Содержательное единство 2001-2006

Я не хочу заострять внимание на этих частностях, потому что главное заключается в том, что 93-й год – это такая вот ситуация. Конец 93-го года, 94-й год – это уже война в Чечне. К этому моменту в виде консервативной силы вместо Скокова начинают включаться Коржаков и Сосковец.

Ельцин ненадолго поверил Коржакову, поверил примерно на 93-й год, очень за него схватился. В конце 93-го года Борису Николаевичу говорят, что вообще-то он тут не нужен, пусть он сидит у себя в Завидово и, если вы помните, оперирует носовую перегородку.

Ельцин не оперировал носовую перегородку, он сидел под домашним арестом, организованным Коржаковым. Это был фактически почти смертный час Ельцина. Но он успел сделать один гениальный ход, простой и гениальный: он связался с Грачевым.

Грачев ничего собою не знаменовал с точки зрения военной гениальности, он не был ни Суворовым, ни Жуковым, но в условиях 93-94 гг. ясно олицетворял собой стайную первичную сплоченность этой десантной группы. Эта десантная группа, начиная с этого времени, непрерывно беспокоит коржаковцев.

Грачев (можете считать, что это было на моих глазах) сказал, что за Бориса Николаевича он порвет горло любому, в том числе и Коржакову, и фактически причалил к этому Завидово – освобождать Бориса Николаевича. Грачев считал, конечно, что Борис Николаевич тут же расправится с Коржаковым и передаст ему все полномочия.

Но Борис Николаевич уже был умен, и он начал безжалостно разжигать конфликт между Грачевым и Коржаковым. За всеми перипетиями этого конфликта, за всеми историями с "Пашкой-мерседесом" и всем прочим, за "делом Холодова" и всем остальным стояло это разжигание конфликта между Грачевыми Коржаковым.

Начиная с этого момента, Коржаков понял, что Грачев – последняя преграда к его власти и что ему любой ценой надо убрать Грачева. А Ельцин понял, что единственная гарантия его политической стабильности – это смертельный конфликт между Грачевым и Коржаковым.

Статьи Павла Гусева против Грачева – это просто прямые заделы из Службы безопасности президента, да и многое другое происходило по той же самой линии. И что печальнее всего – по той же самой линии происходили и эксцессы в период войны в Чечне, в частности, так называемая "колонна в Яруш-Марды" (это отдельная и очень серьезная история).

Свойство российской элиты того времени состоит в том, что две клановые партии, выясняя отношения друг с другом, используют своего чеченского противника как аргумент в пользу собственной победы. Фактически победа чеченцев – это возможность наказать Грачева и двинуться дальше к власти.

Поэтому партии начинают играть не в рамках национального консенсуса: "Сначала победим врага, а потом разберемся между собой", а за пределами национального консенсуса: "поражение от врага есть возможность изменить расклад политических сил между нами". Это – подлая линия, начатая тогда, является до сих пор главным инвариантом российской политики.

Именно она, и только она, определяет всё, что происходит в Чечне. Именно она, и только она, не дает ничего стабилизировать. Именно этот раскол элиты, управляемый извне, не дает возможности провести никакие реформы, именно его следствием являются террористические акты в "Норд-Осте", в Назрани, в Беслане. У всего этого – полностью и определенно – один и тот же источник.

Пока этот источник не будет ликвидирован, никакие разговоры о стабилизации ситуации в России невозможны.

Значит, вся ситуация происходила ровно до того места, пока Грачев не принял Сосковца и они вместе не договорились о том, что Сосковец нормален. Скоков написал большую покаянную статью о том, что он отказывается от своих претензий в пользу Сосковца. И началась эпоха Сосковца.

Как только началась эта эпоха и Грачев присягнул Сосковцу (то есть Коржакову), он абсолютно перестал быть нужным Ельцину. Он для него нужен был как враг Коржакова. И как только Павел Сергеевич, не понимая этого, пожал руку Гусеву (а Гусевым управлял Коржаков, "абсолютно конкретно" управлял), то Грачев был обречен на снятие. И он был снят.

Началась эпоха Сосковца. 96 год, лжепутч в 95-м году, который был остановлен, потому что уже собрался Совет регионов для того, чтобы снова создать этот конфедеративный формат. Удалось провести выборы. "Письмо тринадцати", проведенные выборы 96 года знаменовали собой все то же самое. Сосковец политически ушел в небытие следом за Скоковым.

Третьим кандидатом на ту же роль последовательно на том же союзе с теми же республиканскими элитами США был генерал Лебедь. Не успел уйти в небытие Сосковец, как на арену выскочил Лебедь.

96 год – это год отбрасывания Лебедя. 97-й год – это год борьбы Лебедя за то, идет ли он назад через Красноярск. 98 год – дефолт. Поиск паллиативов: Примаков и другие. Было понятно, что это только начало, первый старт перед схваткой.

В 99-м году один мой знакомый ведет длинную беседу со Строубом Тэлботтом, после которой Строуб Тэлботт говорит ему: "Слушай, а куда тебе ехать? Есть диванчик – поспи на нем ночь! Что ты сейчас куда-то поедешь? Оставайся здесь! Мы еще договорим!" – "Да нет, время позднее!" – "Да оставайся!" – "Да нет, неохота!" – "Ну, если бы ты знал, кто спал только что на этом диванчике, ты бы обязательно остался!". Знакомый, уже чувствуя, что уже пахнет жареным, говорит: "Нет, я уеду, уеду". – "Подожди! Я тебе скажу, кто ночевал на этом диванчике – на нем ночевал будущий президент США!". Знакомый, не желая ничего слушать: "Нет, нет! Я уезжаю!" – "Так ты не спросил, кто именно-то! Джордж Буш младший!".

Для тех, что забыл, напоминаю, что Строуб был главным у Билла Клинтона и всячески должен был способствовать приходу к власти Альберта Гора как нового кандидата от демократической партии. Но Тэлботту абсолютно не нужен был никакой Гор. А семейство Клинтонов разменяло поддержку по Нью-Йорку республиканской партии на поддержку Гора.

И вот в тот момент, когда в воздухе опять по-настоящему запахло республиканской партией, включились какие-то то не до конца мне понятные, но супермощные механизмы, которые, с одной стороны, убедили Ельцина, что ему при такой заложенности в обойму Клинтона больше нельзя сидеть у власти.

А с другой стороны, включились какие-то механизмы, которые, в моем понимании, убедили дочь Ельцина провести дворцовый переворот. Потому что Татьяна, пользуясь некоторыми своими возможностями, отстранила папу от власти так, что папа сам почти не почувствовал, как это произошло.

В этот момент возникает "генерал-4". Я снова подчеркиваю: Скоков – "генерал-1", Сосковец – "генерал-2", Лебедь – "генерал-3", Путин – "генерал-4".

Возникает Путин как когерентная ставка безальтернативному приходу республиканской элиты и новому кандидату, который может восстановить всё, что происходило в формате предыдущих договоренностей. Но не в 92-м году, как это должно было быть, а в 99-м.

Прошло семь лет. Семь лет – это страшный срок! Так начинается война в Чечне, и так она становится успешной. Так происходят все остальные движения, и эти движения заканчиваются 11 сентября (как это говорят теперь, 0911) – терактами в Нью-Йорке.

В этот момент возникают иллюзия и шанс на возобновление прочного сотрудничества между США и Россией, на республиканскую надежду на то, что здесь возникнет фигура Гарвардского проекта второй фазы: достаточно сильный полувоенный президент с достаточно усеченной демократией, но который создаст мускулистую страну и т.д., и т.п.