Собственность бывшего

— Подозреваю, что он был у нее не единственным любовником.

— Господи. Но избивать-то зачем? Вот знаешь, — шагает она вперед, как солдат, и спокойно находит в дебрях городской больницы нужную палату, — каким бы чудовищем ты ни был, а руку на женщину никогда не поднимешь.

Касаюсь ее локтя только на мгновение, чтобы остановить и сказать:

— Только если женщина сама об этом не попросит.

Она поворачивает голову так, что виден не только ее профиль, но и заалевшие щеки. Есть что вспомнить, Леди Ди?

Молчит, толкает дверь в палату.

Кристина с нами, конечно, не разговаривает. Но, судя по всему, Диане все равно. Она прибирается на столике, говорит, что делать, чтобы синяки быстрее сошли, и, конечно, поправляет одеяло.

— От твоей заботливости почти тошнит, — еле выговаривает Кристина и смотрит на меня. Зло так. Неприятно. — Всегда знала, что он любит кого-то еще. Всегда, когда кончал, глаза закрывал. Да и вообще любовник он так себе. Трахается, как задание выполняет. Быстро и эффективно. До оргазма-то вроде довел, а кажется, что вообще ничего не было. Проще мастурбировать. Так что найди себе кого-нибудь другого.

— Вроде мега страстного Шамиля?

— Он, по крайней мере, любил мое тело!

— Я заметил. Главное, чтобы следы его любви сошли.

— Ты главное отдыхай, — меняет остолбеневшая Диана тему разговора. Моя тактичная умница. — И не торопись вставать. Если захочешь потом родить, обязательно приходи.

— И примешь? Бывшую жену будущего мужа.

— Мы с Артуром коллеги, не преувеличивай.

— Сомневаюсь, что надолго. Иди уже, мать Тереза. Тошнит от тебя. И придурка этого забери.

— Где твой отец?
– задаю вопрос.

— Да кто ж его знает.

— Я выставлю охрану тогда. Пока он не объявится.

— Спасибо за заботу, — ядовито выговаривает она и отворачивает лицо. Мы уходим, последний раз на нее взглянув. Диана затихает, но в машине снова начинает говорить.

— Я боюсь, что она покончит с собой.

— Кончают с собой в двух случаях. Если нечего терять, а в случае Кристины есть неплохой счет в банке. Или, чтобы привлечь внимание, а она, судя по всему, нужна теперь только тебе.

— Ты жестокий.

— Есть немного.

— Немного, — хмыкает Диана, прислонясь головой к стеклу, а я наблюдаю, как отблески вечерней Москвы мелькают на ее печальном лице.

— Ты, наверное, и дочери своей скажешь, что Деда Мороза не существует, а главное в жизни — деньги и связи.

Я сначала не понимаю, как мы вообще от Кристины и ее проблем перешли к моей гипотетической дочери. И почему именно дочери? Ни ребенку, ни сыну, а именно дочери. Словно знает, что именно она и будет.

Я въезжаю в жилой комплекс «Центральный», почти ничего не видя. Действуя на инстинктах. В голове происходит процесс трансформации информации. Пазлы наконец складываются в единую картинку. Вот оно что. Получилось, значит.

Паркуюсь, но не глушу двигатель. В груди набатом бьется сердце, горло пересыхает, а руки сами сжимаются на руле. В голову лезут вспоминания, как я снова и снова буквально умирал, кончая в Диану. В тот момент я вряд ли думал о той жизни, что могла в ней зародиться. Но планировал, да. Ради ее возвращения ко мне.

Сглатываю, поворачиваю голову к Диане, чья голову все еще прислонена к окну. Только теперь взгляд касается меня. Скользит по лицу. Словно изучает.

— Артур…Я хотела тебе сказать, да все повода не было.

— Ты беременна?

— Ага.

— Сегодня на УЗИ ходила?

— Да, девочка.

Глава 39. Диана

Наверное, слишком самонадеянно ждать от Артура радости. Или вообще какой-то реакции. Вместо этого он медленно отворачивается, продолжая сжимать руль. Расстроен, что будет девочка? Может быть, огорчен, что я вообще смогла забеременеть?

— Знаю, что тебе в принципе все равно. Но думаю, что сообщить должна. Тебе вряд ли интересно, что будет происходить с малышкой, но думаю, ей бы хотелось знать, кто ее папа, — говорю и говорю с его спиной. — Но фамилию хотела бы свою дать. Так проще в плане документов и больниц. Не нужно будет просить твоего разрешения…

— Диана, — вдруг перебивает он меня, говоря сквозь зубы. — Заткнись и иди домой.

Открываю рот и тут же закрываю, чувствуя, как обида жжет горло, вызывает слезы. Но я и не могла ждать ничего другого. Наверное, ребенок не входил в его планы по возращению меня. Поэтому он расстроен.

— Пока тогда, — говорю как можно быстрее и тороплюсь на выход. Онемевшими пальцами достаю ключи от квартиры, открываю подъезд и бросаю взгляд на машину. Она стоит на месте. А я, как идиотка надеюсь, что Артур выбежит и остановит меня. Дура.

Поднимаюсь к себе, скидываю ботинки, пальто на пол и плетусь по квартире, включая везде свет. Делаю себе легкий сэндвич, наливаю сок, падаю на диван и на автомате кладу руку на живот. Как только заставила себя поесть, откидываюсь на спинку дивана. Прикрываю глаза, улыбаюсь.

Мне даже жаль, что я узнала совсем недавно. Видела признаки, но, скорее, списывала их на нервы, эмоции, но никак не могла поверить, что беременна.

Раньше я лечилась работой. Проводила там все свое время. Старалась держаться и не показывать, какая рана кровоточит внутри. Но стоило мне увидеть заветные две полоски, как я вздохнула полной грудью. Буквально возродилась заново. Буквально стала летать, не думая о прошлом.

Первым порывом было позвонить Артуру. Поделиться новостью. Но я знала, что это может стать рычагом давления, более того, боялась, что он может потребовать сделать аборт. Или проведет его без моего ведома. Он может. У него всегда есть возможность начать мною манипулировать, поэтому дождалась, когда срок будет достаточным, чтобы любой аборт без показаний был уже противозаконным. Будущему президенту не нужна такая слава.

Я ограничила наше общение, но приняла квартиру. Просто глупо начинать все сначала. По сути без Артура я бы осталась Титовой, которую избивает и продает собственная мать. Наверное, эта мысль тоже не позволила мне уйти в никуда. Поэтому я осталась и держала его на расстоянии. Более того, поставила условия, на которые он пошел.

Я перестала задыхаться рядом с ним. Мне больше не требуется его одобрение. У меня нет ломки и дикого желания его коснуться. Но… Но… Но… Я рада, что он развелся. И рада, что у него никого нет. Наверное, еще осталось к нему какое-то собственническое чувство, которое я много лет глушила.