Собрание сочинений. Том 6

Герой книги не назван, но мы не будем делать вид, что мы не узнаем его. Это — Стальский. Наличие имени свело бы книгу к мемуарам, и она едва ли выиграла бы от этого.

Книга Э. Капиева «Поэт» выросла из записей о Сулеймане Стальском, но так как старец этот давно жил в душе автора записей в качестве поэтического образа, то, оставив в стороне строго очерченные границы биографии, Капиев попробовал написать, каким он мыслит себе образ поэта нашего времени.

И в этом-то заключается своевольность дерзкой попытки его. Описывая очаровательного сельского старика, устно сочиняющего стихи, припоминая, довоображая и по-своему многое транспонируя из того, что он знал из реальной жизни Стальского, Капиев создал вдохновенный портрет поэта эпохи.

Разве это не Стальский, не Джамбул, даже не Маяковский, не Горький? Здесь что-то от всех и больше всего — от времени.

За поэтическими новеллами, из которых, однако, не все, надо признать, одинаково хороши и законченны, встает сложная, умно и остро поставленная проблема единства жизни и поэзии и органической слиянности поэта с жизнью.

На буколических примерах колхозной действительности, в строках, как бы нарочито наивных, рисуется поэт-работник, поэт-труженик, участник общего дела, его певец, его ходатай и защитник, поэт-организатор жизни, поэт-вождь, стихами строящий человеческие души.

Композиционная сторона книги чрезвычайно своеобразна. Это собрание маленьких жанровых этюдов, коротких притчей, беллетризованных диалогов, так любимых на Востоке и представляющих из себя мозаичную основу любого прозаического произведения, будь то философский трактат или «Шехерезада».

Капиев не изменил фольклору даже в выборе композиции своей книги. Он выбрал именно ту манеру, которая сложилась в итоге многовекового устного рассказывания, когда рассказчик и является подлинным автором материала, может быть созданного не им самим, но это не имеет значения. Рассказчик раскладывает мозаику темы не всегда одинаково, но каждый раз исходя из учета своей аудитории и той идеи, которая в данный момент объединяет его с аудиторией.

Притчи связаны с идеей не внешне, не сюжетно, а внутренне, порядок их можно менять, общее впечатление создается не последовательностью, а его внутренним, эмоциональным рисунком.

Огромное значение будет иметь книга Эффенди Капиева при изучении личности Сулеймана Стальского, хотя, повторяем, сам автор не настаивал в предисловии, чтобы его работа воспринималась биографически точно.

Это не биография, а легенды о Сулеймане, но легенды, очень близкие к правде даже и в том возможном случае, когда они выдуманы. Это — поэтическое пособие для понимания поэта, и таким оно надолго останется в читательской памяти.

Книга притчей «Поэт» являлась той смелой заявкой на собственный голос в искусстве, которая открывала молотому поэту Эффенди Капиеву многообещающую дорогу.

Поэт-горец, прославленный переводчик Стальского, сформировался и как интересный русский прозаик, пишущий о своем исконном на языке, чужом по крови, но единственно родном по культуре.

Это явление ново и богато возможностями. Оно — порождение советского строя и той ленинско-сталинской дружбы народов, которая создает нам новые реальные возможности выражения нашего единства и глубочайшего духовного братства.

Эффенди Капиев был пионером в этой новой для всех нас области. Его поэтические средства только приобретали зрелую силу. В дни Отечественной войны Капиев, даже будучи больным, работает в красноармейской газете на Северном Кавказе. Ему суждено было создать отличные книги. Он был еще весь впереди.

И не только по-человечески, но и — более того — профессионально жаль, что так рано ушел от нас талантливый и энергичный писатель, на долю которого выпало раскрыть нам тот неизвестный мир устных литератур, из недр которых встали такие гиганты, как Стальский и Джамбул.

1945

На Востоке

На Дальнем Востоке одержана историческая победа. Советские войска в Мукдене, Чанчуне, Харбине, Порт-Артуре! Квантунская армия — этот извечный очаг провокаций и преступлений против нашей родины — сложила оружие, сдалась на милость победителя. Японский агрессор разгромлен. И этому в решающей степени способствовала наша родная Красная Армия.

Никогда еще объявление войны не было актом большего миролюбия, чем в данном случае с Японией, ибо Япония — это прежде всего разбой, угнетение, эксплоатация. Советский Союз выступил против фашистской Японии, и это было понято в глубинах Азии, как наступление рассвета после чересчур затянувшейся ночи.

Борьба с японской военщиной была не легким делом. Она оказалась по плечу наиболее опытной и закаленной армии мира — Красной Армии.

С завистью думаю я о товарищах, встреченных мною в Вильнюсе, в Каунасе, в Будапеште и Вене, о которых мне известно, что они сражаются на Дальнем Востоке.

О двух или трех из них я знаю даже несколько больше: они находились в Ворошилов-Уссурийском.

Штурмом взят маньчжурский городок Санчагоу, за рекой Суйфун, на берегах которой начинал я писать «На Востоке». И подумать только, что о такой возможной встрече на берегах Тихого океана мы говорили в чудесных окрестностях Вены. И вот они уже там, на Востоке, а я — нет.

Ах, с какой завистью думаю я сейчас о них!

Там, на Востоке, еще идет майский дождь, тот, что начался в мае и до сих пор не перестал. Но скоро наступит тихоокеанская осень, прелестная, удивительная, полная сказочного очарования.

Мои венские, черноморские и восточно-прусские друзья преклоняют колена у солдатских могил в Порт-Артуре, увидят укрощение Токио. Все это такие события, которых еще не было в мире, влияние которых на человеческий ум трудно измерить!

1945

Полузабытая история

Где только не побывали русские люди в своих путешествиях, где только не странствовали! Кажется, нет такого уголка на земном шаре, куда бы не заглянули наши соотечественники — путешественники, землепроходцы, военные, ученые… Вспомнилась мне одна история, ныне полузабытая, но достаточно красноречиво свидетельствующая о давнем интересе России к африканским делам. История эта собственно является рассказом об увлекательной жизни Николая Степановича Леонтьева — графа Абиссинской империи. Корнет гвардейской кавалерии, он, выйдя в отставку, на свои средства предпринял научную экспедицию в Эфиопию, страну, о которой в конце XIX столетия почти ничего не знали в Европе.

Это был один из самых глухих углов в мире.

Когда-то здесь простиралось царство прекрасной Балкис, царицы Савской, пришедшей с дарами к иудейскому царю Соломону в Иерусалим, дабы испросить себе сына от этого великого мудреца.

Древняя амхарская легенда повествует, что экзотическое путешествие царицы Савской не осталось безрезультатным, оно дало жизнь Менелику-Давиду, родоначальнику династии негусов, именующихся и до сих пор «львами Иудеи».

Интересна была Эфиопия для ученого и тем, что господствующий класс ее принадлежал к семитскому племени амхаров, исповедующему христианство коптского обряда, полуправославие времен IV–V веков, как бы застывшее во времени, ибо сам коптский язык уже давно исчез из жизни и является, как и латынь, мертвым языком… В древних коптских храмах могли сохраниться манускрипты эпохи первых веков нашей эры.