Сочинения

«Гор посредине крутых буераки столь преглубоки, Что едва осиять глубь может солнце лучами».

Но выслушай следующее:

Читая первое отделение спондеем, второе хореем, третие полудолгими, если так их назвать можно, кратко-долгими или долгократкими, то есть как просодия нашего языка требует, и ударяя сильно на последнем слоге сего отделения, читаешь в последнем две кратких и хорей. Сколь от сего произношения, то есть читая стопами по Клогаптокову наставлению, стих хорош, столь он дурен, если читаем его размером хореев и дактилий.

Как хорошо в первом стихе, после начальных спондеев и долгого ударения на конце третьего отделения, следуют четыре одинаково краткие в колеблетсяи полудлинные спондеи в страшно.

Во втором: в первом отделении дактиль и хорей, во втором столь поспешные пять почти равно кратких и в окончательном три долгие, из коих первая долга, но две последних посредством глухого оот ъ,за ним стоящего, столь же, кажется, тяжелы, как хребет горной.

Какой стих! я уверен, что и сам Ломоносов его бы похвалил. Не только в нем числительная красота, красота мерная времени, но и самая изразительная гармония, происходящая от повторения букв еи с ди п,сперва в запинательной стопе слова превознесетсякратко-долгими, потом ямб с анапестом в окончательном отделении. Я знаю, что, кто бы более имел вкуса, не сказал бы: звезды поднебесные.

«[Коя] приводит в лед всю кровь, текущую в жилах».

Не порицай, пожалуй, слабого приводитвместо превращает:ибо первое тянется, мерзнет; а другое, с повторительными рпосле гласной, скорей сходствует с кипеньем воды на огне, нежели с охлаждением крови в жилах.

«И к воздержанию всех стремлений юности резвой».

Нет, кажется, уже нужды замечать красоту от повторений еи , ии ю, соединенно со скоростию слов воздержание,а паче стремлений,в средине стоящего.

Как томно! Или:

Какая легкость!

Четыре хороших стиха; после двух хореев, составляющих первое отделение, и запинание легкого спондея (помните, что я говорю о стопах, а не о стихе) второго отделения, шесть кратких, меж которых только три долгие; одну и первую из них произнести надлежит кратко, на вторую чуть опереться и сделать ударение на третие, при помощи повторительных сначала о,а на конце я, ии е,кажется, слышно песни не соловья, не снегиря и не малиновки или пеночки, но чечета, клеста, а может, и дикого чижа и щегленка. Раздробите второй стих и найдете, что его красота происходит от длинного первого отделения, где гласные а, о, о, ыйльются, так сказать, в слове благовоиный,преломляемые мягкими только согласными, и препинаются плавно на слове дух;потом, прешед тихо дрожание второго отделения, окончавают точно так, что изражают. В третьем стихе посмотрите, сколь изразительны три первые отделения, а в четвертом два первые отделения, где посредством слогов: журч. чис. руч.,которые один за одним следуют, не слышится ли то, что автор описывает? А в последнем отделении в слогах, звучностию похожих, и с ними гласное одинаковое па, да, ща, ка, мня,изражают будто падающие воды на камень.

П. Изъяснение твое изрядно, но или я ничего в сих стихах не слышу, или препятствует тому великое предубеждение.

Б. Вероятно последнее.

«[И] воздымало волны, катя огромны, что горы».

Если б не было нелепого что,то стих был бы очень хорош.

«Издали гор и холмов верхи пред взором мелькали».

Но таких примеров очень много, и, повторяя их, можно наскучить.

П. Еще немного.

Б. Выслушай следующий стих и особливо первую столь изразительную половину стиха:

«Дыбом подняв лев свою косматую гриву».

А все сие происходит от повторенного звука дыб — ом — под — няв — лев.

«Зев отворяет сухий и пылко пышущий жаром; Ярки лучи его верхи гор всех позлащали. Гора Ливана, коея верх, сквозь облаки, звезд достигнуть стремится. Вечный лед чело ея покрывает, не тая».

Сии два стиха, следуя один за одним и изображая две картины одного и того же предмета, суть хороший пример изразительныя гармонии:

«В нем не находишь теперь кроме печальных останков От величия, уже грозяща падением громким».

Вот три стиха, в которых повторение гласной иделает один изящным, а два дурными:

«И мы видели там все страхи близкия смерти. Книга, держима им, была собрание имнов, Яви стези итти премудрости за светом».

Отчего же так первый хорош, а два другие дурны? Кажется, всё чародейство изразительной гармонии состоит в повторении единозвучной гласной, но с разными согласными. Во втором стихе в начале има, ими на конце ние, имнесносную делают какофонию, так, как и в третьем стези итти… сти.

«Тайна и тиха мною всем овладела расслаба, Я возлюбил яд лестный, лился что из жилы в другую».

Какая сладость при дурном выборе слов; или какая легкость в следующем:

«Зрилась сия колесница лететь по наверхности водной».

А еще легче действительно, как нечто легкое, виющееся по ветру:

«И трепетались играньми ветра, вьясь, извиваясь».

Сказанного мною кажется уже довольно для доказательства, что в «Тилемахиде» находятся несколько стихов превосходных, несколько хороших, много посредственных и слабых, а нелепых столько, что счесть хотя их можно, но никто не возьмется оное сделать. Итак, скажем: «Тилемахида» есть творение человека, ученого в стихотворстве, но не имевшего о вкусе нималого понятия.

Поэзия

Песня *

Ужасный в сердце ад, Любовь меня терзает; Твой взгляд Для сердца лютый яд, Веселье исчезает, Надежда погасает, Твой взгляд, Ах, лютый яд. Несчастный, позабудь… Ах, если только можно, Забудь, Что ты когда-нибудь Любил ее неложно; И сердцу коль возможно, Забудь Когда-нибудь. Нет, я ее люблю, Любить вовеки буду; Люблю, Терзанья все стерплю, [Ее не позабуду] И верен ей пребуду; Терплю, А всё люблю. Ах, может быть, пройдет Терзанье и мученье; Пройдет, Когда любви предмет, Узнав мое терпенье, Скончав мое мученье, Придет, Любви предмет. Любви моей венец Хоть будет лишь презренье, Венец Сей жизни будь конец; Скончаю я терпенье, Прерву мое мученье; Конец Мой будь венец. Ах, как я счастлив был, Как счастлив я казался; Я мнил, В твоей душе я жил, Любовью наслаждался, Я ею величался И мнил, Что счастлив был. Всё было как во сне, Мечта уж миновалась, Ты мне, То вижу не во сне, Жестокая, смеялась, В любови притворялась Ко мне, Как бы во сне. Моей кончиной злой Не будешь веселиться, Рукой Моей, перед тобой, Меч остр во грудь вонзится. Моей кровь претворится Рукой Тебе в яд злой.