Сокол против кречета

К тому же к нему приходило не только душевное и физическое облегчение. После того как на третий день он принял очередной катышек, князю приснился дивный сон, наполненный такими радужными красками, которых не бывает даже наяву.

Но главное заключалось даже не в сочных ярких красках, а в том, как проходила его встреча с отцом, который был весел, еще веселее, чем год назад, в то время, когда он заключал мирный договор с Бату. Он улыбался, шутил, понимающе кивал, когда сын винился в том, что проиграл битву, утешал его, говоря, что никто не сумел бы сделать больше, чем Святозар.

Затем отец величаво снимал со своей головы царскую корону, которую надевал лишь при приеме иноземных послов, – во всех остальных случаях он обходился тонким венцом, а то и совсем узеньким золотым обручем с маленьким гордым соколом спереди, – и торжественно надевал ее на сына. Этот сон приходил к князю особенно часто, хотя были и другие, не менее приятные. Вот только пробуждение после увиденного становилось еще более горьким и безотрадным.

Однако сейчас он чувствовал, что нужно отказаться – слишком настойчив был темник, слишком слащаво он разговаривал со Святозаром. Словом, все было слишком, даже – чересчур. К тому же, даже если он и проглотит этот горьковатый на вкус катышек зеленоватого цвета, поспать ему все равно не удастся. И князь, уже инстинктивно потянувшийся к маленькому комочку, пересилил себя и презрительно отвернулся в другую сторону.

– Боишься, что отравлю, – усмехнулся Бурунчи. – Но ведь ты уже принимал это снадобье и всегда чувствовал себя гораздо лучше. Мне гораздо проще убить тебя, приказав зарезать или удавить.

– Я лучше потом, – проглотив слюну, стойко ответил Святозар. – Ближе к вечеру. К тому же вас все равно в крепость не пустят, а ночевать в чистом поле – невелика радость, – и злорадно ухмыльнулся, заметив, как разочарованно вытянулось лицо Бурунчи.

– Почему же не пустят? – осторожно осведомился темник. – Испугаться они не должны, ведь нас не столь уж много. Я повелел остальным тысячам отстать на целых два дневных перехода. К тому же с нами еще и ты.

– Вот я и повелю, чтобы вас не пускали, а встретили калеными стрелами, – пояснил Святозар.

– Ну что ж – нет так нет, – равнодушно пожал плечами Бурунчи. – В поле, так в поле. Только где бы мы ни ночевали, но если ты сейчас его не съешь, то вечером все равно ничего не получишь.

– Это почему же? – забеспокоился князь.

– Потому что я его сейчас выброшу, – мстительно выпалил Бурунчи и злорадно ухмыльнулся – стрела его слов пришлась точно в цель. Чтобы понять это, достаточно было посмотреть на лицо Святозара.

– Не надо выбрасывать, – глухо попросил князь, сам стыдясь этого унижения, но не желая лишиться заветного катышка.

Успокаивала его лишь мысль о том, что, может, и впрямь хорошо его принять. Мгновенно уйдет ломота в костях, ощутимо прибавится сил во всем теле, а там как знать, авось удастся удрать от назойливого конвоя. Пришпорить скакуна и – поминай как звали. До стен рукой подать – версты две, не больше.

А не выйдет – ну что ж. Воин, да еще русич, должен понимать – раз не вышло, стало быть, не было суждено. Стрела, пущенная вдогон, это больно, он знает, даже когда она впивается в руку или в мякоть бока. Но выдержать боль он сумеет, не впервой. Правда, если под лопатку, то это гораздо больнее, зато недолго терпеть, да и лучше смерть, чем такая жизнь.

– Давай его сюда, – произнес он почти весело, окончательно успокоившись и твердо решив попытать счастья.

Все произошло как он и ожидал. Ломота и впрямь ушла, наступила какая-то легкость во всем теле, и даже глаза стали видеть зорче. Или это показалось? Да неважно. Гораздо хуже оказалось другое. Стоило ему только напрячься, чтобы с силой ударить коня в бока, как тот же Бурунчи справа и еще один – как его, Кайшу, вроде – слева, плотно стиснули Святозара с обеих сторон, а темник на всякий случай еще и перехватил поводья княжеского коня.

– Не балуй, – предупредил он чуточку насмешливо.

Да Святозар и сам видел, что «баловать» не стоит. Во всяком случае, не сейчас, потому что спереди, будто спинами почуяв что-то неладное в княжеском поведении, сгрудился добрый десяток всадников, а у него… у него даже сабли под рукой нет. С одной лишь легкостью в теле через этот десяток не пробиться, каким бы ты ни был богатырем.

– Ишь, какой норовистый, – с удивлением заметил Бурунчи. – Я хотел было дать тебе еще один, – он разжал кулак и показал другой катышек, который выглядел даже покрупнее первого. – Темнеет, – пояснил темник причину своей щедрости. – Вдруг и впрямь придется в степи ночевать. Не хочу, чтобы ты заболел. Теперь боюсь. Если у тебя добавилось столько сил от одного шарика, сколько же появится от двух? Пожалуй, нельзя его тебе давать.

«А если и впрямь прибавится? – мелькнуло в голове у Святозара. – Может, тогда получится вырваться? Как говорила мать великого воеводы, чем черт не шутит, пока бог спит, а когда он спит – никому не ведомо».

– Испугался, значит, – усмехнулся он, стараясь, чтобы это выглядело как можно презрительнее. – Не думал я, что у Бату служат такие трусливые темники. Одного безоружного русича целая тысяча стережет. – Он оглянулся назад. – Да что тысяча. Почитай, цельных две, и то боишься, что не удержишь.

Бурунчи помрачнел.

«Ага! Не понравилось!» – возликовал Святозар и с невинным видом добавил:

– Наверное, если бы я ехал вместе с еще одним из своих воев, так Бату все четыре отрядил бы нас сторожить.

Сотник заметно колебался. Его рука с катышком уже потянулась к князю, но в нерешительности застыла на полпути и стала понемногу двигаться обратно.

– А может, он тебе не доверяет, а? – быстро выпалил Святозар и тут же сам ответил: – Ну, точно, так и есть. Как это я сразу не догадался?!

– Ничего я не боюсь, – рявкнул Бурунчи и резко протянул катышек князю. – На, бери. Подумаешь, багатур сыскался. Да я, если хочешь, еще один тебе дам, и все равно ты никуда от меня не сбежишь. Видал я таких.

– Может, и не сбегу, – примирительно заметил Святозар, и осторожно, чтобы не уронить, взял зеленоватый шарик. Мешкать он не стал, а то еще передумает нехристь, и мигом кинул его себе в рот. Жуя горькую, вязковатую, как глина, массу, он с удовлетворением убедился, что глаза его не обманули – второй катышек и в самом деле был гораздо больше, чем первый. Теперь осталось не спешить, дождаться, когда пойдет прилив сил, а уж потом и действовать.

Но перед глазами князя все вдруг поплыло, ему стало неожиданно весело, да так, что он заливисто засмеялся. Чудные проплешины на снегу и впрямь были смешными, напоминая что-то забавное, но что именно – вспомнить никак не удавалось.

Святозар хотел было спросить об этом у своего спутника, едущего рядом, – может, тот припомнит, но, глянув на Бурунчи, засмеялся еще сильнее. Уж очень глупо выглядело его удивленное лицо, полуоткрытый щербатый рот, в котором не хватало зуба. Ха-ха, кто же его выбил-то? Кулаком, что ли? Вот бы посмотреть! Хотя зачем смотреть, если можно представить. Это же так легко. Вот Бурунчи, славный малый, а вот кто-то большой с огромным кулаком, ой, сейчас умру от смеха.