Сочинения Козьмы Пруткова
Шрифт:
Стиф
(с гордостью)
Я ж охотно треплю
Отрока полные щеки.
Клефистон (самоуверенно)
Свесть не могу очарованных глаз
С формы изящной котурна.
Стиф
(со спокойным торжеством и с сознанием своего достоинства)
После прогулок моих утомясь,
Я опираюсь на урну.
Изящно изгибаясь всем станом, опирается локтем правой руки на кулак левой, будто на урну, выказывая таким образом пластическую выпуклость одного бедра и одной лядвеи. Клефистон бросает на Стифа завистливый взгляд. Постояв так немного, они оба отворачиваются
Занавес падает
Предисловие к творению моего отца
Здравствуй, читатель! Я знаю, ты рад опять увидеть меня в печати; это хорошо. Это показывает твой вкус. Хвалю тебя! Ты помнишь — разумеется, помнишь! — мое обещание в «Современнике» 1854 года, в апрельской книжке, познакомить тебя с творениями моего отца и доказать, что весь мой род занимался литературою? — Радуйся, я исполняю свое обещание!
У меня много превосходных сочинений отца; но между ними довольно неконченого (d'inacheve); если хочешь, издам все; но пока довольно с тебя одной оперетты.
Есть у меня еще комедия «Амбиция», которую отец написал в молодости. Державин и Херасков одобряли ее; но Сумароков составил на нее следующую эпиграмму:
Ликуй, парнасский бог! — Прутков уж нынь пиит! Для росских зрелищей «Амбицию» чертит!.. Хотел он, знать, своей комедией робятской Пред светом образец явить амбицьи хватской! Но Аполлон за то, собрав «прутков» длинняе, Его с Парнаса вон! чтоб был он поскромняе!Не скрываю (да и зачем скрывать?!) этой эпиграммы, порожденной явною завистью. Ты согласишься с этим, когда сам прочтешь «Амбицию» (К сожалению, эта комедия не найдена в бумагах покойного Козьмы Пруткова).
Представляю на твой суд оперетту: «Черепослов, сиречь Френолог», которая написана отцом уже в старости. Шишков, Дмитриев, Хмельницкий достойно оценили ее; а ты обрати внимание на несвойственные старику: веселость, живость, остроту и соль этой оперетты. Убежден, что по слогу и даже форме она много опередила век!.. Умный Дмитриев написал к отцу следующую надпись:
Под снежной сединой в нем музы веселится, И старости — увы! — печальные года Столь нежно, дружно в нем с веселостью роднятся, Что — ах! — кабы так было завсегда!Несмотря на такую оценку нашего поэта-критика, я не решался печатать «Френолога». Но недавние лестные отзывы их превосходительств, моих начальников, ободрили меня. Читатель, если будешь доволен, благодари их! — До свиданья!
Твой доброжелатель
КозьмаПрутков.
11 апреля
1856 г. (annus, i).
Оперетта в трех картинах
Сочинения Петра Федотыча Пруткова (отца)
Картина I: Череп жениха.
Картина II: Пытка.
Картина III: Суженый
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Шишкенгольм, френолог. Старик бодрый, но плешивый; с шишковатым черепом. Мина Христиановна, жена Шишкенгольма. Седая, но дряхлая.
Лиза, дочь Шишкенгольмов. Полная, с волнистыми светлыми волосами и с сдобным голосом.
Иванов, фельдшер. В услужении у Шишкенгольмов и надзиратель над его учениками.
Фриц и Густав, немцы 16-ти лет, обучающиеся у Шишкенгольма. Они в куртках, коротких штанах, без галстухов, с отложными воротничками рубашек.
Касимов, отставной гусар. В венгерке, лысый, без парика.
Вихорин, гражданский чиновник. Лицо бритое, лысый, в парике.
Иеронимус-Амалия фон Курцгалоп, гидропат. Лет 46-ти; худой, длинный; лицо морщинистое; волосы жидкие, вылезшие: оттого лоб его высокий.
Действие происходит в С.-Петербурге.
КАРТИНА I. ЧЕРЕП ЖЕНИХА
Сцена представляет учебный кабинет Шишкенгольма. Задняя стена в полках с книгами; в середине ее дверь; над дверью огромный бюст Галля, с подписью его имени золочеными крупными немецкими буквами. Шишкенгольм сидит в старом вольтеровском кресле посреди сцены, рассматривая человеческий череп, исчерченный по науке Галля. Мина Христиановн а, вправо от него, вяжет чулок. Лиза — влево от него, сидит у стола, на котором книги, бумаги и гипсовая модель человеческого черепа на подставке. Она перелистывает книги, всматривается в разные части этого черепа и пишет. Иванов, у задней стены, позади стола, при котором занимаются Фриц и Густав; он стоит, скрестив руки на груди, опершись спиною на полки с книгами. Фриц и Густав сидят у противоположных концов этого стола, твердя из книг уроки полушепотом. Продолжительная тишина, нарушаемая только полушепотом Фрица и Густава и перелистыванием книг Лизою. Иванов задремал, поскользнулся и едва удержался на ногах, опершись обеими руками, позади себя, на полки с книгами; от этого несколько толстых фолиантов падают на пол с шумом. Все пугаются, вздрагивают и оборачиваются к Иванову.
Иванов (тоже испугавшийся)
Раз!.. Ведь надо же случиться! (Подымает книги и расставляет их по местам.)
Шишкенгольм
(подняв очки на лоб и оборотившись к Иванову)
Dummer Mensch, скот!.. Так ты руководствуешь моих питомцев?! Я тебя выгоню!
Опять все принимаются за занятия. Устанавливается прежняя тишина. Но с Ивановым повторяется то же несчастие, хотя он не дремал, а только оперся на полки с книгами. Снова несколько книг падают с шумом. Шишкенгольм, Мина Христиановна и Лиза вскакивают в испуге. Фриц и Густав фыркают. Иванов раздражен своим несчастьем.
Иванов (с негодованьем)
Тьфу, и во второй!.. (Дерет за вихры Фрица и Густава.)
Лиза (сдобным голосом, презрительно)
Русский мужик!
Шишкенгольм, Мина Христиановна
и Лиза
(поют хором, обратившись к Иванову)
Спокойствие занятий
Ты дважды прерывал!..
Прими же тьмы проклятий,
Чтоб черт тебя побрал!
Geh weg!.. И, в память Галля,
К нам больше ни ногой!..
Hinaus, packt dich подале!
Наймется к нам другой.
Отворачиваются от него в негодовании и обращаются друг к другу, подаваяповелительный знак Фрицу и Густаву,
Расправу кончив с дерзким,
Приступим вновь к трудам...
Принимаются снова за свои занятия.
Иванов (грозясь злобно на Шишкенгольма)
Обиженный сим мерзким,
Ужо я вам задам!
Уходит, захлопнув дверь. Все уселись заниматься. Тишина. Вдруг раздается торопливый стук в дверь.