Сокровища чистого разума

– Я имел в виду другое: вы воюете?

– Возможно, – усмехнулся Вениамин. – На Менсале не принято объявлять о начале боевых действий, поэтому политическую обстановку я пойму, лишь переговорив с лекрийцами. – Тревога заставила губернатора собраться, стать серьёзным и деловитым, но при этом в его речи проскальзывали специфические остроты, а в глазах то и дело вспыхивал весёлый огонек, словно у человека, который с радостью вернулся к любимому занятию. – Пока же примите к сведению, что возможен любой сюрприз: они заблудились, перепутали курс, прилетели поздравить меня с днём рождения.

– Твой день рождения был три месяца назад. – Агафрена чуть изогнула бровь. Ей, так же как и Холю, не нравилась весёлость Мритского.

Шпаки всегда нервничают, когда военные улыбаются.

– Всё в порядке, дорогая, – успокоил жену губернатор. – Пока у меня всё под контролем.

– Пока?

– Повторяю: сначала послушаем, что скажут лекрийцы.

– Кхе… – Кашлянув, Алоиз показал, что ему неловко влезать в разговор супругов, но обстоятельства вынуждают. – Не будет ли разумнее поднять «Исследователь» в воздух и отвести его от форта? Ценное оборудование…

– Пусть остаётся на месте, – ровно ответил Мритский, повернувшись к инженеру.

– Почему?

Несколько секунд Вениамин внимательно и довольно прохладно смотрел на Холя, физически – снизу вверх, но по ощущению – стоя чуть выше, после чего спокойно объяснил:

– Потому что я так решил.

И Алоиз понял, что спорить не имеет смысла.

Губернатор же едва заметно качнул головой, показывая, что оценил покладистость инженера, прикоснулся к бороде, но гладить её не стал, заложил руки за спину и продолжил:

– Что бы ни задумали лекрийцы, у них ничего не получится: «Легавый» отправился за помощью, догнать его невозможно, и скоро к форту явятся наши доминаторы.

– Почему ты не улетел? – неожиданно спросила Агафрена.

– Что бы вы без меня делали?

– Как сейчас: ждали бы помощи. – Женщина выдержала выразительную паузу. – Какая разница, с тобой или без?

– Разница есть. – Вениамин улыбнулся, подошёл к Агафрене и нежно провёл пальцами по её щеке. – Я забочусь о своей безопасности, дорогая, но не бегу от сражений. Я – губернатор Мритии, форт Карузо – моя крепость, ты – моя жена, и ты здесь.

– Хочешь сказать, что твой прагматизм пал под напором гордости?

Вениамин наклонился и очень тихо, так, чтобы слышала только Агафрена, спросил:

– Может, дело не в гордости, а в любви?

Женщина вздрогнула, но ответить не успела: дверь в кабинет приоткрылась и на пороге застыл вестовой:

– Ваше превосходительство, губернатор Лекрийский вышел на связь!

– Видишь, всё проясняется: старый Рубен лично привёл эскадру в далёкую и дикую Камнегрядку. – Вениамин улыбнулся: – Это говорит о многом… – Повернулся, сделал шаг к двери, но замер и через плечо бросил: – Пока оставайтесь здесь, не хочу искать вас по всему форту.

И вышел тем же стремительным шагом, каким явился в кабинет.

– Кхе… – Холь понимал, что выглядит не лучшим образом, но ничего не мог поделать: его охватила растерянность. – Кхе… Что скажешь?

– Скажу, что Веня меня удивил, – тихо ответила женщина. – Сильно удивил.

* * *

– Вениамин?

– Рубен?

– Вениамин! – Лекрийский ответил с необычайной жизнерадостностью, которая заставила Мритского поморщиться: нет ничего хуже, чем спокойный, чуточку весёлый и уверенный в себе враг. Не самоуверенный, а именно уверенный, предусмотревший и рассчитавший каждый свой шаг. Старик казался таким и потому – особенно опасным.

– Не ожидал увидеть тебя здесь, Рубен. Заблудился?

– Путешествую, – усмехнулся в ответ Лекрийский. – Врачи рекомендуют.

– Не помню, когда ты в последний раз выбирался за границы провинции. – Вениамин добавил в голос металл: – И даже за границы Лепровотска.

– У меня есть загородная резиденция, в которой я провожу достаточно много времени, – хихикнул старик. – Врачи рекомендуют.

И Мритский, и Лекрийский отогнали радистов от аппаратуры, говорили практически наедине, и только поэтому Рубен позволил себе слегка позабавиться. Ну, ещё и потому, что пребывал в превосходном расположении духа.

– Вот и путешествовал бы вокруг неё, – хмуро проворчал Мритский.

– Вокруг – скучно.

– Нужны острые ощущения? – Вениамин позволил себе первый намёк на возможную стычку.

– Не думаю, что ты способен их мне доставить. – Рубен прекрасно понял намёк и ответил с преувеличенной мягкостью, которая превосходно оттенила смысл произнесённых слов, придала им дополнительный вес.

– Я постараюсь, – пообещал Мритский.

– Нужно ли затевать ссору в ничейных землях?

– Тут мой форт.

– От этого Камнегрядка не стала мритской.

– Вся – не стала, но тут – мой форт и мой штандарт.

– И мои крейсеры, – напомнил Лекрийский.

Пикировка плавно завела разговор в тупик. Губернаторы могли обмениваться остротами до самого вечера, однако не собирались и выжидали, кто первым предложит перейти к делу. Как выяснилось – Мритский.

– Чего ты хочешь?

– Присоединиться к твоему милому семейному пикнику, – дружелюбно, как в самом начале разговора, ответил Лекрийский. Почти сразу ответил, потому что ждал. – Хочу присоединиться к тебе, прелестной Агафрене и умному Холю. Что-то мне подсказывает, что без старого доброго дядюшки Рубена ваша компания не полна.

– «Что-то» тебе подсказывает неверно, – угрюмо ответил Вениамин. В глубине души он надеялся, что Лекрийский узнал о его пребывании в Карузо и предпринял рейд в надежде избавиться от старого врага, но упоминание Холя показывало, что Рубен ведёт совсем другую игру. – Почему ты решил, что нам понравится твоя компания?

– С удовольствием изложу свои резоны.

– Начинай.

– Здесь слишком много ушей, Веня, – вновь рассмеялся старик. И от царапающего всхлипа, который Рубен называл смехом, на мгновение стало не по себе даже Мритскому. – Проклятый прогресс установил на каждый цеппель по радиостанции, и теперь нас слышит куча народу. Я готов изложить резоны при личной встрече.

– Хорошо, – кивнул Вениамин. – Давай обсудим, как её провести.

* * *

– Что-нибудь понимаешь?

– Только то, что ничего не понимаю, – признался Бааламестре. – Но драка получилась на загляденье! – И, не сдержавшись, выкрикнул: – Хэй!

Толстяка до сих пор потряхивало от адреналина, глаза горели, голос был чересчур громким, то есть по всему выходило, что хладнокровно рассуждать Каронимо пока неспособен.

– Мерса? – поднял брови Гатов.

– Э-э… Вы не могли бы уточнить… – В моменты душевного потрясения Андреас частенько начинал путать «ты» и «вы». – Мы дрались?