Сокровища града КитежаНевероятное, но правдивое происшествие с предисловием издательства, примечаниями переводчика и послесловием редакции
Шрифт:
Ну, что я могу сказать? Как могу я описать это незабываемое мгновенье? Все девушки мира, все хваленые красавицы были бы мною отвергнуты и я упал бы к ее ногам.
Да, так и случилось. Я увидел возбужденное женское лицо с громадными, карими, разгневанными глазами. Из окна затормозившего автомобиля беспомощно свешивалась очаровательнейшая ручка. Неуклюжий шофер не спеша открывал дверцу. Я глянул направо и шагах в двадцати увидел на мостовой черную сумочку.
— Она обронила! — прорезало мое сознание, и я саженными прыжками помчался к сумочке.
Ах, не только люди, даже каштаны в цвету могут внезапно
— Ах! Держите! Держите!
Голос ее был также необычайно певуч, но увы, отнюдь не нежен. Ожившая ручка протестующе махала. Меня ожгло мгновенным стыдом. Я уже собирался выпустить злополучную сумочку.
— Как? Она думает, что я грабитель, вор? Но нет! Нет! Я не выпущу сумочки!
Я повернулся. Покраснев от натуги, шофер, растопыря руки, надвигался на меня с явным намерением схватить, задержать и отправить в полицию. Где-то тревожно звучал свисток. Сбегались любопытные прохожие. Но я не растерялся. Ударом в живот я сбил пыхтящего шофера и скачками понесся к автомобилю. Сзади кто-то улюлюкал, кто-то свистел. Но я уже у цели. Широко раскрытые глаза с ужасом уставились на меня.
— Уходите! Уходите! Что вам надобно?
Я подал сумочку.
— Мадемуазель! Несмотря на все происшедшее — ваша сумочка у вас, и я счастлив!
Действительно, я испытывал небывалое, неописуемое состояние счастья. Мне хотелось смеяться, прыгать на одной ноге, выделывать какие-нибудь необыкновенные антраша. Еще мне хотелось схватить эту ручку, прижавшую к груди возвращенную сумочку, и покрыть поцелуями. Конечно, не сумочку. Мне хотелось…
В эту минуту сокрушительный удар опустился на мою голову, и я растянулся во всю длину у ног моей очаровательной незнакомки. Меня настиг шофер. На какую-то долю секунды я растерялся. Быть может, я потерял сознание. Но это была доля секунды. К концу ее я уже был на ногах, и мой обидчик кряхтел от моих тумаков. От неожиданности он растерялся но, быстро оправившись, стал отвечать на удары. Вероятно, мне не поздоровилось бы от увесистых авто-тумаков, но голос, более сладкий, чем у райских гурий, прекратил побоище.
— Остановитесь! Шофер! Как вы смеете! Сейчас же ступайте на место!
— Да! Как вы смеете и ступайте на место! — храбро подтвердил я.
Мой противник прорычал что-то протестующее, но все же покорно полез за руль. Я стоял перед большими смеющимися глазами и являл собою печальное зрелище. Костюм мой был растерзан. Из расцарапанной щеки сочилась кровь.
— Благодарю вас, господин… господин…
— Жюлль Мэнн, мадемуазель, Жюлль Мэнн! Банк Кремо, правление в Париже.
— Благодарю вас, господин Жюлль Мэнн, за оказанную услугу. Я надеюсь, вы не очень пострадали?
— О нет, сударыня, что вы, наоборот… Столько удовольствия… Я готов…
— Во всяком случае, господин Жюлль Мэнн, я вам очень признательна и мой отец, Марсель де Снер, будет рад засвидетельствовать вам мою признательность в нашем доме.
В моей протянутой руке очутилась крохотная визитная карточка. Мысли мелькали
в разгоряченном мозгу, как молнии. Я колебался, смею ли я поцеловать протянутую ручку. О, я слишком долго колебался! Протяжно взвыла сирена и автомобиль тронулся. Все ж я успел поймать ласковый, благодарный и немного насмешливый взгляд и улыбку.Все описанное произошло быстро, — минуты. Но это были роковые минуты моей жизни.
Уже давно скрылся автомобиль за поворотом, а я стоял растерзанный, окровавленный и избитый, стоял посреди мостовой и смотрел на карточку.
Мадемуазель Клэр де Снер
Улица Тополей, 16.
Ну, вот, — так это произошло. Как видите, совершенно неожиданно. Мадемуазель Клэр де Снер вошла в мою жизнь.
Жена? О нет, — всего любимая — это ужасное, деспотическое создание. Она входит в вашу жизнь неожиданно и незванно. Она с удобствами устраивается в вашем сердце и производит там какие угодно перестановки:
— Вот эти обычаи мы поставим направо, а эти привычки мы вынесем вон, — они устарели.
Совсем как жена распоряжается перестановкой кушетки и кресла! И вы подчиняетесь, и вы счастливы подчиняться, — вот что значит любимая!
Пять недель, пять счастливейших недель моей жизни промелькнули быстро, как сон.
Я познакомился с мадемуазель де Снер, с ее отцом, семейством. Я стал у них бывать ежедневно, затем — дважды в день. Я не слеп и не глуп — я влюбился, я полюбил. И для меня было очевидно, что моя любовь не отвергнута. Только теперь я понял, как дорого стоят всякие безделушки, всякие ненужные, на мой взгляд, вещицы: кольцо, брошь, даже корзина цветов. Моего жалованья мне не хватало. Мои сбережения испарились к концу третьей недели. Но все это ничуть меня не беспокоило. Клэр, очаровательная Клэр рада была видеть меня. Не считая, расточала мне свои улыбки. Позволяла целовать свои ручки и говорить всякий нежный вздор.
И однажды — я прекрасно помню этот день, — это была пятница, 28 июня, однажды… Но нет, лучше по порядку. В этот день я раздобыл под незначительный процент сумму, необходимую для того, чтобы купить понравившуюся Клэр камею. Я купил ее и переполненный счастьем доставить радость любимой — помчался на улицу Тополей. Клэр была одна. Она встретила меня грустными глазами.
— Что с вами, дорогая, вы так печальны?
— Ах, ничего, Жю, ничего! Просто, мне немного взгрустнулось.
— Но, дорогая, разве можно грустить, когда день так прекрасен, когда солнце ликует, когда я у ваших ног и умоляю разрешить мне подарить вам эту безделку.
— Ах, Жю, милый Жю, — вы очаровательны так же, как эта камея! Да подымитесь же вы, подымитесь.
Я поднялся. Клэр радостно и хитро прищурила глаза.
— Я разрешаю вам приколоть ее.
Руки мои изрядно дрожали, но все же я справился и приколол камею. Вероятно, от зноя, Клэр при этой операции тяжело дышала. Как-то так произошло — я до сих пор не могу понять, как это случилось, — но прямо перед собой я увидел глаза любимой и ее вздрагивающие губы.
О, боже, это было такое счастье, но оно было так кратковременно! Поцелуй окончился. Клэр опустилась в кресло.