Сокровища святых. Рассказы о святости

Книга того времени выглядела как узкий длинный цилиндр со стержнем. Каждая была вставлена в кожаный переплет. Внутри переплета укреплялся цилиндр, сделанный из дерева, простой или слоновой кости. Внутри цилиндра располагался стержень, прикрепленный к основаниям цилиндра кнопками. Все листы книги были примерно одного размера и склеивались одним концом так, что при перелистывании книга держалась на кнопках и стержне, и не терлась о стол. Это было очень важно, так как папирус и пергамент были довольно хрупкими материалами. Внешние края книги имели черный обрез. На верхний конец свитка помещалось заглавие, написанное на особом лоскутке красноватыми чернилами и наклеенное на обложку. Текст наносился только на одну сторону папируса или пергамента, а изнанка листа покрывалась шафрановой краской, чтобы лучше проступали буквы. Текст наносился порою в две колонки, они разделялись красной вертикальной линией.

Трепетное отношение к книге подвигало на самые решительные поступки. Блаженный Иероним рассказывает о мученике Памфиле, жившем в Кесарии. Этот книголюб передал свою роскошную по тем временам библиотеку во владение церкви, то есть частная библиотека получила

статус общественной. В этом поступке, возможно, не единичном, узнаем и поступки ревнителей просвещения. Этот христианский опыт был удивительно замечен и по-своему понят как масонами, так и большевиками. Николай Новиков и Гамалея открывают в Петербурге и некоторых других городах Российской империи бесплатные читальни, а большевистское правительство серией указов открывает избы-читальни. В XVIII столетии Россия обогатилась первыми публичными библиотеками, а в начале XX столетия, во время развития земской системы, созданием народных библиотек. Как и во времена Вселенских соборов, рост общего уровня культуры начинался с роста культуры чтения.

Для поздней античности книга была предметом эстетического наслаждения. Сочинения известных авторов читались в светском обществе за обедом, во время отдыха, в дороге и порою даже в бане. Удовольствие от чтения приравнивалось к массе других удовольствий. Христианская традиция привнесла в отношение к книге свою новизну. Книга стала предметом благоговения, почти святыней. О Ефреме Сирине рассказывается, что, когда он обнаружил в библиотеке своей почитательницы сочинение известного автора-еретика, то одновременно вознегодовал и смутился. Ему, конечно, хотелось уничтожить это сочинение, но уважение к книге возобладало. Святой выпросил у дамы это сочинение, а в своей келье аккуратно покрыл все его страницы сильным клеем, сваренным на рыбьей чешуе, так что свиток нельзя было развернуть вовсе. И через некоторое время возвратил его. По виду свиток не отличался от свитка, что был им взят.

^{Отцы Первого Вселенского собора с текстом Символа веры}

Заказчиками богословских трудов была в Византии и Риме знать. В основном это были знатные дамы. Порой они торопили авторов, снедаемые нетерпением узнать продолжение того или иного труда. Сохранились письма Оригена и Блаженного Иеронима, рисующие нетерпеливое ожидание книги заказчиком и выражающие благодарность за возможность, так сказать, публикации своего труда. Книга оказалась самым верным путем для распространения классического богословия, а с ним и представлений о христианской жизни и христианской культуре. Книга стала не просто приятным спутником, она стала еще учителем и другом. Такой чести удостаивались не все сочинения античных авторов.

Конечно, авторам той эпохи, как и авторам современным, сопутствовали и успех, и насмешки. Тем важнее отношение к успеху, которое сами авторы выражают в своих письмах или сочинениях. По большей части оно пронизано юмором. Но случается, что насмешка над тем или иным сочинением воспринималась ученым богословом как насмешка над ценностями, о которых говорилось в сочинении. Тогда автор переживал и порой даже выступал с опровержением клеветы. Богословская полемика тех лет интересовала даже горожан. Случалось, что остроты, пущенные одним автором, подобно стрелам или пулям, в сторону другого, повторяли даже в городских харчевнях.

Приведу один довольно известный факт, спор о слове «единосущный». На Первом Вселенском соборе ариане имели гораздо более сильную позицию. В их учении полуязыческое еще общество видело нечто сродное себе, и потому власти охотнее поддерживали ариан. На стороне ариан были многие известные в то время ученые богословы. Ариане считались одними из образованнейших людей того времени, наподобие древних фарисеев. Среди ариан существовали различные течения, более или менее агрессивные. В среде православных тоже были уважаемые и почитаемые люди, известные ученые-богословы, но в целом православные вели себя не так ярко и представительно, как ариане. По видимости, обе стороны стремились выяснить истину и найти приемлемое ее выражение в Символе веры.

Согласно историческим данным, первый текст Символа был составлен арианским епископом Евсевием Кесарийским. Разногласия особенно обнаружились, когда в обсуждение вмешался сам император Константин Великий и предложил внести в Символ слово «единосущный». Слово это отсутствует в Священном Писании, но неоднократно возникает в творениях светил Церкви апостольского времени, Дионисия Александрийского и Дионисия Римского. Ариане менее всего ожидали такой поправки. По преданиям, император накануне обсуждения призвал православных епископов и спросил их мнение о Символе, так как текст ему пришелся по нраву. Епископы объяснили, что никакое слово не выразит сильнее и точнее отношения Иисуса Христа к Богу Отцу как «единосущный». После того как была предложена поправка, ариане возмутились. Вспыхнула полемика.

Споры о том, какое слово — подобосущный или единосущный — уместнее в Символе веры, захватили даже городскую жизнь. В греческом языке слова «подобосущный» и «единосущный» различаются только одной буквой — йот. В описании событий, происходящих на Соборе, есть такой момент. Торговец рыбой сначала спрашивает покупателя, за какую он букву. Покупатель, который, должно быть, тоже был в курсе соборных дебатов, отвечает, за какую. И если его мнение не совпадает с мнением торговца, тот просто уходил в глубь своей лавки, таким образом поддерживая свою партию. А покупатель оставался без рыбы. На этой почве вспыхивали разнообразные ссоры, унять которые не могла даже стража. Так в народной жизни отражались события жизни духовной, хоть и в юмористическом, шаржевом виде.

16. Звери и люди

Святые — это люди, чей образ близок к образу Адама до грехопадения. Адам давал имена животным и растениям, он мог с ними разговаривать, как старший. И природа слушала его. Природа слушает и святых. Сохранилось множество сказаний, в которых святые говорят с растениями и животными, а те их слушают. По молитве преподобного Герасима Иорданского лев пас осленка. Медведь навещал в келье преподобного Серафима Саровского. Отшельники Афона говорят с птицами и лисами, живущими в лесах вокруг их калив. Послушный молитвам преподобного Сергия, выходит из сухой земли ручей. Обращаясь к святым, мы просим более опытных в духовной стране спутников помочь нам. И вся природа по молитвам святых соглашается нам помочь. Присутствие святого помогает душе прислушаться к себе, осознать, что в ней гораздо больше сил к преодолению тягот и страстей, чем кажется. А когда душа прислушается к себе — она сама начинает слышать говор реки и речь дерева.

Порой человек закутывается в собственную слабость, как в дырявое покрывало; не может ни согреться, ни укрыться от дождя. Костюмы слабости имеют самые неожиданные формы: «Я человек злой, не люблю людей, и мне не спастись, так что оставьте меня в покое». Иной говорит, что «он слаб», как будто это оправдание, а не просьба о помощи. Другой вторит ему, что у него «нет сил» или «нет возможности». А иногда просто отвечает: «Я занят, не могу». Конечно, сам говорящий считает, что вполне оправдывает себя. Либо тем, что он совершенно искренне говорит (а между тем, это довольно грубое проявление лицемерия). Либо тем, что признает свою слабость (а скорее хочет заставить окружающих поступать так, как он хочет). В каждом из приведенных выше оправданий видим извращенное, с ног на голову поставленное, желание милосердия и помощи, в котором отчего-то стыдно признаться. Такой слабый и ленивый как бы просит: ну помогите мне избавиться от груза этой лени и неопределенности, я тоже хочу радоваться и быть сильным!

Все обвинения в испорченности, бросаемые человеком человеку, — не что иное, как косвенное признание того, что страстей и зла по естеству в человеке нет. Все злое является привнесенным в него извне. Человеческая история, еще до христианства, на самой заре, знает великие проявления жертвенности и милосердия. Спартанцы, защищающие Фермопильский проход, погибли, не надеясь увидеть любимых и свою родину — Спарту. Император Цинь Шихуанди сам брался за плуг, едва начиналась весенняя пахота рисовых полей, и при этом не считал, что его императорское достоинство страдает. И множество примеров можно привести, ведь милосердие свойственно человеку по природе.