Содержательное единство 1994-2000

Глубоко порочна расхожая идея, что нам, де, мол, только бы власть взять, а там все будет исправлено. В нынешнем международном контексте, при нынешней плотности военных, финансовых и демографических потенциалов мира, существует целая серия сдач, которые не имеют обратной силы. Тем более, что смена власти не снимет самого фактора идеологической расколотости общества, но сделает это общество еще более чувствительным к внешним воздействиям, что в итоге может привести к очередной торговле фундаментальными государственными интересами со стороны неустойчивой власти, нуждающейся в геополитических и идеологических союзниках.

Все эти соображения, уже достаточно внятно обозначенные нами в предыдущем докладе, посвященном проблеме СНВ-2, вновь проступают в связи с Туманганской эпопеей. Прочитывается в ее специфическом построении и еще более сильная и опасная тенденция, уже затронутая нами в связи с вопросами об устойчивом развитии. Еще раз обозначим суть и специфику этой тенденции.

Государственные действия в сегодняшней мировой политике возможны на нескольких уровнях.

Уровень (ранг) первый связан либо с реализацией собственной идеи нового мирового порядка (НМП), либо с проблематизацией самой такой идеи. Подобная проблематизация требует от элиты и народов того исторического субъекта, который отторгает принципы НМП, выдвижения другого Большого Исторического Проекта, отвечающего на вызовы XXI века. Долгое время политика СССР всерьез была увязана с идеей своего Большого Исторического Проекта – коммунистического. Именно наличие этого проекта как альтернативы всем вариантам "нового мирового порядка" делало СССР-Россию подлинной сверхдержавой. Именно кризис в понимании сути Большого Исторического Проекта, его фундаментальных смысловых оснований, кризис, начатый идеей "гуляш-коммунизма", а завершенный апелляциями к "шведской модели" и социал-демократии, привел к сбросу красной сверхдержавности.

Добавим к этому, что православный универсалистский проект, реализовывавшийся до 1917 года, тоже был Большим Историческим Проектом другого рода. Имея подобный проект, российская универсалистская монархия могла определенным образом оперировать в мировом пространстве и оперировала в нем до тех пор, пока не подверглись эрозии основания православного Большого Исторического Проекта.

Для того, чтобы понять, куда мы попали после аннулирования двух больших проектов, нужно четко обозначить более низкие уровни, связанные не с альтернативностью, не с большой исторической инициативой, а с более слабыми, но достаточно мощными уровнями глобалистской субъектности.

Уровень (ранг) второй – это признание возможности НМП и борьба за тип НМП, выгодный для данного геополитического субъекта. Каждая мощная страна борется на этом уровне. Возьмем интересующий нас Азиатско-Тихоокеанский регион, и мы увидим, что подобная борьба за тип НМП носит характер холодной войны, а временами выплескивается протуберанцами войн горячих или почти горячих. Нечто подобное произошло во время последних маневров Китая вблизи Тайваня. Здесь речь шла об игре, пока еще все-таки об игре, имеющей своим вектором китаецентричную модель тихоокеанского региона. Ниже мы обратимся еще раз к рассмотрению вариантов НМП и борьбы за реализацию того или иного варианта великими державами мира. Здесь же мы лишь обозначим, что типы НМП существуют, и что борьба субъектов второго ранга за тип НМП – это еще один, менее высокий, чем первый, уровень глобалистской субъектности (Рис. 3).

Третий уровень (ранг) – это борьба за место в рамках того или иного НМП. Не имея ресурсов для борьбы на первом и втором уровне, держава выбирает оптимальный для нее вариант НМП и начинает вписываться в этот вариант, борясь за то место в нем, от которого зависят все качества бытия или небытия народа этой державы. С этой точки зрения Россия могла бы (сугубо теоретически) бороться за место под солнцем того или иного НМП. Теоретичность этой возможности вытекает из огромности российского государства, особости его геостратегического положения и какой-то роковой неприязни самых разных участников мирового концерта к России как геополитическому субъекту любого ранга. Эта неприязнь в последнее время проявилась в том, что пресловутый Збигнев Бжезинский, долгое время называвший Россию "империей зла" (то есть альтернативным геополитическим субъектом, субъектом-антагонистом), теперь именует Россию просто "лишней страной".

Как поступают с "лишними странами" мира – известно. Эти страны исчезают с карты планеты. И не надо говорить о торговле страхом или неистребимости основ нашего бытия. В истории человечества существуют исчезнувшие цивилизации и миры, иногда они оставляют после себя язык и культуру, а иногда не оставляют и этого.

Для того, чтобы ничего подобного не случилось с Россией, надо не полагаться "на авось", не сужать свой горизонт до элементарных вопросов борьбы за эфемерную власть, а выстраивать, отстаивать, формировать свою субъектность в необходимых и отвечающих интересам такой страны, как Россия, глобалистских, геоэкономических, геостратегических и геополитических "субъектоформирующих средах". Пока что этого нет. Легкость, с которой самые разные силы приняли концепцию устойчивого развития, гибкость, которую самые разные силы проявляют в вопросе об СНВ-2, общественное невнимание к проблемам типа туманганской – все это симптомы безразличия к самому понятию о субъектности, безразличия к тому, что составляет действительное содержание государственной власти. Это безразличие означает, что Россия в своем падении с вершин имперского величия провалилась сразу на последний, четвертый уровень глобалистской субъектности.

Четвертый уровень (ранг) предполагает фактическую бессубъектность, то есть готовность ситуационно отдаваться во власть любому субъекту, не рефлексируя даже по части того, каковы интересы этого субъекта и что предполагает эта отдача во власть. На этом уровне доминируют интриги, мелкие удельнокняжеские соображения, а зачастую – страх или корысть, самые банальные мотивы действий колониальных администраций.

Ранг 1 Отстаивание и реализация собственного Большого Проекта и формулы Нового Мирового порядка

Ранг 2 Борьба в качестве союзника субъектов 1 ранга за определенный тип НМП

Ранг 3 Борьба за конкретное выгодное место в рамках чужого НМП

Ранг 4 Бессубъектность – обреченность любому месту в любом НМП

Рис 3. Уровни государственной субъектности

Глубокого уважения заслуживают те мужество и настойчивость, с которыми губернатор Приморья Наздратенко долгое время отстаивал вопреки всему общие интересы России в Приморье. Но столь же глубокое недоумение вызывает и то, что подобная борьба Наздратенко, которая по сути своей не может иметь сколь-нибудь высоких мотивов для своего прекращения, вдруг оказалась резко свернутой. Тревожные сообщения, поступающие нам касательно подобного свертывания, позволяют делать самые разнообразные суждения по поводу мотивов. Но мы сознательно не обсуждаем эти мотивы, призывая руководителей края, вопреки тяжелейшему положению, сложившемуся там, вопреки рухнувшим на Приморье экономическим и другим проблемам, вопреки брошенности центром, сохранять верность общим идеям российского суверенитета, и главное – отстаиванию общих принципов российской субъектности.

Все возможное для того, чтобы поддержать приморцев в этой борьбе, будет сделано. Все возможные механизмы воздействия на самые разные политические силы, декларирующие свой государственнический патриотизм в московских офисах и кабинетах, будут немедленно задействованы. Примером тому – данный доклад на нашем клубе, который не останется втуне и найдет для себя самую разнообразную элитную, и не только элитную, аудиторию.

Но если, вопреки всем призывам и всем принципиальным государственническим аргументам, администрация края и далее будет демонстрировать свою сломленность и сервильность, то нам придется глубже исследовать мотивы, порождающие подобный слом, в поведении определенных групп так называемого "Пакта" и лидера этих групп Наздратенко. В любом случае ускоренное внедрение туманганской авантюры в жизнь Приморья и России в целом необходимо остановить. Исходя именно из этого, мы проводим системный анализ туманганской проблемы, соединяя в этом анализе самые общие позиции с сугубой государственной прагматикой.

Дело в том, что лживо манифестируемая эфемерность проекта "Туманган" призвана скрыть то, что в последний год многочисленные "маневры", проводимые субъектами второго и третьего ранга, борющимися за вариант НМП (Китай) или за свое место в том или ином НМП (Северная Корея), начинают сворачиваться в определенном фокусе, отвечающем определенному варианту НМП в макрорегионе. Это сворачивание вряд ли является окончательным, ибо противоречия в регионе крайне велики.

Подобное сворачивание вообще было бы невозможно при самой минимальной субъектности России, ибо данное сворачивание, стягивание геополитических векторов в одну узкую линейную зону, реализуется за счет российских интересов, с помощью отдачи кусков этих интересов разным субъектам азиатско-тихоокеанского процесса. Этот принцип "всем сестрам по серьгам" проглядывает через недавний саммит представителей государств Европы и Азии, чьи счастливые лица и общие сентенции о том, что договорились (о чем и за счет кого?), – могут лишь подчеркнуть зловещий характер развертывания движения в сторону определенного НМП на фоне бессубьектности великой прежде (и даже не приглашенной на данный саммит!) России.

В этом смысле вчерашняя эфемерность Тумангана обращается в жестокую предопределенность в становлении этой новой точки роста НМП. Причем такого НМП, который, как, впрочем, и его глобалистские собратья, ничего, кроме крайней степени угрозы России, с собой не несет. Об этом – в следующих частях данного анализа.

Часть 1.

Туманган и транснациональные проекты для России

К концу XX века мир вступил в эпоху глобальных экономических проектов, позволяющих связать доселе отделенные друг от друга регионы земного шара в единую промышленную, финансовую, торговую общность. Однако, это совсем не означает, что мировые политические, экономические и военные центры силы сливаются в братском порыве. Напротив, конкуренция между ними становится тем острее, чем доступнее – как с точки зрения транспортной, так и с точки зрения развернутости инфраструктуры – становятся регионы мира.