Содержанка моего мужа

В мыслях моих был такой хаос, что они начали сводить с ума. Если хотя бы часть того, о чём поведала Света, окажется истиной – это конец всей моей жизни. Той, в которой всё уже было ровным, устоявшимся и заслуженным. Всему этому придёт конец.

Когда я вытащила подгоревшие бутерброды и вернулась к девице, оказалось, что она так и продолжает стоять за дверью и ждать. У меня было немного времени пораздумать над тем, что нам стоит сделать с этим дальше, потому первым, что я озвучила, стали слова:

– Прежде, чем я вызову полицию и попрошу зафиксировать записи с камер, – указала я на стену, где располагалось видео-наблюдение, установленное советом дома, – я хочу ещё раз спросить тебя: зачем ты всё это придумала про Кирилла? Откуда вообще его знаешь?

Было видно, что Света растерялась, когда поняла, что наша встреча не прошла незамеченной. Но она быстро взяла себя в руки.

– Я не придумала. Рассказала всё, как есть. И если бы не этот ребёнок, вы бы точно ни о чём не узнали, клянусь. Но я в безвыходном положении.

Начиная закипать, я взглянула на часы и ответила:

– Тогда жди меня здесь, я сейчас переоденусь мы отправимся на работу к Кириллу.

И не успела я договорить, как Светлана взмолилась:

– Только не это, пожалуйста! Он меня уничтожит!

Насколько же не вязались слова «убьёт» и «уничтожит» с тем, что я знала про Сафонова. И как же опрометчива была Света, когда говорила мне о муже именно в таком тоне. Только по этим косвенным признакам я могла уверенно сказать, что она лжёт.

– Тогда что ты предлагаешь? Чтобы я промолчала, ничего ему не сказала, поселила тебя где-то, где он не найдёт, а потом забрала бы вашего ребёнка и интегрировала в нашу с Киром семью?

Абсурд… Какой же всё это абсурд!

– Можно и так… – закивала Светлана. – Срок пока небольшой, мы с вами успеем всё сделать…

Я замахала на неё руками, чтобы она замолчала. Чем дольше мы об этом беседовали, тем больше я словно бы давала возможности этому бреду стать правдой. Но я была уверена – если выставлю Свету, она придёт снова. И уж конечно, я тут же брошусь к Кириллу, чтобы потребовать от него объяснений, но кто мне может гарантировать, что эта сумасшедшая девчонка не станет обивать порог моего дома регулярно?

– Вы мне не верите, Виолетта. Так давайте я докажу, что Кир ко мне приезжает! – запальчиво заговорила Света. – Он собирается завтра. У нас сейчас с ним что-то вроде… вспышки в отношениях.

Она как-то странно запунцовела и отвела взгляд. А меня затошнило. Представить хотя бы на мгновение, что Кирилл приезжает к ней, а потом у них случается или нежный романтик, переходящий в постель, или яростный секс с криками, стонами и всхлипами, было выше моих сил. И меж тем, именно эти картинки замелькали в голове.

– Объясни мне одну вещь. Зачем мне это всё, по-твоему? – задала я насущный вопрос.

– Затем, что Кирилл вас любит, а вы явно любите его. Я исчезну, как только ребёнок родится, обещаю. Вы обо мне больше никогда не услышите. Я знаю, Кир говорил, что вы очень мечтали о дочке… Я надеюсь, что будет девочка…

– Замолчи ты уже!

Не выдержав, я подлетела к Светлане, схватила её за плечи и встряхнула. Она смотрела на меня испуганно, а я уже ненавидела эту сучку всем сердцем. Она знала ту информацию, которая совершенно не предназначалась ни для кого, кроме меня и Кира.

Я была беременна семь лет назад, но ребёнок погиб на третьем месяце, а после начался ад, когда я лишилась впредь возможности иметь детей. И да, я мечтала о дочке, но это были лишь ничего не значащие желания, потому что умом я понимала и принимала: больше я никого и никогда не рожу.

– Замолчи и больше никогда не поднимай эту тему, дрянь! – зашипела в лицо девчонке.

Чего доброго, таким образом уже она сможет угрожать мне записями с видеокамер, а не наоборот.

– Я не знаю, откуда ты всё это откопала… но знаю другое. Мне не нужен чужой ребёнок. Хоть от Кирилла он зачат, хоть от папы Римского.

Отпустив перепуганную Свету, я отступила назад. Эмоции немного поулеглись, но лишь для того, чтобы я настояла на своём: пусть убирается ко всем чертям и больше не смеет приближаться к моему дому даже на расстояние пушечного выстрела.

– Вон! – рявкнула я, указав Светлане на выход. – И больше чтобы духу…

Она подскочила ко мне и, пока я стояла, растерянная, сунула мне в руку бумажку, которую извлекла из кармана курточки. А потом развернулась и убежала прочь, вновь начав рыдать по дороге к лифтовому холлу.

Я же быстро ретировалась в квартиру и смогла хоть отчасти прийти в себя лишь в тот момент, когда заперла за собой дверь на все замки. Это не вернуло мне чувство безопасности, которого я лишилась стараниями Светланы, но хотя бы выставило физические преграды между мною и больной фантазией молоденькой шлюшки.

Вернувшись на кухню, я первым делом выбросила испорченные бутерброды. Даже если бы они были верхом кулинарного искусства, я бы к ним не притронулась. Аппетит пропал.

Взяв телефон, я стала раздумывать, стоит ли набрать номер Кирилла и рассказать ему о визите Светланы. Очень быстро пришла к выводу, что нет. О её приходе мы станем говорить тет-а-тет, чтобы я видела лицо мужа. Смотрела в те глаза, где каждый оттенок эмоций был мне знаком до чёрточки, и понимала, как Кир отреагирует.

А потом я стала задавать себе вопросы. Что ты станешь делать, Виолетта, если рассказ Светы окажется правдой? Как переживёшь это жуткое предательство, если всё же допустить мысль о том, что оно могло состояться?

Трусливо хотелось просто взять и забыть о прибытии молоденькой шлюхи. Но я понимала, что это невозможно. А когда мне позвонил сын, который был весьма чем-то озадачен, если судить по голосу, сердце моё заколотилось о рёбра.

– Мам… такое дело… я тут случайно бабулю подслушал, пока она на огороде говорила с папой по телефону. В общем, они какую-то бабу обсуждали вроде как.

Макс замолчал, а я ощутила, что полетела вниз, будто на американских горках. Только без страховки и без возможности затормозить.

– Какую… бабу? – выдохнула я, даже не ругая Макса за пренебрежительное слово в адрес какой-то женщины.

– Какую-то Свету. Бабуля говорила, что она никуда от папы не денется. И чтобы он не переживал, что её потеряет.

Максим снова сделал паузу, пока я пыталась смириться с этим сюрреализмом. Потом спросил совершенно закономерно о том, на что у меня не было ответа: