Социальная история двух удовольствий
Шрифт:
Человек, превративший Россию в феодальную систему, сосредоточивший в своих руках огромную власть, диктатор, расставивший во всех властных структурах своих людей, мафиози, контролирующий львиную долю богатств страны; политик, развязывающий новую холодную войну и т.д. – это Путин-Ахриман, представляющий силы зла.
Однако оба этих манихейских начала Путина, если следовать прессе, имеют одно общее свойство: они показывают руководителя страны с политической точки зрения, то есть они судят о нем при помощи тех же средств (языка, визуальных образов и т.д.), которые он – его консультанты и журналисты – использует в построении своего образа в массовом сознании как российского, так и западного. Иначе говоря, за редкими исключениями, Путина привыкли видеть и оценивать через призму власти, чья семиотическая система достаточно ограничена. А если совсем просто: Путина видят его глазами,
Если оставаться в рамках такого «манихейского» восприятия российского президента, то я бы мог здесь сказать следующее: Путин – никакой не «диктатор», потому что для диктатуры необходима жесткая, по возможности когерентная идеология, которой в России сейчас нет. Путин также не «спаситель», потому что для этого нужно отречение от материального мира и вывод своего мышления в область трансцендентного, что не его случай. Но как бы то ни было, манихейская картина мира в данном случае для меня недостаточна, а проще говоря, банальна.
Поэтому рискну предложить иную интерпретацию феномена российского президента: Путин – это психоделик, достаточно сильный и официально разрешенный. По своему классу и способу воздействия он схож с аяуаской, известным алкалоидом, употребляемым шаманами бассейна Амазонки, или диметилтриптамином (ДМТ), известным синтетическим галлюциногеном, с которым проводили научные опыты в 1990-х в Америке.
Наркотик класса аяуаски или ДМТ обладает той особенностью, что переключает сознание человека из привычной реальности в иную, более сложную, непонятную, порой пугающую и одновременно притягивающую реальность, где может раскрыться иное видение, а вместе с ним и иные смыслы, о которых человек мог только догадываться, но чаще всего даже не подозревал. ДМТ воздействует на эпифиз (шишковидную железу), один из самых загадочных и неизученных органов человеческого организма. Известно, что эпифиз активно развивается в детском возрасте, а потом как бы засыпает у подавляющего большинства людей. Французский философ Рене Декарт считал, что эпифиз – это место души. Согласно эзотерическому буддизму в Тибете, эпифиз представляет собой «третий глаз», которым умеют видеть продвинутые практики, монахи и святые. Современные теории считают, что эпифиз, помимо прочего, ответственен за выброс серотонина, «гормона эйфории».
Люди, имевшие опыт употребления аяуаски или ДМТ, рассказывали о своих ощущениях: меняется привычное восприятие пространства и времени, они как бы сливаются во что-то одно целое, склеиваются таким образом, что деление на прошлое, настоящее и будущее теряет всякий смысл. Меняется самоощущение, представление о «я»; последнее более не выглядит как не подлежащая сомнению очевидность. «Я» предстает как бесконечное самоотражение, например, как в случае двух зеркал, поставленных друг напротив друга. В ходе эксперимента, который проводил американский врач Рик Страссман, многие ДМТишники отчетливо ощущали, как их индивидуальное «я» подключается к чему-то неизмеримо большему, теряя границы этой индивидуальности. Интересно, что после опыта с ДМТ практически все утверждали, что существование «я», так, как мы его понимаем в обычной жизни, дающее нам ощущение себя как индивидуальных сущностей, не более чем заблуждение. Более того, не существует «я» или «не-я» а только связность всего со всем, такая связность, при которой границы – иллюзия.
Основное воздействие психоделика состоит в том, что упраздняется параметр «внешнего». Человеку может казаться, что он наблюдает за чем-то со стороны, но это наблюдение оказывается внутренним опытом в ДМТ-реальности; сознание человека становится похожим на ленту Мебиуса, где нет различия между внешним и внутренним.
Примерно таким же образом действует психоделик Путин. Начать с того, что едва ли в какой-либо другой стране президенту уделяется столько внимания, и нельзя сказать, что это началось в последние несколько лет. Утверждение, что российское общество как-то особенно политизировано, что, впрочем, сомнительно, вряд ли сможет прояснить ситуацию. По-настоящему политикой в России интересуются 2-3% населения, но интерес к Путину гораздо больше.
Почему Путин – это психоделик? Потому что эффект его воздействия на сознание таков, что последнее теряет
параметр «внешнего». Находиться в реальности «Россия» и никак не воспринимать Путина невозможно, как невозможно не воспринимать реальность, порожденную любым другим психоделическим опытом.Могут возразить: таким же психоделиком был Сталин, Брежнев или даже Горбачев. Но такое возражение будет неправильным. Все эти «бурлаки» отличаются от Путина тем, что их воздействие на массовое сознание было результатом достаточно мощной идеологии – у Сталина она была тотальной, а при Горбачеве превратилась в свое отрицание с не меньшей силой. Путин же – единственный глава государства, при котором идеология сменилась на психоделический трип, и надо признать, что в наше время сама политика все более приобретает черты последнего.
Эффект воздействия Путина, если грубо, умещается между двумя экстремальными улетами. Первый, максимально позитивный улет, назовем, для простоты, «Соловьев»; второй, негативный, – «Навальный». Между ними существуют пятьдесят или более оттенков психоделического опыта Путин, в который вовлечен, наверное, каждый житель России, как и немалое число людей на Западе. Это кажется верным, поскольку, к примеру, многие участники протестного движения «Желтых жилетов» во Франции не раз вспоминали Путина, противопоставляя его Макрону. Именно его, а не кого-то другого.
Еще один эффект: о Путине не говорят нейтрально в том плане, что «ко мне это не имеет отношения…» Надо сказать, что Путин дает себя «попробовать» больше, чем любой другой западный политик. Его ежегодные многочасовые встречи лицом к лицу с журналистами и представителями общественности, что стало уже традицией, есть не что иное как психоделический трип с мастером вроде тех, которые устраивают мастера аяуаски в Перу для туристов.
Гипотеза о психоделике Путин не должна подвести читателя к мысли о том, что все это – результат работы СМИ, умелой пропаганды и т.д. Скажу сразу, что это не верно; это следствие, а не причина. На мой взгляд, секрет психоделического опыта Путин состоит в том, что он сумел отключить внешнего наблюдателя (как это описано выше) и развязать индивидуальные (микрополитические) «я» так, что они находятся в постоянном движении между двумя указанными улетами.
Как и любой сильный психоделик, Путин пробуждает другое сознание – alia conscientia, – возникшее в результате или как ответ на действие первого. Как бы парадоксально это не прозвучало, alia conscientia Путина – это Сергей Шнуров (Шнур), точнее – эстетика его творчества в последние несколько лет. Шнур является трикстером, занимающим пространство где-то между властью и обыкновенными людьми, бесконечно далекими от нее. Эстетика шнуровских песен и клипов устроена таким образом, что она нейтрализует или, еще точнее, дополняет психоделик Путин так, что опыт последнего проигрывается в максимально понятных, близких образах. Иначе говоря, Шнур перекодирует язык и опыт власти в видеонарраттив, который также во многом психоделичен, но при этом обладает абсолютной узнаваемостью.
Клип песни «В Питере пить» (2016) построен как серия злоключений, произошедших в один и тот же день с разными людьми – по структуре клип напоминает «Криминальное чтиво» (1994) К. Тарантино, – которые в концовке образуют единую компанию. В «Вояже» (2017) преступник грабит банк вместе со своей подругой, при этом девушка погибает в результате смертельного ранения. Герой сжигает тело подруги в машине, после чего тратит награбленные деньги в дорогих отелях и на яхтах в компании моделей. Полиция находит его в ночном клубе, но будучи в наркотическом опьянении, герой погибает от расстрелявших его из автоматов полицейских. Весь клип смотрится как история мгновенного успеха и быстрой гибели человека из толпы. «Кольщик» (2017) рассказывает историю женщины и ее дочки, которых оставил мужчина. Клип к песне, снятый Ильей Найшуллером, выполнен техникой обратного монтажа – цепь сюрреалистических трагических событий в цирке, приведших к гибели многих людей, показана с конца до начала.
При внимательном анализе сложно не заметить, что Путина и Шнура объединяет одинаковое мастерство, с которым они выстраивают восприятие своего материала: политического, абстрактно понятного, но и далекого, потому что он принадлежит власти, и эстетического, полностью понятного – данного в образах массовой культуры.
«Массовость» Путина и Шнура сопоставима, но она по-разному смонтирована или, другими словами, в едином психоделическом опыте у них различные функции. Путин задает интенсивность этого опыта, в то время как Шнур проводит по нему так, чтобы человек смог вернуться к своей исходной позиции.