Сокол и огонь

Несмолкаемый шум битвы время от времени прерывался другими, гулкими, загадочными звуками. Эти повторяющиеся тяжелые удары, по словам Мэтью, свидетельствовали о том, что осаждающие пытаются проломить тараном внешние стены замка. Иногда раздавался жуткий треск, это означало, что выпущенные из катапульт огромные каменные глыбы достигали своей цели.

От брата Поля Мартина узнала, что больные в лазарете считали эту осаду очень трудной. Замок, хоть и недостроенный, был возведен на совесть и казался неприступным. И хотя им удалось пробить брешь в стене и попасть во внешний двор, все же внутренние стены оказались еще более толстыми и прочными. А уэльсцы Невилля — несколько сотен воинственных варваров, вооруженных мощными арбалетами и неиссякаемым запасом стрел к ним — сражались с дикой яростью. У них, несомненно, имелся годовой запас провианта, так что они могли продержаться очень долго, нанося при этом большой урон войску графа Оливье. И могло случиться так, что король, узнав о безуспешных попытках победить Невилля, будет вынужден уступить и признать его права на баронство Блэкберн, несмотря на гнусные методы, с помощью которых тот завладел им, дабы положить конец кровопролитию.

Мартина снова взяла в руку перо и продолжала писать вплоть до вечерней службы. Сделав короткий перерыв на ужин, она запалила масляную лампадку и работала до тех пор, пока стройное хоровое пение не возвестило о наступлении ночи.

Раскладывая по местам свои письменные принадлежности, она почувствовала запах гари, но не костра, а опаленного мяса и какой-то еще, неизвестный ей, терпкий и едкий.

Схватив плащ, она выбежала из покоев и помчалась к воротам, наткнувшись на собравшихся там монахов и брата Мэтью, которые вглядывались в темноту в направлении замка Блэкберн. Она не увидела никакого пламени, только точечки факелов на стенах и все.

— Что происходит? Что горит? — спросила она у настоятеля.

— Точно не знаю, — пробормотал он, всматриваясь вдаль. Он положил руку ей на плечо. — Пойдемте, бессмысленно стоять здесь на ветру. Завтра мы в любом случае узнаем, что произошло.

Мартина едва успела заснуть, как брат Мэтью разбудил ее.

— Прибыл сэр Питер, миледи, — сказал он ей, оставаясь снаружи, за занавеской. — Он хочет видеть вас.

Она накинула тунику поверх ночной рубашки и вышла к Питеру, который ждал ее в зале, в кольчуге и со шлемом в руках.

— Сэр Питер?

— Я к вам по делу, насчет Торна, — мрачно сказал он.

— Что с ним… он… он ведь не…

— Нет, но он…

Застывшее на его лице выражение суровой печали сказало ей все.

— Я подумал, что, может быть, у вас есть какое-нибудь средство, чтобы облегчить его боль.

— О Боже! Где он?

— В лазарете.

— Но брат Поль не позволяет мне заходить туда. — Она вопросительно посмотрела на Мэтью. Пронзительный взгляд темных глаз настоятеля, казалось, проникал в самую глубь ее души.

— Брат Поль спит, и я не вижу необходимости будить его, чтобы спрашивать разрешения на посещение вами сэра Торна, то есть, если вы, конечно, хотите, навестить его.

— О, спасибо.

Схватив свой сундучок, Мартина последовала за мужчинами через темный двор, к расположенной в дальней восточной оконечности монастыря больнице. Войдя внутрь, она увидела, что лазарет занимает всего одну просторную комнату, уставленную рядами кроватей, на которых лежали раненые. Большинство из них спали. Худой молодой монах почтительно приветствовал Мэтью и Питера, но с недоумением уставился на Мартину, его изумленный взгляд скользил по ее неприкрытым золотым косам.

— Все в порядке, брат Лука, — сказал Мэтью. — Мы пришли навестить того рыцаря, которого привезли недавно.

Брат Лука указал на отгороженный занавесками дальний угол, возле потрескивающего очага.

— Мы поместили его там, где потеплее.

— Матерь Божья, — прошептала Мартина, когда отодвинула штору и взглянула на лежащего Торна. На нем были доспехи, включая страшно искореженный шлем, лицо было мертвенно-бледным, лоб покрывала испарина. Он тяжело дышал, глаза блуждали. Из стыка лат на правом плече торчали арбалетные стрелы, а его правая нога была неестественно вывернута.

— Торн, — тихо окликнула его Мартина.

Торн остановил на ней взгляд, на мгновение лицо его расслабилось и он едва улыбнулся. Губы беззвучно произнесли ее имя, но когда он потянулся к ней больной рукой, улыбка превратилась в гримасу боли и он застонал, сомкнув веки.

Подошел брат Лука. Он принес тазик с водой, кусок мыла, связку бинтов, набор хирургических инструментов и кувшин с бренди, поставив все это на столик рядом с кроватью. Отодвинув Мартину, он проворно расстегнул шлем Торна, снял его и принялся развязывать сложную систему креплений и застежек, удерживающих его латы, налокотники, наколенники и остальные доспехи.

Мартина знала, что бренди — единственное обезболивающее, имеющееся под рукой у монастырских лекарей; оно было менее эффективно, нежели имеющийся у нее порошок болиголова. Раскрыв сундучок, она достала ступку и принялась растирать травы для своего снадобья.

— Осада завершилась успехом, — тихо сказал Питер, глядя на своего друга, который совершенно не слышал их, погруженный в забытье. — Мы захватили замок.

— Как вам это удалось? — спросил Мэтью. — Я был уверен, что Блэкберн неприступен.

— Так оно и есть. Когда мы поняли, что никогда не сумеем преодолеть его стены, Оливье начал переговоры с Невиллем, но Торн убедил его, что мир с убийцей Ансо и Айлентины недопустим, это будет страшной ошибкой. Он выдвинул свой план, и Оливье согласился с ним.

Монах освободил Торна от тяжелой стальной брони и кожаных доспехов, сбросив их на пол. Каждый раз, когда он нечаянно задевал две стрелы, торчащие из плеча, Торн судорожно вздрагивал.

— Первая часть его плана представляла собой классическую осадную стратегию, — продолжал Питер, — подкоп под стены. Мы установили под ними навес, и команда землекопов начала рыть туннель. Они подперли его бревнами, смазанными салом, а когда он был готов, набили туннель соломой, тушами дохлых свиней и подожгли. В жизни не видел такого огня и дыма, вы и представить себе не можете, какая вонь стояла вокруг!

— В нашу сторону тогда как раз дул ветер, — проговорил Мэтью, — так что нам и не надо представлять. Целью этого пожара было, как я полагаю, обрушить стены туннеля, а следовательно, и стены замка над ним.

— Да, но стены оказались такими толстыми, что это не сработало. Впрочем, Торн и не рассчитывал, что они рухнут.

— Так он знал, что они не упадут в результате подкопа?

— Да, это был всего лишь отвлекающий маневр, — подтвердил Питер. — Мы дождались темноты, пока огонь не утих, чтобы привести в действие наш настоящий план под покровом ночи. Пока все уэльсцы собрались у стены, под которой был подкоп, поливая ее сверху водой из бочек, Торн, Гай и я взяли приставную лестницу и, обойдя вокруг замка, стали забираться па оставленную без охраны стену с противоположной стороны.

Сняв с Торна все доспехи, брат Лука взял острый маленький ножик и принялся разрезать прилипшую к телу, мокрую от крови одежду рыцаря.

Питер покачал головой, с грустью глядя на сакса.

— Торн считал, что замок совершенно неприступен, чтобы взять его силой или разрушить. Поэтому надо было найти более слабое звено в обороне Невилля, и этим слабым звеном были сами защитники, солдаты-уэльсцы. При всей их силе и боевой выучке они оставались всего лишь наемниками, сражаясь за Невилля не из личной преданности, а за деньги. Отнимите у них это серебро, и они перестанут сражаться, потеряв стимул. План Торна заключался в том, чтобы, проникнув в замок, добраться до центральной башни и захватить Невилля.