Содом и Гоморра. Города окрестности Сей

— Чего это вдруг парню вздумалось продавать его?

Мэк промолчал. Стоят смотрят на коня. Потом Мэк наконец отозвался:

— Ему просто нужны деньги. А конь хороший.

— Что скажешь, Джуниор?

— Ты ж меня все равно не послушаешь. Конечно, куда мне до Мэка.

— Это не мой конь, — сказал Мэк.

— Ну так что скажешь?

Кроуфорд сплюнул:

— Очень справный коняшка, на мой взгляд.

— Сколько он за него возьмет?

— Сколько он просит.

Стоят смотрят.

— Мой предел — две с половиной.

Мэк покачал головой.

— А это и впрямь его конь?

Мэк кивнул.

— Да, — сказал он. — Его. Но если он отдаст этого коня за две с половиной сотни долларов, я его к чертовой матери рассчитаю. Не потерплю у себя такого дурака. Который может сам себя облапошить.

Приятель Кроуфорда стоит, носком сапога ковыряет землю. Покосился на Кроуфорда, вновь с интересом глянул на коня, перевел взгляд на Мэка:

— А если три сотни?

— Вы готовы дать три?

— Да, сэр.

— Джон-Грейди, — позвал Мэк.

— Да, сэр?

— Веди коня этого джентльмена сюда и снимай с него свое седло.

— Да, сэр, — сказал Джон-Грейди.

Когда он вернулся тем вечером, Орен и Трой все еще сидели за столом, пили кофе; он вынул из духовки свою тарелку, налил в кружку и присоединился к ним.

— Говорят, ты теперь у нас ходишь пеши, — сказал Орен.

— Вроде того.

— Решил, поди, что из такого негодяя делать коня себе дороже.

— Просто мне понадобились деньги.

— Мэк говорит, тот мужик не рискнул на него даже разок взобраться.

— Не рискнул.

— Про него, наверно, уже слухи по округе ходят.

— Может быть.

— Так что ты о нем, не ровен час, еще услышишь.

— Может быть.

Сидят смотрят, как он ест.

— Этот ковбой думает, что кони соображают получше некоторых людей, — сказал Трой.

— Может, он и не зря так думает.

— Ну, значит, вы все общались с одними лошадьми, а я с другими.

— Скорее, мы общались с разными людьми.

— Не знаю, — сказал Трой. — Мне лично случалось встречаться с такими, что о-го-го.

— И как ты с ними ладил?

Джон-Грейди поднял взгляд. Улыбнулся. Орен шуршал в пачке, выковыривая сигарету.

— Лошади все сумасшедшие, — сказал он. — В той или иной степени. Но в их пользу говорит хотя бы то, что они не пытаются от тебя это скрыть.

Опустив руку вниз, он чиркнул спичкой по нижней стороне сиденья своего стула, прикурил, взмахом руки загасил спичку и бросил ее в пепельницу.

— Почему это они сумасшедшие? — удивился Джон-Грейди.

— Почему я так думаю или почему они именно такие?

— Почему сумасшедшие?

— Да они от природы такие. У коня два мозга. Он одним глазом видит одно, а другим другое. По глазу на каждую сторону: глаз направо и глаз налево.

— У рыб, кстати, так же, — сказал Трой.

— Ну… Тоже верно.

— А что, у рыбы два мозга?

— Не знаю. Не уверен, что у рыб вообще есть порядочные мозги.

— А может, у рыбы просто недостаточно ума, чтобы она могла с него сойти.

— Вот это, по-моему, как раз в точку. А вот лошадь вовсе не так уж и глупа.

— Ага! Не сообразит даже в тень спрятаться! Даже самая тупорылая корова это сделает.

— Да и рыба тоже. Или гремучая змея, если уж на то пошло.

— Думаешь, змея глупее рыбы?

— Ну к черту, Трой! Откуда ж я знаю! Кто вообще способен знать такие вещи? На мой взгляд, так обе они глупы как пробка.

— Что ты раскипятился? Я не говорил тебе ничего обидного.

— А я и не кипячусь.

— Ну и давай, продолжай, что ты там рассказывал.

— А я ничего особо-то и не рассказывал. Просто поделился наблюдением насчет лошадей.

— И в чем оно состоит?

— Уже не знаю. Забыл.

— Нет, ты не забыл.

— Ты говорил о том, что у лошади два мозга, — сказал Джон-Грейди.

Он наклонился и постукал пальцем по сигарете над пепельницей, сбросив пепел.

— Я всего-то и говорил, что с лошадьми дело обстоит совсем не так просто, как думают. Многое из того, что люди принимают за глупость лошади, — это всего лишь недопонимание правой стороной лошади ее левой стороны. Это вроде как взялся ты седлать коня — там пристегнул, здесь поправил, а потом вдруг обошел его и стал садиться на него не с той стороны. Сами знаете, что тут начнется.

— Ясное дело. Просто адская карусель.

— Правильно. Потому что лошадь «не того бока» тебя впервые видит. — Орен задергал локтями, в страхе отпрянув от его собственного не того бока. — Черт! Это еще кто там на меня лезет?

Трой ухмыльнулся. Джон-Грейди отпил из чашки и поставил ее обратно на стол.

— А почему не может быть так, что конь просто не привык к тому, что на него садятся с этого бока? — сказал он.

— А оно так и есть. Но штука тут в том, что одна половина коня не может спросить вторую, что ему делать.

— Да-а, сдается мне, что, если два бока лошади друг с другом даже не разговаривают, у седока могут возникнуть большие проблемы. Вся лошадь в целом не способна даже двинуться одновременно в каком-нибудь одном направлении. Я что-то не так говорю?

Орен сидит курит. Покосился на Троя:

— Вообще-то, я не авторитет в том, что касается лошадиных мозгов. Я просто рассказываю вам, как это выглядит с точки зрения ковбойской практики. Пусть у коня два бока, но — и я говорю это вам по опыту — все, что ковбою нужно, — это работать с одним его боком, а другой оставить в покое.