М. Шемякину — другу и брату — посвящен сей полуэкспромт.
I.
Мне снятся крысы, хоботы и черти. ЯГоню их прочь, стеная и браня,Но вместо них я вижу виночерпия,Он шепчет: "Выход есть — к исходу дняВина! И прекратится толкотня,Виденья схлынут, сердце и предсердияОтпустят, и расплавится броня!"Я — снова — я, и вы теперь мне верьте, яНемного попрошу взамен бессмертия, —Широкий тракт, холст, друга, да коня,Прошу покорно, голову склоня:Побойтесь Бога, если не меня,Не плачьте вслед, во имя Милосердия!
II.
Чту Фауста ли, Дориана Грея ли,Но чтобы душу дьяволу — ни-ни!Зачем цыганки мне гадать затеяли?День смерти уточнили мне они…Ты эту дату, Боже, сохрани, —Не отмечай в своем календаре илиВ последний миг возьми и измени,Чтоб я не ждал, чтоб вороны не реялиИ чтобы агнцы
жалобно не блеяли,Чтоб люди не хихикали в тени.От них от всех, о, Боже, охрани,Скорее, ибо душу мне ониСомненьями и страхами засеяли!
x x x
Неужто здесь сошелся клином свет,Верней, клинком ошибочных возмездий…И было мне неполных двадцать лет,Когда меня зарезали в подъезде.Он скалился открыто — не хитро,Он делал вид, что не намерен драться,И вдруг — ножом под нижнее ребро,И вон — не вынув, чтоб не замараться.Да будет выть-то! Ты не виновата —Обманут я улыбкой и добром.Метнулся в подворотню луч закатаИ спрятался за мусорным ведром…Еще спасибо, что стою не в луже,И лезвие продвинулось чуть глубже,И стукнула о кафель рукоять,Но падаю — уже не устоять.
x x x
По речке жизни плавал честный ГрекаИ утонул, иль рак его настиг.При Греке заложили человек,А Грека — «заложил за воротник».В нем добрая заложена основа,Он оттого и начал поддавать.«Закладывать» — совсем простое словоА в то же время значит: «предавать».Или еще пример такого рода:Из-за происхождения взлетел,Он вышел из глубинки, из народа,И возвращаться очень не хотел.Глотал упреки и зевал от скуки,Что оторвался от народа — знал,Но «оторвался» — это по науке,На самом деле — просто убежал.
x x x
Михаилу Шемякину — чьим другом посчастливилось быть мне!
Как зайдешь в бистро-столовку,По пивку ударишь, —Вспоминай всегда про Вовку —Где, мол, друг-товарищ?!И в лицо трехстопным матом —Можешь хоть до драки!Про себя же помни — братомВовчик был Шемяке.Баба, как наседка квохчет(Не было печали!)Вспоминай!!! Быть может, Вовчик —«Поминай как звали!»M.Chemiakin — всегда, везде Шемякин.А по сему французский не учи!..Как хороши, как свежи были маки,Из коих смерть схимичили врачи!Мишка! Милый! Брат мой Мишка!Разрази нас гром!Поживем еще, братишка,По-жи-вь-ем!Po-gi-viom.
x x x
И снизу лед, и сверху — маюсь между:Пробить ли верх иль пробуравить низ?Конечно, всплыть и не терять надежду!А там — за дело в ожиданьи виз.Лед надо мною — надломись и тресни!Я весь в поту, хоть я не от сохи.Вернусь к тебе, как корабли из песни,Все помня, даже старые стихи.Мне меньше полувека — сорок с лишним, —Я жив, тобой и Господом храним.Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,Мне будет чем ответить перед Ним.
Грусть моя, тоска моя (Вариации на цыганские темы)
Шел я, брел я, наступал то с пятки, то с носка, —Чувствую — дышу и хорошею…Вдруг тоска змеиная, зеленая тоска,Изловчась, мне прыгнула на шею.Я ее и знать не знал, меняя города, —А она мне шепчет: «Как ждала я!..»Как теперь? Куда теперь? Зачем да и когда?Сам связался с нею, не желая.Одному идти — куда ни шло, еще могу, —Сам себе судья, хозяин-барин.Впрягся сам я вместо коренного под дугу, —С виду прост, а изнутри — коварен.Я не клевещу, подобно вредному клещу,Впился сам в себя, трясу за плечи,Сам себя бичую я и сам себя хлещу, —Так что — никаких противоречий.Одари судьба, или за деньги отоварь! —Буду дань платить тебе до гроба.Грусть моя, тоска моя — чахоточная тварь, —До чего ж живучая хвороба!Поутру не пикнет — как бичами не бичуй,Ночью — бац! — со мной на боковую:С кем-нибудь другим хоть ночь переночуй, —Гадом буду, я не приревную!
x x x
Я не спел вам в кино, хоть хотел,Даже братья меня поддержали:Там, по книге, мой Глеб где-то пел,И весь МУР все пять дней протерпел,Но в Одессе Жеглова зажали.А теперь запылает моя щека,А душа — дак замлеет.Я спою, как из черного ящика,Что всегда уцелеет.Генеалоги Вайнеров бьются в тщете —Древо рода никто не обхватит.Кто из них приписал на Царьградском щите:"Юбилеями правят пока еще те,Чей он есть, юбилей, и кто платит"?Первой встрече я был очень рад,Но
держался не за панибрата.Младший брат был небрит и не брат —Выражался как древний пират,Да и старший похож на пирата.Я пил кофе — еще на цикории,Не вставляя ни слова,Ну а вайнеры-братики спорилиПро характер Жеглова.В Лувре я — будь я проклят! — попробуй, налей!А у вас — перепало б и мне там.Возле этой безрукой — не хошь, а лелей,Жрать охота, братья, а у вас — юбилейИ наверно… конечно, с банкетом.Братья! Кто же вас сможет сломить?Пусть вы даже не ели от пуза…Здоровы, а плетете тончайшую нить.Все читали вас, все, — хорошо б опроситьЧленов… нет, — экипажи «Союза».Я сегодня по «ихнему» радиоНе расслышал за воемЧто-то… "в честь юбилея АркадияПривезли под конвоем…"Все так буднично, ровно они, бытово.Мы же все у приемников млеем.Я ж скажу вам, что ежели это того…Пусть меня под конвоем везут в ВТО —С юбилеем, так уж с юбилеем.Так о чем же я, бишь, или вишь?Извини — я иду по Аркаде:МУР и «зря ты душою кривишь» —Кончен ты! В этом месте, малыш,В сорок пятом работал Аркадий.Пусть среди экспонатов окажутсяЭти кресла, подобные стулу.Если наши музеи откажутся —Увезу в Гонолулу.Не сочтите за лесть предложенье мое,Не сочтите его и капризом,Что скупиться, ведь тут юбилей, е-мое! —Все, братьями моими содеянноеПредлагаю назвать «вайнеризмом»!
x x x
Граждане, ах, сколько ж я не пел, но не от лени —Некому: жена — в Париже, все дружки — сидят.Даже Глеб Жеглов — хоть ботал чуть по новой фене —Ничего не спел, чудак, пять вечеров подряд.Хорошо, что в зале нетНе наших всех сортов,Здесь — кто хочет на банкетБез всяких паспортов.Расскажу про братиков —Писателей, соратников,Про людей такой души,Что не сыщешь ватников.Наше телевидение требовало резко:Выбросить слова «легавый», «мусор» или «мент»,Поменять на мыло шило, шило — на стамеску.А ворье переиначить в «чуждый элемент».Но сказали брат и брат:"Не! Мы усе спасем.Мы и сквозь редакторатВсе это пронесем".Так, в ответ подельники,Скиданув халатики,Надевали тельники,А поверх — бушлатики.Про братьев-разбойников у Шиллера читали,Про Лаутензаков написал уже Лион,Про Серапионовых листали Коли, Вали…Где ж роман про Вайнеров? Их — два на миллион!Проявив усердие,Сказали кореша:«Эру милосердия»Можно даже в США".С них художник ШкатниковНаписал бы латников.Мы же в их лице теряемКлассных медвежатников.
Письмо торговца ташкентскими фруктами с центрального рынка
Жора и Аркадий Вайнер!Вам салям алейкум, пустьМы знакомы с вами втайне, —Кодекс знаем наизусть.Пишут вам семь аксакаловГиндукушенской земли,Потому что семь журналовВас на нас перевели.А во время сбора хлопка(Кстати, хлопок нынче — шелк)Наш журнал «Звезда Востока»Семь страниц для вас нашел.Всю Москву изъездил в «ЗИМе»Самый главный аксакал —Ни в едином магазинеВаши книги не сыскал.Вырвали два старших братаВсе волосья в бороде —Нету, хоть и много блатаВ «Книжной лавке» — и везде.Я за «Милосердья эру» —Вот за что спасибо вам! —Дал две дыни офицеруИ гранатов килограмм.А в конце телевиденья —Клятва волосом седым! —Будем дать за продолженьеКаждый серий восемь дань.Чтобы не было заминок(Любите кюфта-бюзбаш?)Шлите жен Центральный рынок —Полглавы — барашка ваш.Может это слишком плотски,Но за песни про тюрьмы(Пусть споет артист Высоцкий)Два раз больше платим мы.Не отыщешь ваши гранкиИ в Париже, говорят…Впрочем, что купить на франки?Тот же самый виноград.Мы сегодня вас читаем,Как абзац — кидает в пот.Братья, мы вас за — считаем —Удивительный народ.Наш праправнук на главбазе —Там, где деньги — дребедень.Есть хотите? В этом разеПриходите каждый день.А хотелось, чтоб в инъязе…Я готовил крупный куш.Но… Если был бы жив Ниязи…Ну а так — какие связи? —Связи есть Европ и Азий,Только эти связи чушь.Вы ведь были на КАМАЗе:Фрукты нет. А в этом разеПриезжайте Гиндукуш!