Сокровище Анны
Шрифт:
– Сколько у нас уже прошло фотосетов там? – пропустил вопрос Матвей.
– Я не знаю, это тебе виднее.
– Последняя фотосессия там была летом, насколько я знаю.
– Тебе виднее, – повторила Мария.
– Хорошо, дальше я сам попробую разобраться. По-видимому, эти счета и заинтересовали моего отца.
– Что делать с ними?
– Все заблокировать до моего распоряжения.
Матвей зашел в зал заседаний. Все были на месте. Он окинул взглядом всех сидевших, посмотрел зачем-то на потолок и сел в кресло. Он понимал, что сказать сотрудникам ему пока нечего. Сначала нужно самому во
– Все свободны. Саш, а тебя попрошу остаться.
– Хорошо, я слушаю тебя.
– Сашк, сколько лет мы с тобой дружим?
– Не помню, лет 25.
– Как ты мог?
– Ты о чем, Вей?
– Я о французских счетах и ткани.
Саша молчал, Матвею показалось, что за дверью кто-то слушает их разговор. Он встал, быстро подошел к двери, тень мелькнула и исчезла с невероятной скоростью. Матвей вышел в коридор, посмотрел вниз, но ничего так и не смог рассмотреть. Он вернулся в зал.
– Вей, я тебе все расскажу, только не здесь. Приходи ко мне сегодня часиков в 9. Посидим, потолкуем.
– Сань, почему не тут? У меня планы на сегодняшний вечер.
– Придется отложить, услышишь много интересного, – задумчиво ответил Саша и вышел из зала заседаний.
Матвей еще немного посидел молча и пошел в свой кабинет.
– Марина, Василевского ко мне, срочно!
– Хорошо, сейчас позову, – ответила Марина, подняв трубку телефона.
Василевский зашел в кабинет Матвея с опаской.
– Вызвали?
– Да, Артем Михайлович, вызывал.
– Я Вас слушаю.
– Вас Саша просил найти мне секретаря?
– Да, он заходил ко мне с такой просьбой. Я уже ищу.
– Вот по этому поводу я и хотел с Вами поговорить. Не нужно пока никого. Дела такие в компании, самим нужно разбираться. Не до новых сейчас кадров.
– Хорошо, как скажете, Матвей Олегович. Я пойду?
– Да, конечно.
Матвей вызвал по громкой связи Марину снова.
– Марин, Серхио тут? – спросил он, когда секретарша появилась на пороге кабинета.
– Я не видела.
– Марина, а ты когда-нибудь что-нибудь знаешь? – закричал Матвей. В дверях показалась Карина.
– Милый, ты что так кричишь?
– Ничего! Ничего никто не может сказать, я сам себе и за начальника и за секретаря. Иди, учи свою подругу работать!
Марина, всхлипнув, выбежала из кабинета.
– Зачем ты так? – спросила Карина.
– Карин, у нас неприятности, я боюсь сегодняшнего вечера, потому что не знаю, что могу услышать через несколько часов, у меня дура – секретарша. И я…
И тут Матвей осекся. На экран монитора выплыло входящее сообщение. «Не делай этого. Последний раз предупреждаю».
–Ты что? Ты в лице изменился! Ты что там увидел? – запричитала Карина.
– Нет, все нормально, Старкова мне пусть Марина найдет срочно.
Карина выскочила из кабинета, как пуля. Через минуту в кабинет вбежал начальник службы безопасности.
– Смотри, – сказал Матвей и повернул монитор к Старкову.
– Опять? Я сейчас лучших айтишников приведу, они вычислят адрес.
– Давай, дорогой. Работай. Не нравится мне все это. Ох, как не нравится.
Матвей, понимаю, что с его компьютером сейчас займутся надолго, вышел из кабинета и отправился искать Серхио сам.
Серхио был в примерочной.
Он готовил одежду к показу. Это были остатки коллекции, которые он приберег для модного показа на неделе моды в Москве. Коллекция получилась небольшая, но очень и очень эффектная.– Привет, Серхио.
– Буэнос тардес и адьес.
– А адьес то почему?
– Шей сам весеннюю коллекцию. Я отказываюсь, показываю последнюю коллекцию и улетаю домой.
Матвей знал капризный характер своего модельера, поэтому тону разговора не удивился.
– Ты уже видел ткани, я так понимаю?
– Не только видел, но и щупал. Для коров попоны.
Это шуточное выражение, которое он услышал как-то в России, он повторял довольно часто, если ему что-то не нравилось.
– Ну не горячись, ты же мастер, у тебя все получится.
– Шей сам, я все сказал. Из этого шить не буду. Я свое имя пачкать в грязи не стану.
– Ладно, куплю я тебе ткани, не волнуйся. Только домой не собирайся, пожалуйста, нам весеннюю коллекцию позарез нужно выпустить, да еще и так ее показать, чтоб расхватали ее, как свежевыпеченные пирожки.
– Будет ткань – будет коллекция. А сейчас не мешай мне творить красоту.
Матвей вышел из примерочной, навстречу ему неслась летящей и красивой походкой его невеста.
– Вей, я сегодня уйду пораньше, у меня дела.
– Да, конечно, нет проблем.
– А Марину ты зря обидел. Поговорил бы ты с ней.
– Нет, обойдется. Мне сегодня не до разговоров с ней. Может позже.
– Смотри сам. Ты нервный какой-то. Это из-за проблем в компании или есть еще что-то?
– А этого мало?
– Нет, но мне кажется, что ты зря так уж расстраиваешься. Все образумится. Твой отец все разрулит.
– Карина, я сам хочу все разруливать, а не полагаться на кого-то. Даже если это мой отец.
– Ладно, мой герой, рули. Я убежала. Вечером я тебя жду.
– Я не приеду сегодня, я занят. Иду к Сашке. Нам потолковать нужно.
– Да? Жаль. Я тогда к маме загляну, давно у нее не была. Хорошо?
– Разумеется, – ответил Матвей задумчиво. Его сейчас абсолютно не волновало, куда отправится коротать вечер его невеста. Что его точно волновало, так это разговор с другом.
… Аксинья слушала последнюю волю Анны и обливалась слезами. Анна доверила ей абсолютно все. Просила помочь ее дочкам, жалела, что не увидит внучат. По поводу завещания тоже рассказала ей все подробности. Назвала имя душеприказчика, дала адрес адвоката в Париже. Аксинья была доброй женщиной, она не обиделась на подругу за то, что та не изменила своей воли. Ведь это же были ее родные дети, хоть и непутевые, как считала Аксинья.
На похоронах Анны собралась вся деревня. Жители любили эту женщину, которая сделала столько добра людям, которая построила больницу и сама ухаживала за больными до последнего. Дочки плакали и растерянно смотрели на маму, которой у них уже не было. Мужья стояли в сторонке и курили одну папиросу за другой. Когда последний ком земли бросили в яму, дочери отошли от могилы и, обнявшись, пошли в деревню. Идти было далеко, но они не замечали дороги. Шли они молча, но обе знали мысли друг друга. Они знали, что потеряли последнего родного человека на земле.