Шрифт:
Пролог
Весна в степях выдалась на редкость горячей. Полуденное солнце способно было прожечь дыру даже в самом привычном к этой жаре кохтэ (*так называют свой народ степняки), поэтому мало кто осмеливался покинуть свой шатёр днем. А на рассвете – ещё можно, и два молодых человека проснулись очень рано, чтобы успеть и воды принести с ручья, и прогуляться, и просто – вдоволь поваляться на траве, чем они и занимались.
– Ингвар, ты баран!
– Согласен.
Рыжеволосый юноша мечтательно прикусил травинку, щурясь. Он разглядывал облака на небе как невероятное
– Женщины – они ведь для чего нужны? – упрямо продолжал краснорубашечный, ероша короткие черные волосы. – Для удовольствий!
– А я думал, для любви, – мягко и слегка укоризненно заметил тот, кого назвали Ингваром.
– Так я о том же! Любовь – она знаешь, какая сладкая? Ох, ко мне в шатёр ночью приходила Джайя, до чего ж нежная у неё кожа! А грудь знаешь какая?
– Мне плевать, – коротко ответил Ингвар, переворачиваясь, наконец, на живот. – Сам ведь знаешь, для меня существует только Ситара.
– Врешь ты все. Прекрасно для тебя другие существуют. На реке кто вместе со мной в камыше прятался, когда наши стирали? И не говори, что не понравилось. И Ситару свою драгоценную ты бы с удовольствием зава…
– Асахан! – голос рыжеволосого вдруг взвился как птица. Ингвар ясно давал понять: не позволит даже слова лишнего в пользу любимой.
– Я и говорю: баран! – не унимался приятель, нисколько не испугавшийся. – Бабам это нравится не меньше, чем нам. Иначе б сами не приходили. Нет, конечно, доставить удовольствие женщине – тоже нужно уметь, но на самом деле ничего…
– Асахан!
– Ну что Асахан, Асахан? Скажи ещё, что не хочешь свою дарханийку. Не мечтаешь о ней ночами? Тогда ты просто евнух!
– И хочу, и мечтаю, – сдался Ингвар. – Но не это важно, ты пойми. Я ее просто… люблю.
– Ай, ладно, – Асахан широко зевнул и прикрыл глаза. – Ты больной, но, к счастью, не заразный. Любишь и славно. Вот только дархан ее тебе не отдаст, верно? Что делать будем?
– Украду, – совершенно спокойно и ровно произнёс юноша.
Асахан сел рывком, с изумлением уставившись на друга.
– Без меня? – с искренним возмущением воскликнул он. – Снова?
Ингвар хмыкнул, косясь на яркое солнце.
– Жарко, как в пламени костра, – заявил он, – пора возвращаться.
– Нет, погоди! Ты собрался опять в Дарханай – и без меня?
Рыжеволосый только плечами пожал, подхватывая наполненные водой меха. Обсуждать что-то было рано. Да и корабли его родича давно уж уплыли. Сначала нужно было посоветоваться с отцом, а потом что-то предпринимать.
Асахан недобро посмотрел в спину друга, скривил губы, но больше ничего не сказал: знал, что бесполезно.
Юноши были меньше, чем друзьями, но больше, чем братьями. По меркам народа кохтэ они были очень близкими родственниками; Асахан – сын Великого Хана, Ингвар – первенец ханской сестры. Если бы они были рядом с младенчества, они бы срослись в единое дерево, до того они друг друга дополняли. Асахан –
порывистый, скорый на слово и дело, смелый до безумия и верный до смерти. Ингвар – молчаливый и тихий, скрывающий от всех мысли свои и чувства, осторожный и очень глубокий. Каждое его слово как истина, как камень – упал и не поймаешь. Если Ингвар встал и пошёл, остановить его может не каждый.Великий Хан Баяр очень быстро угадал, что два этих мальчишки идеально дополняют друг друга, и на всех тренировках ставил их в пару, силой заставляя если не дружить, то хотя бы учиться быть одним целым в бою. Не сразу, но Ингвар и Асахан друг друга поняли, взвесили и оценили. Настоящими друзьями, такими, как их отцы, не стали. Асахан по-прежнему считал Ингвара выскочкой и неженкой, а Ингвар высмеивал неразумность и порывистость старшего приятеля. Но каждый без колебания доверил бы свою жизнь другому, это само собой разумелось.
Жизнь – но не мысли и не душу.
Асахан до сих пор припоминал, как Ингвар несколько лет назад без него побывал в закрытом для кохтэ Дарханае, да ещё ухитрился увидеться со своей «принцесской». И завидовал, конечно. Все же сам Сахи (так ласково называла Асахана мать) ни разу не покидал границы Степи. Когда ему было четырнадцать, отец хотел взять его в поход на угуров, но парень ухитрился сломать ногу, грохнувшись с коня.
– Не судьба, – насмешливо заявила мать, сама надевшая боевой доспех и отправившаяся с отцом. – Значит, будешь дома присматривать за младшими, великий воин!
Стоит ли говорить, что то лето было самым отвратительным в жизни Асахана? Даже несмотря на то, что Ингвара хан тоже оставил в стане – для компании, как он выразился.
Но у Ингвара отец – посол кохтэ, и он несколько раз брал сына в свои поездки. Асахана не брал никто и никуда. И вот теперь его заклятый друг, этот рыжий сын шакала задумал какую-то каверзу и его, своего напарника, не хотел даже посвятить в свои планы!
– Нет, ты послушай, – закричал юноша, бросаясь за Ингваром. – Мы же – побратимы! Мы же вместе, одно целое!
– В бою, – уточнил рыжий, даже не оборачиваясь.
– А ты думаешь, тебя там, в Дарханае, ждут с распростертыми объятиями? Да тебе с корабля сойти не дадут, ты же приметный!
– У меня есть план.
– А если что-то пойдет не так?
– Я оборотень, справлюсь.
– Но я хочу с тобой! – отчаялся уже Асахан.
– Ладно.
Вот ведь лис проклятый! Асахан вдруг очень ясно понял, что братец его вовсе не собирался с ним спорить. Скорее всего, в “плане” нашлось место и ему. Ведь вдвоем они были гораздо сильнее, чем по одиночке! А Ингвар – хитрец, он, конечно же, все продумал до мелочей и рисковать своим рыжим хвостом вовсе не будет.
Солнце беспощадно поджаривало макушки и плечи. Рыжий и белокожий Ингвар весь покраснел, но по нему невозможно было сказать, что его что-то беспокоит. А Асахан, хоть и был уже черен, как головешка, не переставал ворчать:
– Дождя бы уже. Сказал бы отцу своему, чтобы моего попросил. Ох, я сварюсь сейчас.
– Сам скажи. Это Дженна у нас шаманка. Ей дождь вызвать – раз плюнуть.
Асахан содрогнулся и помотал головой:
– Вот уж не надо. Мама слишком горяча. Если дождь, то нас затопит. Если снег – засыплет стада. Может, оно само?