Социальные порядки и экономические реформы

Политический смысл, заключающийся в системе соглашений и договоров, был весьма глубоким. Идеологи консервативной волны, в полном соответствии с марксистской идеологией, утверждали, что в социалистическом обществе отсутствуют антагонистические интересы, а следовательно, даже в конфликтной ситуации есть возможность договориться, что и следует сделать в рамках процедуры подготовки самоуправленческих договоров и соглашений. При этом, однако, не говорилось о том, сколько будет длиться процесс согласования.

Когда договаривающиеся стороны имели близкие интересы, решение находили быстро. В случае же противоположных интересов заключить соглашение было невозможно. Более того, отсутствовали какие-либо правила поиска решений в конфликтных ситуациях. Вся система институционализировала сотрудничество, а не конфликты, и именно это давало партии возможность вмешаться в наиболее острый момент. В условиях неинституционализированных конфликтов партия оказывалась единственным инструментом их разрешения и при этом совершенно незаменимым.

Завершая этот анализ, мы можем отметить следующее. Подобно тому, как кризис 1969–1971 гг. не имел экономической составляющей, реформа 1974–1976 гг. практически не повлияла на экономическое положение предприятий и характер функционирования экономики. Единственное изменение: экономическая политика стала более целостной в том смысле, что совершенно прекратились попытки проведения каких-либо мероприятий, направленных на оздоровление экономики.

В целом, мы не можем рассматривать мероприятия «консервативной волны» как сплошные идеологические уловки. Тенденция к дроблению первичных производственных звеньев появилась уже в 60-е гг. Эта тенденция вполне объективна: именно в малых коллективах наиболее четко прослеживается связь между результатами труда и его оплатой.

Технократический уклон также имеет объективные основания: в сложных социально-экономических системах решения готовятся экспертами и проходят через фильтр их собственных интересов. Возможности экспертов влиять на процесс принятия решений на предприятиях особенно велики, когда им не противостоит персонифицированный интерес собственников предприятий. Аналогичные процессы происходят и в представительных органах при однопартийной системе.

Социально-экономическая и политическая система, возникшая в Югославии в середине 70-х гг., выглядит в высокой степени завершенной и непротиворечивой. Естественно, она выглядит такой с точки зрения марксистской самоуправленческой парадигмы. В действительности она оказалась неработоспособной в двух отношениях: в смысле несоответствия реального механизма функционирования системы нормативно-закрепленному механизму и в смысле неспособности разрешить глубинные противоречия функционирования экономики Югославии.

Уроки кризиса

Реформа 1965–1967 гг. происходила в чрезвычайно благоприятной политической и экономической обстановке: снятие Ранковича и реорганизация Службы безопасности, хорошая внешнеэкономическая конъюнктура, значительные внутриэкономические резервы. Однако были очень сильны идеологические ограничения, связанные с неприятием рынка труда и рынка капитала. Эти идеологические ограничения помешали раскрыть полностью потенциал экономической реформы и существенно улучшить функционирование экономики. Эти же ограничения не позволили легитимизировать наиболее динамичные горизонтальные экономические структуры. Не имея адекватной идеологии, сторонники реформы в центральном аппарате рассматривались обществом как безыдейные прагматики.

Общественно-политическая и экономическая реформа была наиболее осязаема в смысле либерализации отношений с Западом. 60-е гг. принесли не только существенное повышение уровня жизни населения, но и приток с Запада новых идей, новых товаров и потребительских стереотипов. Ситуация, однако, была противоречивой. С одной стороны, мечты о собственном автомобиле, загородном доме, поездках на Запад вытесняли из массового сознания коммунистические идеалы. С другой стороны, рост дифференциации доходов и безработица усиливали социальную напряженность и эгалитаристские тенденции.

С 50-х гг. для Югославии были характерны мессианские настроения. В течение ряда лет в общественное сознание внедрялась мысль о том, что только югославское самоуправление является истинным социализмом и рано или поздно все народы придут к самоуправлению вслед за Югославией. В этом свете многие мероприятия реформы воспринимались как отказ от «самоуправленческого первородства».

В результате реформы серьезный кризис переживала партия. В то время как получившие значительную экономическую власть менеджеры предприятий оставались собственниками лишь наполовину, партия, потеряв контроль над Службой безопасности, также сохранила только половину власти. В такой ситуации либо менеджеры должны были стать полными собственниками, либо партаппарат должен был вернуть себе полную власть. Конфликт между менеджерами и партаппаратом на экономической почве имел чисто политические средства разрешения и последствия.

Кризис власти наиболее ярко выразился на выборах 1967 и 1969 гг. Если партия отказывается от монополии на власть, а многопартийная система не создана, то представительные органы приобретают непартийный характер и становятся совершенно неспособны к проведению последовательной политики, зато могут заблокировать любые мероприятия правительства.

Кризис межнациональных отношений в этом смысле качественно ничего не меняет, хотя чрезвычайно обостряет ситуацию. Авторитарный режим решает все межнациональные проблемы средствами подавления и не позволяет выработать механизма согласования. Как только начинается либерализация, средства подавления исчезают, а поскольку механизм согласования отсутствует, межнациональные конфликты выходят на поверхность.

Мы видим в югославском кризисе 1969–1971 гг. много сходных черт с состоянием советского общества во время «перестройки». Это и отказ коммунистической партии от политической монополии, и рост в экономике горизонтальных негосударственных структур, и межнациональные конфликты. Сходство есть даже в мелочах: так, аргументация противников реформы в Югославии (апелляция к рабочему классу и его натравливание на интеллигенцию, сравнение партии с дискуссионным клубом, кампания против нетрадиционных форм хозяйственной деятельности) даже текстуально совпадает с выступлениями советских консерваторов на последних пленумах ЦК КПСС.

Не менее существенны и различия. В период экономической реформы в Югославии официальная коммунистическая идеология еще не была скомпрометирована многолетним «расхождением слова и дела», все идеологические новации того времени вращались в системе привычных понятий. В Советском Союзе в процессе реформирования, с одной стороны, была практически полностью отвергнута господствовавшая десятилетиями сталинская парадигма, с другой стороны, идеологические новации были более глубокими, включая признание плюрализма форм собственности, провозглашение примата общечеловеческих ценностей, движение к парламентаризму. Более того, среди интеллектуалов в России неомарксизм крайне непопулярен (по контрасту с Югославией), в то же время концепции либерализма разделяются большей частью интеллигенции. Немаловажным фактором является и то, что в России реформа проводится на фоне глубокого кризиса, и для того, чтобы эффективно решить экономические проблемы, она по необходимости должна быть радикальной.

Крайне поучительной является политика Тито в предкризисный и кризисный периоды. Стоило только возникнуть ничтожным недоразумениям по национальному вопросу, Тито максимально расширяет права республик (1967–1969). Вторая серия мер, выходящих за грань здравого смысла и приводящих к фактической конфедерализации Югославии, была осуществлена в 1971 г. в разгар хорватского кризиса. Так Тито получил поддержку республик.

Осуществив в 1969 г. роспуск ЦК и образовав Президиум СФРЮ, Тито создал эффективный аппарат управления, в котором большинство имели его сторонники. Избегая созыва представительных органов, он в 1972 г. произвел практически безболезненно все перестановки. Так была обеспечена управляемость органов власти.