Сократ и афинская демократия

Придя к власти, «тридцать тиранов» тут же избрали городской Совет Пятисот исключительно из дружественных себе богатых граждан, создали полицию из трехсот биченосцев и физически уничтожили, с помощью персов, Алкивиада. Новая Конституция тиранов состояла из того, что были отменены те законы Эфиальта и Перикла, что допускали к власти социальные низы, а кроме того, было заявлено, что отныне иметь возможность быть избранными могут не более трех тысяч человек, разумеется, на основе их высокого имущественного ценза и политической благонадежности.

Нет никаких сомнений в том, что приведенная к власти спартанцами тирания Тридцати, постепенно становящаяся тиранией лично Крития и Хармида, не являлась официальным выразителем интересов всего сообщества богатых граждан и аристократов Афин. Об этом свидетельствует хотя бы то, что, испытывая финансовые трудности, тираны подвергли казни целый ряд богатых граждан только ради конфискации их имущества. Однако, не согласовывая свои действия со своим классом, действуя не просто тиранически, а по сути эгоистически, «тридцать тиранов», тем не менее, объективно как бы исправляли историческую несправедливость и резко перемещали маятник политической власти из положения «резко влево» в положение «резко вправо».

При всей своей самодостаточности, а по существу, самонадеянности, Тридцать тиранов объективно исполняли социальный заказ той части афинской элиты, что мечтала буквально физически уничтожить и сам охлос и его лидеров. Губя многих отдельных представителей своего класса, но тем не менее защищая его политические интересы в целом, «тридцать тиранов» явились закономерной реакцией представителей высших слоев общества на многолетнюю гегемонию афинского демоса.

Постепенно Афины захлестывает волна массовых казней. Против Тридцати выступает Сократ (в одной из глав об этом мы поговорим подробнее), из состава тиранов демонстративно выходит Ферамен, сыгравший когда–то столь важную роль в падении тирании Четырехсот. После публичной казни Ферамена и множества его сторонников у афинян по приказу Крития было отобрано все боевое оружие, а на Акрополь был введен спартанский отряд.

Все это вместе взятое полностью дискредитировало тиранию Тридцати в глазах афинского общества. Озлоблены были те постепенно возвращающиеся в Афины ветераны флота, что были выходцами преимущественно из отстраненных от власти социальных низов. Из Афин начинается повальное бегство, но так как всем государствам, зависящим от Спарты, было запрещено принимать афинян, все они стали концентрироваться в Фивах и Аргосе, особенно, ввиду их близости, в Фивах. Находя себе приют в деревнях на окраинах Аттики (на границе с Беотией), недовольные правлением тиранов начинают создавать свои военные отряды. Один из таких отрядов был организован Фрасибулом, бывшим героическим навархом афинского демократического флота на Самосе. Бежав в Филу, сильнейшую пограничную крепость Аттики, изначально имея при себе не более тридцати сторонников, и за полгода доведя свой отряд почти до тысячи человек, в декабре 404 года до н. э. в ходе удачной ночной вылазки Фрасибул захватил главную афинскую гавань Пирей и призвал под свои знамена всех недовольных тиранией Крития.

Мобилизовав моряков и гребцов флота в Пирее, в течение нескольких дней Фрасибул укрепил свою армию, а авторитет тиранов, тем временем, резко упал. Судьба афинской демократии решилась в двух схватках на холме Мунихий. Во время второго сражения, лично ведя наступающих в бой, был убит лидер тиранов Критий. Проявив верх дипломатичности, Фрасибул воздержался как от прямого штурма Афин, так и от казни всех тех, кто поддерживал тиранию. Остатки олигархического слоя Афин получили возможность спокойно покинуть Афины и уехать под покровительство храмов аттического религиозного центра Элевсин. В Афинах было создано кратковременное переходное правительство 3000 богатых граждан, быстро трансформировавшееся в уже привычную демократию охлократического образца.

Угроза нового пелопоннесского вторжения под командованием Лисандра было пресечено негативно относящимся к нему спартанским царем Павсанием. При посредничестве царя Павсания, Фрасибул и олигархическое охвостье заключили мир на следующих условиях: никто не подвергнется изгнанию и конфискации имущества, кроме оставшихся в живых тиранов и десяти стратегов, избранных после них и правивших в духе крайней жестокости [8].

В 403 году до н. э. афиняне официально восстановили свой демократический строй. А в 401 году потерпели поражение те олигархи, находящиеся в Элевсине, что занимали наиболее непримиримые позиции. Элевсин вновь воссоединился с Афинами, афинские политики стали заниматься восстановлением ушедшего в небытие после поражения в Пелопоннесской войне Афинского морского союза. Внешне все вернулось на круги своя…

С точки зрения социально–политического анализа данной ситуации, борьба против навязанного иноземными захватчиками тиранического режима явно оказала положительное воздействие на афинское общество, так или иначе, но все–таки снова сплотив социальные низы, средний класс и элиту афинского полиса. Очевидно и то, что афинские политики сделали определенные выводы из всего случившегося за период Пелопоннесской войны и попытались хоть частично снизить политическое влияние социальных низов. Однако, как сообщает нам Аристотель, ничего из этого не вышло. Процитируем его «Афинскую политию»: «Плату за посещение Народных собраний

первоначально решили не вводить, но когда на собрания народ не стал собираться, народ и пританы должны были придумывать различные ухищрения, чтобы явилось число, достаточное для действительности голосования. Сперва Агиррий изыскал средства для платы по одному оболу, затем Гераклид Клазоменский по прозвищу Царь — по два обола, потом снова Агиррий — по три обола» [9].

Причин, из–за которых вернуться в эпоху до потакавших демосу Эфиальта и Перикла так и не удалось, оказалось довольно много: это и физическое истребление за время войны гоплитского среднего класса и сформировавшееся отчуждение от Народного собрания афинской элиты, но, самое главное, выявившаяся техническая невозможность функционирования афинской демократии без политически активного демоса. Из приведенного пассажа Аристотеля очевидно: не получая денег за участие в Народном собрании, демос на него уже не ходил и кворум попросту не собирался. А вот, получая деньги, те же самые люди тут же начинали на Народное собрание ходить.

Таким образом, мы одновременно видим как шантаж политиков демосом (если мы вам нужны — платите), так и отсутствие у демоса развитой социальной ответственности за судьбу страны в целом. Для афинского демоса конца V века до н. э. Народное собрание — уже не столько место принятия решения по важнейшим вопросам жизни страны, сколько корпоративное место зарабатывания денег для представителей социальных низов. И это доходное место многочисленная корпорация низов демоса, судя по всему, отдавать уже никому не собиралась.

Так, афинская демократия конца V — начала IV веков до н. э. по существу являлась уже формой политического компромисса между общественными классами, диктатурой демоса: формой получения заработной платы той социальной группой низов демоса, что сумела отжать от политического процесса другие группы, приватизировала свое право на получение дохода, отстояла его в жесткой социальной борьбе и продолжала ревниво защищать свои права на паразитическое существование за счет других социальных слоев и союзников по возрождающемуся уже Второму Афинскому морскому союзу [10].

Сохранившаяся отдаленность среднего и богатого класса от процесса принятия политических решений логично приводила к дальнейшему усилению их политической апатии. Специалисты по истории Афин этого периода впервые отмечают именно массовое стремление уклониться от эйсфоры — особого чрезвычайного налога для блага государства, налагаемого преимущественно на богатых [11]. Таким образом, мы можем с полным правом констатировать: «Разложение полисной системы включало в себя ослабление полисной солидарности, уз, соединявших граждан полиса как коллективных землевладельцев и рабовладельцев» [12].