Собственность и государство

В обеих системах, как предупреждения, так и пресечения, государству принадлежит надзор за исполнением установленных им правил. Этот надзор вверяется или общим правительственным местам, или особым, назначенным к тому органам. Во всяком случае кроме постановлений, ограничивающих частную деятельность, тут является и собственная деятельность органов государства. Но здесь эта деятельность ограничивается наблюдением, преследованием, разрешениями. Гораздо более широкие размеры принимает она там, где самое исполнение принадлежит государству. Это бывает в тех случаях, где принимаются меры общие и отчасти принудительные, например при заразительных болезнях, или когда дается помощь из государственных средств, например в случае голода. Наконец, есть и такие предметы, которые по существу своему находятся в ведении государства. Сюда принадлежит все, что состоит в общем пользовании или требует общей системы, в особенности же то, что по природе своей образуют известного рода монополию. Таковы пути сообщения, почты, телеграфы, монетная система, таможни, карантины, пожарная полиция, водопроводы, благотворительные учреждения и т.д., а в другой области - публичные музеи и учебные заведения. Частью эти предметы находятся в управлении центральных властей, частью в ведении местных. Во всяком случае, тут общественная власть заменяет частную предприимчивость. Спрашивается: в какой мере это должно совершаться?

Этот вопрос относится собственно не к праву, а к политике. Право государства заведовать предметами, которые составляют общую потребность и находятся в пользовании всех, не подлежит сомнению. Но оно может найти более выгодным предоставить их под своим надзором частной предприимчивости, это дело усмотрения. В этом отношении надобно сказать, что государство, вообще, не должно брать на себя то, что может также хорошо быть исполнено частными силами. Если общественная потребность удовлетворяется сама собою, без отягощения публики, то нет нужды употреблять общественные средства. Государство никогда не должно забывать, что оно может поддерживать свои учреждения единственно на счет граждан, с помощью принудительных сборов. Прибегать к этому следует только в случае необходимости. Кроме того полезно, чтобы самодеятельности граждан было предоставлено возможно более обширное поприще. Чем более народ привыкает удовлетворять общие потребности частными средствами, тем более развиваются его силы, тем выше поднимается его благосостояние и тем более само государство находит средств и орудий для исполнения собственно ему принадлежащих задач. Наконец, надобно принять в соображение и то, что государство, действуя по необходимости общими мерами, во многих случаях не в состоянии так приноровиться к потребностям публики, как частные лица, которых вся выгода состоит в правильном удовлетворении этих потребностей. В особенности это относится к тем отраслям, где возможна конкуренция. Последняя, как уже было указано выше, сама собою в большинстве случаев ведет к наилучшему и наиболее дешевому удовлетворению потребителей. Поэтому чем шире конкуренция, тем скорее известная отрасль может быть предоставлена частной предприимчивости.

Мало того: даже там, где предмет по своему свойству составляет монополию, правительство может найти более выгодным отдать его в частные руки. Так, города отдают частным компаниям устройство водопроводов и газового освещения; государство отдает в частные руки железные дороги. Почему это делается? Потому что эти предприятия соединены с промышленною деятельностью, а всякая общественная власть по своей природе плохой промышленник. Но так как предприятие предназначено для удовлетворения общественных потребностей, то отдавая его в частные руки, общественная власть должна смотреть за тем, чтобы потребность действительно была удовлетворена и чтобы частные лица не воспользовались предоставленною им монополиею для получения неправильных выгод в ущерб публике. Поэтому общественной власти принадлежат здесь не только определение условий, но и постоянный контроль. Иначе предприятие может обратиться в орудие вымогательства со стороны владеющих им лиц.

На практике необходимость государственного контроля в железнодорожном деле в настоящее время выяснилась вполне. Нередко даже она выставляется как доказательство против частной предприимчивости. Если этот довод обращается против тех, которые хотят ограничить деятельность государства охранением права, то без сомнения он имеет полную силу. Но если им думают оправдать стремление расширить государственную деятельность в ущерб частной предприимчивости, то он бьет мимо. Железнодорожное дело служит доказательством не в пользу, а против государства как промышленного деятеля. По существу своему оно должно находиться в руках государства: оно составляет монополию; железные дороги состоят в общем пользовании и могут строиться только с помощью принудительного отчуждения земель. Государство дает концессию, обыкновенно на известное число лет, в виде временного владения, после чего дорога возвращается ему как настоящему собственнику. С другой стороны, частная предприимчивость находится здесь в самых невыгодных условиях. Она может действовать только через посредство обширных акционерных обществ, которых недостатки слишком известны. Конкуренция здесь устранена, а с нею вместе устраняется сильнейшее побуждение к хозяйственному ведению дела и к соблюдению интересов публики. Наконец, все дело движется в раз навсегда установленных рамках и под постоянным контролем власти, а нередко и при непосредственном ее вмешательстве. И несмотря на все это частные компании, в общем итоге, все-таки ведут свои дела лучше, нежели государство, когда оно берет предприятие в свои руки. Так например, в Бельгии расходы на казенных дорогах составляют 67% общей прибыли, на частных - только 56%; в Германии они составляют на первых 63%, на вторых - 53, в Австро-Венгрии на первых - 69, на вторых - 63, в Швейцарии на первых - 70, на вторых - 60. В докладе, представленном Бельгийским палатам, это явление объясняется тем, что казенные дороги управляются и контролируются административным путем, а не коммерческим, а это неизбежно ведет к столкновениям и к потере денег [326] .

326

 Эти цифры заимствованы у П. Леруа-Болье; см.: Journal des Debats, 3 июня 1880 г.

Из этого не следует однако, что государство непременно должно отдавать железные дороги в частные руки. Иногда оно принуждено бывает оставлять их в своем управлении. Многое зависит от состоятельности частных компаний. Могут быть условия, при которых последним даже выгодно вести дело как можно хуже, с тем чтобы получить побольше казенных пособий. Мы это видим на своих глазах. Но в нормальном порядке отдача железных дорог в руки частных компаний под строгим контролем государства все-таки должно быть правилом, а собственное ведение дела исключением.

Обратное отношение представляется там, где дело не имеет коммерческого характера. Как скоро промышленная выгода отходит на задний план и главным началом является общественный интерес, так естественно отдать дело в руки высшего представителя этого интереса - государства. Но здесь возникает вопрос иного рода, именно: насколько государство может допустить конкуренцию частных лиц с учреждениями, находящимися в его ведении?

Поводы к устранению частной конкуренции могут быть разные. Есть предметы, где она устраняется по самому существу дела. Такова, например, монетная система. Государство должно иметь исключительное право чеканки; это составляет необходимое условие правильного оборота.

В других случаях по существу дела могла бы быть допущена конкуренция, но государство устраняет ее по финансовым соображениям. Взявши на себя удовлетворение известной общественной потребности, оно естественно желает, чтобы дело по возможности окупалось, а не падало бременем на плательщиков податей. Между тем, если бы оно допустило частную конкуренцию, то от него ушли бы именно выгоднейшие части дела, а невыгодные остались бы у него на руках. При своей многосложной администрации и неизбежных сопровождающих ее формальностях государство не в состоянии конкурировать с частными лицами, иначе как отказавшись от всякого барыша; но тогда бремя падет на плательщиков. Поэтому без стеснения частной предприимчивости иногда нельзя обойтись. Все, что можно сказать, это то, что следует избегать этой крайности везде, где это можно сделать без ущерба общественным интересам. Слишком стеснительные меры во всяком случае неуместны.

Наконец, частная конкуренция может быть устранена и по соображениям нематериального свойства. Этот вопрос имеет существенную важность для народного просвещения. Должно ли и в какой мере должно государство допускать существование частных учебных заведений рядом с своими?

Некоторые хотят отнять у государства всякое право вмешиваться в учебное дело, утверждая, что эта потребность вполне может быть удовлетворена частными усилиями. Вильгельм Гумбольдт, за которым следует Лабулэ, упрекает общественное воспитание в том, что оно налагает на молодое поколение печать однообразия и втесняет человека в узкие гражданские рамки, чем самым искажается высшая цель развития. Но если правильное воспитание юношества составляет общественную потребность, если эта потребность удовлетворяется главным образом заведениями, открытыми для всех, если, наконец, народное просвещение должно составлять общую систему, то нет сомнения, что оно должно находиться в руках государства. Это тем необходимее, что самое существование политического тела зависит от общего духа граждан, а этот дух всего более создается и поддерживается общественным воспитанием. Цель последнего состоит не в одном развитии духовного многообразия, а еще более в сведении многообразия к единству, необходимому для общественной жизни.

Нельзя однако не согласиться с тем, что при подобной системе на учащееся юношество может быть наложена печать казенного формализма. В общественных заведениях, особенно низших и средних, где по самому возрасту воспитанников допускается менее свободы, это даже в некоторой степени неизбежно. Поэтому весьма полезно рядом с казенными заведениями допускать и частные, облеченные равными правами. Этого требует и самый интерес воспитанников, ибо в частных заведениях возможно более внимательная заботливость о каждом отдельном лице, нежели в общественных заведениях, где неизбежно господствуют общие приемы и однообразные отношения.

Вопрос становится затруднительнее, когда дело идет о заведениях высшего разряда. Высшие школы и университеты не могут учреждаться и содержаться средствами отдельных лиц. Обыкновенно с этою целью составляются постоянные общества; главную же роль играет тут церковь. Частным лицам при хорошем устройстве государственных школ и при надлежащей свободе преподавания нет никакого интереса конкурировать с последними; для церкви же в высшей степени важно иметь влияние на воспитание юношества, особенно там, где светское преподавание идет вразрез с церковными стремлениями. Известно, что по этому поводу во Франции в течение последних пятидесяти лет шла постоянная борьба между католическим духовенством и Университетом. Духовенство и его сторонники, ссылаясь на свободу преподавания, требовали для себя права учреждать особые школы, рядом с государственными. В 1850 г. это стремление осуществилось относительно средних школ, в 1873 г. относительно высших. В Бельгии уже прежде основаны были два свободных университета, католический и либеральный.

Противники этой системы указывают на то, что при таком устройстве высшее преподавание получает крайне одностороннее направление; граждане воспитываются в исключительном духе партий, в ущерб общественному единению. Этому доводу невозможно отказать в значительной вескости. Воспитание в духе партий нельзя признать желательным. Нормальный порядок состоит в том, что образованное юношество стекается в высшие учебные заведения и получает в них воспитание однородное, что не исключает различия направлений в среде преподавателей и учащихся. Дело государства - предоставить преподаванию достаточно широкую свободу, для того чтобы различные взгляды, совместные с общественным порядком, находили в нем своих представителей. Из борьбы мнений вытекает крепкий общий дух, который юноши выносят с собою из школы и переносят в жизнь. Но, с другой стороны, нельзя не признать, что когда раздвоение существует в жизни, трудно помешать ему проявиться и в школе. Свободное государство не может отказать церкви в праве действовать путем свободы на воспитание. При таких условиях допущение конкурирующих школ составляет зло неизбежное, которое имеет однако и свою хорошую сторону, ибо конкуренция заставляет самое государство заботиться о поднятии своих школ, которые при монополии легко могут погрузиться в рутину. И тут надобно сказать, что это вопрос не права, а политики. Право государства не только учреждать высшие учебные заведения, но и не допускать конкуренции в видах общественной пользы, едва ли может быть оспорено. Но не всегда полезно пользоваться своим правом. В свободном обществе исключение свободы может быть оправдано лишь в крайних случаях.