Сочинения в четырех томах. Том 4

Ей тесен круг большого света,

Ей нет ни меры, ни конца.

Воспитан он в лесах дремучих,

Поэтом стал в глуши степей,

В горах высоких, в грозных тучах

Порывы добыл чувств могучих

И занял волю у морей.

*

Я – эоловой арфы струна,

Я – событий предвестник и эхо,

Плачу я, когда плачет страна,

Повторяю я отзвуки смеха.

Слышу шепот нейдущей толпы,

Взрыв вулкана грядущего чую…

По стремнинам вершин без тропы

С облаками в тумане кочую…

ВЛАДИМИРКА – БОЛЬШАЯ ДОРОГА

(Посвящаю И. И. Левитану)

Меж чернеющих под паром

Плугом поднятых полей

Лентой тянется дорога

Изумруда зеленей…

То Владимирка…

Когда-то

Оглашал ее и стон

Бесконечного страданья

И цепей железных звон.

По бокам ее тянулись

Стройно линии берез,

А трава, что зеленеет,

Рождена потоком слез…

Незабудки голубые -

Это слезы матерей,

В лютом горе провожавших

В даль безвестную детей…

Вот фиалки… Здесь невеста,

Разбивая чары грез,

Попрощавшись с другом милым,

Пролила потоки слез…

Все цветы, где прежде слезы

Прибивали пыль порой,

Где гремели колымаги

По дороге столбовой.

Помню ясно дни былые,

И картин мелькает ряд:

Стройной линией березы

Над канавами стоят…

Вижу торную дорогу

Сажень в тридцать ширины,

Травки нет на той дороге

Нескончаемой длины…

Телеграф гудит высоко,

Полосатая верста,

Да часовенка в сторонке

У ракитова куста.

Пыль клубится предо мною

Ближе… ближе. Стук шагов,

Мерный звон цепей железных

Да тревожный лязг штыков…

«Помогите нам, несчастным,

Помогите, бедным, нам!..»

Так поют под звон железа,

Что приковано к ногам.

Но сквозь пыль штыки сверкают,

Блещут ружья на плечах,

Дальше серые шеренги -

Все закованы в цепях.

Враг и друг соединились,

Всех связал железный прут,

И под строгим караулом

Люди в каторгу бредут!

Но настал конец.

Дорога,

Что за мной и предо мной,

Не услышит звон кандальный

Над зеленой пеленой…

Я спокоен – не увижу

Здесь картин забытых дней,

Не услышу песен стоны,

Лязг штыков и звон цепей…

Я иду вперед спокойный…

Чу!.. свисток. На всех парах

Вдаль к востоку мчится поезд,

Часовые на постах,

На площадках возле двери,

Где один, где двое в ряд…

А в оконца, сквозь решетки,

Шапки серые глядят!

ПАМЯТИ А. Н. ПЛЕЩЕЕВА

Пред нами свежая могила…

Иль так природой суждено,

Чтоб все – талант, надежда, сила,

Все было в ней погребено?..

Нет, нет… Не все!

Лишь только тело,

Лишь тленный прах от нас уйдет,

Но мы, друзья, мы верим смело,

Душа в твореньях не умрет!..

Ты нас учил вперед стремиться,

Мрак ненавидеть, верить в свет,

Учил страдать и с тьмою биться,

Учил весь мир любить, поэт!

И не умрут твои творенья,

Живая заповедь твоя:

«Вперед! без страха и сомненья

На подвиг доблестный, друзья!».

ЗАПОРОЖЦЫ

У Карла пир. Как моря волны,

Как в бурю грозная река,

Шумят кругом, отваги полны,

Непобедимые войска.

Обносят чаши круговые,

Горит смоленых бочек ряд,

И грозно песни боевые

В туманном воздухе звучат.

Герой войны, любимец славы,

Пирует Карл меж русских нив,

Непобедимы скандинавы,

Пока их вождь бессмертный жив,

И за здоровье дорогое

Того, кто им и друг, и брат,

Пьет лихо войско удалое,

И слышны клики: «Карл, виват!»

И Карл встает. Движенья просты,

Величья полн спокойный вид.

И отвечает он на тосты

И снова пить и петь велит.

А рядом с Карлом, с чашей пенной,

Сидит весь в бархате старик:

Усы седые, взгляд надменный,

То ласков, то суров и дик,

Глаза полны огня и тайны

(Была, знать, доля не легка)…

И снова тосты:

«За Украину, и за Мазепу-старика!»

Пир для него. Привычной лестью

Сумел он Карлу обещать

Свою Украину. Клялся честью,

Что запорожцев грозных рать

Отдастся Карлу. А с такою

Удалой ратью, как они,

Победы нет, где нет лишь бою.

«Да вот идут они: взгляни!» –

Вскричал Мазепа…

Темной тучей

Вилася пыль в степной дали,

Вот рати, грозной и могучей,

Уж видны люди… Все в пыли…

В поту, измучены их кони,

Покрыл их степи прах густой,

Как будто мчались от погони

Иль завершили жаркий бой.

Остановились. В изумленьи

Карл смотрит на своих гостей.

Пройдя полсвета без сомненья,

Таких не видел он людей,

Кто в чем одет. На том папаха,

Из черна соболя окол,

На том парчовая рубаха,

На этом бархат, этот гол,

И лишь полгруди закрывают

Усы, почти в аршин длины.

Зато оружьем щеголяют

Удалой Хортицы сыны

Пред войском, как из бронзы слитый,

Гарцует стройный исполин,

То атаман их знаменитый,

То – Гордиенко Константин.

Он в кунтуше и черной бурке,

Ничуть не скрывшей тонкий стан;