Сокровище чернокнижника

– Он еще в школе, – ответила Лешка. – А что ему передать?

– Ничего, я перезвоню, – ответил незнакомец и повесил трубку.

Пожав плечами, Лешка нацепила на Дика ошейник и поводок, решив сначала с ним погулять, а уж потом поесть и приступить к урокам. Из-за их каждодневной беготни она порядком запустила занятия. Но тут вдруг громко заверещал Ромкин Попка. Она оставила Дика и подбежала к клетке. Желтый попугайчик повис вверх ногами на одной ножке, запутавшись в веревке, на которой висел колокольчик.

– А зачем ты на нем качаешься? – укорила она птичку, аккуратно высвободив ее из плена.

Попка вспрыгнул на жердочку, отряхнулся, как Дик, и благодарно сказал:

– Ой-ой. Омочка. Девятнадцать рублей.

Отчего он называл именно такую сумму и откуда он вообще взял эти слова, для всех оставалось загадкой. Должно быть, Попка пополнял свой лексикон за счет телевизионной рекламы.

– Я не Ромочка, – проговорила Лешка. – А денег у тебя нет. И даже воды, несчастный ты мой. Конечно, при таком-то хозяине… Подожди, Дик, еще немножко, – отстранила она собаку и пошла на кухню за отфильтрованной водой для Попки.

В это время телефон зазвонил снова. Лешка сняла трубку и, услышав немолодой мужской голос, не сразу поняла, с кем говорит.

– Это Павел Демидович, мне нужна Эля, – голос у старика был явно взволнованным.

– А ее нет, она на работе и здесь может не появиться. Звоните ей на сотовый.

– Я звонил, но телефон ее отключен.

– Значит, у нее важные переговоры. А в чем дело?

– Мне только что звонила Вика. С ней случилось что-то страшное. Она только сказала, что ей срочно нужна помощь и что она сейчас у себя дома, а потом разговор оборвался, словно кто-то отобрал у нее трубку или еще того хуже… – Старик не договорил, и Лешка услышала, как он тяжело дышит. – Сколько я потом туда, к Сонечке на квартиру, ни звонил, трубку больше никто не снял. И поехать я к ней сейчас не могу, сердце вдруг прихватило.

Лешка похолодела:

– Я сейчас же еду туда!

Потом она услышала, как старик с кем-то разговаривает, и в трубке раздался нежный голосок его внучки:

– Оля, ты одна дома? А где твой брат?

– Он еще в школе, – ответила Лешка. – А что?

– Я подумала, что вы с ним могли бы туда вдвоем съездить, но раз его нет, то с тобой поеду я. Ты где живешь?

– На «Рижской».

– А новые ключи от квартиры бабушки Сони у тебя есть?

Лешка взглянула на гвоздик у двери.

– Есть.

– Значит, через полчасика мы с тобой внизу на «Рижской» встречаемся, – утвердительно сказала Олеся. – А то дедушка считает, что одна ты туда не должна ехать, это слишком опасно.

Не помня себя, Лешка выскочила с Диком на улицу и, не дождавшись, пока пес сделает все свои дела, привела его назад.

«Только бы ничего не случилось, только бы ничего не случилось», – как молитву, повторяла она.

Поскольку Ромка, приходя домой, обычно бежал к своему любимцу, то она прикрепила к Попкиной клетке записку: «Рома, я в Медведкове», – чтобы он сразу ее увидел. А затем схватила сумку и помчалась к метро.

Олесю не пришлось долго ждать. Когда она вышла из вагона, многие пассажиры оглядывались ей вслед. Девушка была в ботинках на шнуровке и высоченных каблуках, в глухо-черных, самых модных брюках и пиджаке в мотоциклетном стиле: чуть приталенном, с воротничком-стойкой. Несмотря на волнение, Лешка не могла не обратить внимания на ее наряд и вновь рядом с ней ощутила себя неказистой Золушкой.

– Привет! – поздоровалась Олеся. Очевидно, волновалась она не меньше Лешки: лицо побледнело, глаза лихорадочно блестели. – Ключи взяла?

Лешка похлопала себя по кармашку.

– Они здесь. Не понимаю, почему Вика дома. Ведь она должна быть сейчас с Элей на телевидении.

– Откуда мне знать? – потрясла кудрявой головкой Олеся. – Мне дед сказал о ее странном звонке, а сама я их разговор не слышала, была в другой комнате.

Подошел поезд, и они вскочили в вагон. Всю дорогу Лешка жалела о том, что с ними нет Ромки. Мысли ее метались: она не знала, можно ли рассказать Олесе о человеке, который регулярно приходит в квартиру Софьи Яковлевны и что-то в ней ищет, и решила пока ничего не говорить без разрешения брата. А вот о Марате она Олесю расспросит. Но не сейчас. Сейчас не до этого. Сначала надо узнать, что с Викой.

К концу пути Лешка стала просто сама не своя. Воображение рисовало ей всякие ужасы: она входит в квартиру, а Вика с пулей в груди лежит на постели. Или с раздробленной головой – на полу в луже крови… Выйдя из метро, она сорвалась с места и побежала. Олеся на своих каблучищах едва догнала ее на лестничной клетке, когда Лешка, несколько раз безрезультатно позвонив в дверь, уже справилась с новыми замками.

В квартиру она ворвалась первой. В коридоре круглыми желтыми глазами на нее уставилась кошка. Мяукнув, она как ни в чем не бывало потерлась о ее ногу.

– Кисонька, что случилось? – срывающимся голосом прошептала девочка и крикнула: – Вика, ты где?

Никто не отозвался. Лешка вбежала в одну комнату, в другую, осмотрела кухню, ванную, туалет. Нигде ни кровавых луж, ни остывающих трупов. Все Викины и Элины вещи разложены по своим местам, постели аккуратно застелены. Квартира оказалась пустой, если не считать Кисы – та пришла следом за Лешкой и продолжала внимательно за ней наблюдать. Должно быть, скучала, снова оставшись одна.

Еще не веря своим глазам, Лешка облегченно вздохнула и снова встревожилась:

– Может, Вика звонила не из дома?

Олеся, внимательно рассматривая обстановку, пожала плечами:

– Да вроде отсюда. Дедушка так сказал.

Лешка проследила за ее взглядом:

– Ты что, здесь никогда не бывала?

– Бывала, но давно. С дедом.

Олеся зашла в маленькую комнату, осмотрелась там тоже, вышла обратно и вдруг, тяжело вздохнув, опустилась на стул и полезла в свою сумочку, вывернув всю ее чуть ли не наизнанку.

– Что ты ищешь? – спросила Лешка.

– Лекарство. Сердце что-то прихватило. Это у меня, наверное, наследственное.

– У Софьи Яковлевны должны быть лекарства, – засуетилась Лешка.

В старушкиной тумбочке ей удалось отыскать валидол и корвалол.

– Мне это не помогает, – отказалась Олеся. – Мне нужен интенкордин.

«Интенкордин», – повторила про себя Лешка, чтобы не забыть незнакомое название, и предложила: – А давай я сбегаю в аптеку.