на дорогу). Вроде к нам повернул… Раненый, хромает. С палочкой. Всё калеки и калеки идут. Вчера в Глафировку прошли трое.

Женщина. Война ж еще не кончилась. Одних раненых только и отпускают. А кончится — пойдут и здоровые.

Нюрка. К нам идет!

Девушка. К нам, да. Чей же это? А ну, кто скорее угадает?

Марфа. К нам!

Вера (смотрит, хватается за сердце). Ох!..

Идет солдат, пожилой, без погон, с орденом Красной Звезды и партизанской медалью.

Марфа. Узнаешь, Верка?

Вера(идет навстречу). Мирон!..

Нюрка. Дядька Мирон!.. А Грицько до речки по воду пошел. Надо завернуть его. (Свистит.) Грицько! А ну, сюда беги, скорей! Да брось цыбарку, беги так!

Мирон(бросает вещевой мешок на землю). Дома, пришел! (Обнимает Веру.) Вижу — люди наши. Может, и она, думаю, здесь…

Вера. Да откуда ты взялся, Мирон? Ни одного письма не написал.

Вбегает Грицько, бросается к Мирону.

Грицько. Батя! Батя!

Мирон. Сынок!.. (Обнимает Грицько.)