Софья - королева данов
Шрифт:
Однажды в деревне появился монах, из тех. что ходят по миру и проповедуют ученье о Христе. Он читал людям молитвы, ему за это подавали съестное, кто что мог.
Выпросив для него у пестуньи хлеба, пошла, послушать молитвы. Когда пришла, монах сидел у костра в одиночестве, было видно от холода его бьет сильная дрожь.
Я протянула ему большой ломоть хлеба, он поднял голову и посмотрел на меня одним глазом, на втором было бельмо.
– Возьми…
– Придет день, и я тебе дам такой же кусок, - проговорил так и всматриваясь в моё лицо.
– Всё может быть…
Я присела рядом и сунула ему в руки ломоть. Отрицать ничего
– Как твое имя, монах? – я хотела запомнить имя того у кого возможно придется просить еду.
– Софья, моё имя Бенедикт.
Я удивилась, это заметил монах и проговорил.
– Я не из ваших земель, издали. Возьми королева вот эту книгу, изучи. Читать-то обучена?
– Да, только не люблю, - поправилась тут же, удивившись, что он назвал меня незнакомым словом.
– Не любила я это дело. Королева это кто?
– посмотрела на него.
– Почитай и узнаешь, и запомни, надежда всегда будет рядом с тобой.
Ничего не поняв, я взяла книгу и вернулась в дом. Принялась читать, водя пальцем по странице написанной вручную[1]
Книга рассказывала о древней королеве, она была мудрой, знала много учений, читала много книг. Быстро читать я не могла, а потому на следующий день вновь пошла, расспросить монаха Бенедикта. Но не нашла, люди сказали он ушёл из деревни.
Всю весну я медленно читала книгу, погрузившись в мир, описанный в ней. Мне понравилось узнавать другой мир, я задумалась над тем, чтобы найти ещё книг. Мне хотелось читать и читать, отстраняясь от страшного реального мира.
С первыми днями лета, во дворе дома где я прожила почти год, поднялся шум, беготня. Матрёна объявила, что мы возвращаемся в Менск. Я уже не знала, рада я этому или нет, за этот год я изменилась. То, что я чувствовала к брату, потускнело, и как сломанная ветка отболело, усохло и окончательно отвалилось.
Менск, встретил меня грибным дождем, радугой на небе. Но я не радовалась уже ничему, наоборот я ждала какого-то удара от людей. Знала, что не просто так меня вернули, что-то неизвестное ждет меня.
Я не ошиблась, буквально через день я узнала, что вместе с матерью еду в Польшу, к деду по матери, Болеславу, которого до этого никогда не видела. Вначале я решила, что мы едем в гости, и не сильно испугалась.
Только перед самым моим отъездом, меня привели к отцу.
Он стоял у стола, когда услышал, что меня привели, повернулся и пристально на меня посмотрел.
Затем подошел, в руке его была цепочка, он поднял руки и надел мне её на шею. Я удивленно на него посмотрела.
– Это родовой знак Брячиславовичей, идёт от прапрадеда твоего первого князя Полоцка. Носи с честью и не забывай свой род. Всё что мог, я для тебя сделал, отстоял, когда тебя мать ещё по малолетству хотела отправить в чужие земли, к чужим людям. Более уже не в моих силах.
Помолчал и вновь заговорил.
– Твоя мать мне больше не жена[2], я просил тебя у матери, но получил отказ. Рекса забирает тебя, Василько остается в Менске. Прости меня Софья, за все прости. Я не знаю, свидимся ли когда-нибудь.
Он прижал меня к себе, поглаживая по голове.
Чуть погодя поцеловав в лоб, посмотрел мне в глаза, и добавил:
– Ты сильная Софья, ты справишься…
Больше я отца не видела, никогда не видела.
На цепочке
висел зелено-черный диск с рунами, это был камень муррин. Он считался детским оберегом от дурного глаза и злых людей. Значения рун, мне было неведомо.Уже на следующий день, небольшой караван из телег крытых и открытых вышел из Менска в направлении границы княжества. Шесть дней мы добирались до земель Польского княжества, и ещё пять шли до Кракова.
В пути моя мать даже не раз не перемолвилась со мной словечком, да и я не горела желанием с ней поговорить. О чём можно разговаривать с чужим тебе человеком?
Ещё на границе княжеств нас встретили люди Болеслава и проводили до Краковкого замка моего деда.
Во двор мы въехали по темноте, разглядеть толком я ничего не смогла, меня привели в какую-то маленькую комнату, помогли раздеться и уложили на лежанку.
Так как было лето жаркое, ночью я раскрылась от покрова и меня покусала какая-то морошь. Утром встала вся опухшая от укусов, и к тому же они очень чесались, и я расчёсывая их, делала только хуже.
Вот в таком ужасном виде, меня и привели к моему деду.
[1] Рукописные книги в древней Руси были очень дорогими. Их делали из пергамента, обложку украшали драгоценными металлами и самоцветами. Первые рукописные книги на Руси появились еще до ее крещения, однако многочисленные природные катаклизмы, нашествия врагов и прочие факторы поспособствовали тому, что до наших дней данные культурные источники не дожили. Предполагается, что рукописные книги на Руси появились сразу после формирования славянской письменности. Это примерно в 9-10 веках нашей эры. Первая отсылка о наличии книг в древней Руси находится в «Повести временны лет». Там говорится о том, что после крещения князь Владимир заставил брать детей из «лучших семей» и отдавать их на «книжное учение». Те книги, что дожили до современного времени, писались примерно с 11 по 13 век. Как правило, первыми книгами были различные переводы Библии, исторические рукописи, а также священные тексты того времени.
[2] Брак был аннулирован по политическим мотивам Болеслава Польского, ему стал важнее союз со Швецией. Да и сама Рехеза хотела помочь своему сыну Кнуду.
ГЛАВА 5 КРАКОВ
ГЛАВА 5 КРАКОВ
Краков, Польское княжество 1147-1148 год.
Тот день был ужасным, покусанная ночью, распухшая, с расчёсами я стояла перед своим дедом. Властный и жестокий, он всё же любил свою дочь Рехезу, и не стал бы без её согласия расторгать брак с Володарем. Только когда она дала добро, он аннулировал брак, даже не знаю под каким предлогом.
И мать пошла на это, она отказалась от своего сына Василько и больше никогда с ним не встретилась.
– Как её зовут? – Болеслав спросил свою дочь.
– Софья, - ответила она равнодушно.
– Годов сколько?- добавил он.
– Мне восемь, - это я, смотря на него исподлобья.
– Она всегда такая? На волчонка похожа.
– Проучить её надо хорошо. До того хотела, но он не давал, - это мать моя.
– Займись, пусть знает своё место, - добавляет Болеслав.
И меня поучили, этим же вечером, так что я сидеть не могла несколько дней.