Сокровище Голубых гор (др. перевод)

— Устраивай их, Ретон, а потом и нас самих, — проговорил капитан. — Я думаю, ты и сам еле жив от всех этих страшных лишений, потрясений и трудов. Я тоже не в лучшем состоянии. Но надеюсь, что сон в этом безопасном убежище, под шум ветра и волн, теперь нам уже не страшных, подкрепит всех нас, а утром мы здесь найдем такую вкусную и здоровую пищу, о какой в других странах могут мечтать только богатые лакомки.

Последние порывы затихавшего шквала яростно сотрясали коралловые сооружения, но те держались непоколебимо, словно отлитые из стали. У их зубчатых подножий бешено крутилась пенящаяся вода, а между вершин с воем и ревом проносился ветер, истощавший последние силы в игре с яростно волновавшимся океаном. Повисший над бездной плот постепенно распадался на части, тут же застревавшие среди множества мелких рифов.

Понемногу гряды мрачных туч стали рассеиваться; сверкнула еще одна слабая молния, прокатился еще один отдаленный удар грома, — и на небе показались предутренние звезды. Только океан все еще шумел, ревел и грохотал, но, видимо, и он готовился затихнуть.

Капитан со своими немногими уцелевшими спутниками давно уже спал глубоким и спокойным сном.

Дон Хосе проснулся как раз в тот момент, когда на востоке стал подниматься, словно из недр океана, ослепительно яркий диск солнца. Море было спокойно; воздух тих и свеж; небо чисто и ясно. Казалось, все происходившее за несколько часов перед тем было лишь тяжелым кошмаром, и только остатки плота свидетельствовали о реальности пережитого ночью. Убедившись, что его спутники спокойно спят, Ульоа обернулся к берегу, находившемуся на расстоянии не более полукилометра. Вся доступная взгляду ближайшая часть острова была покрыта чащей великолепных ризофоров, а над зелеными вершинами этих деревьев господствовали пики двух отдаленных гор.

— Желал бы я знать, в каком мы положении по отношению к Балабиосской бухте, — задумчиво прошептал про себя дон Хосе. — Какое несчастье, что я лишён возможности пользоваться хронометром и секстантом!.. И кто это устроил?.. Э, да что об этом вспоминать! Виновный уж понес свое наказание… Наверное, это был лоцман, больше других имевший понятие об испорченных им инструментах…

Громкий зевок заставил капитана оглянуться.

— Ну что, все еще не выспался, Ретон? — проговорил он, подходя к сладко потягивавшемуся боцману. — Потерпи, дружище, потом мы всласть отоспимся.

— Простите, капитан, что я так долго продрых! — извинился старик, поспешно вскакивая на ноги и приводя в порядок одежду. — Первый раз в жизни я допустил, чтобы мой капитан смотрел на меня, валяющегося, как чурка!.. Мы все еще у берега?

— Да, он пока еще не отодвинулся от нас, — ответил с улыбкой дон Хосе. — Должно быть, ты видел во сне, что мы на плоту, а может статься, даже на «Андалузии», подошли было к берегу, а потом были отброшены назад, — вот и мелешь такую чепуху.

—Угадали, капитан, как раз что-то в этом роде пригрезилось моей старой голове, — веселым голосом произнес моряк. — Никого не видно на берегу?

— Ни души. Наверное, канаки живут не возле самой воды, а где-нибудь в горах. Да оно и хорошо, что их нет здесь С ними вообще лучше подольше не встречаться. Знаю, как они охочи до человеческих котлет.

— Ну, делать котлеты из себя мы, во всяком случае, не дадим, — проговорил старик. — Еще постоим за себя.

— Конечно. Но вот в чем задача, Ретон: как мы доберемся до берега? Ведь тут есть такие промежутки между рифами, через которые не перескочишь — придется местами плыть» Сеньориту Мину, конечно, как-нибудь перетащим, но все вещи, кроме самых необходимых, нужно будет оставить здесь. Потом, тут должно водиться множество хищных рыб. Все полинезийские воды кишмя кишат ими… Впрочем, может быть, если повезет, отделаемся от них несколькими выстрелами. Стоит убить пару, остальные испугаются и уйдут… Но прежде всего нам необходимо позаботиться о подкреплении наших сил. В здешних коралловых рифах находится множество очень вкусных моллюсков. Надо будет набрать их.

— Моллюски? — повторил боцман, делая смешную гримасу. — Я полагаю, что мы предпочли бы этому студню хороший, сочный бифштекс.

— Ишь ты, чего захотел, друг Ретон! — рассмеялся капитан. — Будем благодарны и за возможность заморить червячка… Вернее, целую змею, ворочающуюся у нас в пустых желудках, хоть студнем. Набери-ка его побольше.

— Слушаю, капитан. Сейчас наберу.

Старик пополз по уступам рифа и принялся отрывать от него крепко присосавшиеся раковины, которых было такое изобилие, что боцман в несколько минут набрал их полную шапку.

— Вот, извольте, капитан, — сказал он, высыпая перед своим командиром принесенную добычу. — Сейчас я доставлю вам такую прелесть, что вы только ахнете… Впрочем, вы-то, быть может, уже видали такие чудеса, зато удивятся вот они, — кивнул он на спокойно спавших молодых людей.

Разбудив и заставив юнгу набрать сухих водорослей, из которых можно было развести костер, неутомимый старик поспешно спустился вниз почти до самой воды. Там, в огромном гнезде, созданном причудливо расположенными коралловыми отростками, покоилась огромная, метра в полтора обхватом, бледно-лазоревого цвета раковина из так называемых гигантских тридакн, встречающихся только в Южных морях. Эта красивая и чудовищная по своим размерам веерообразная раковина и привлекла внимание боцмана в то время, когда он был занят сбором мелких моллюсков, на каждом шагу попадавших ему под руку. С трудом высвободив из гнезда эту тяжелую массу, старик взгромоздил ее себе на плечи и потащил наверх, где застал капитана оживленно беседующим с молодыми людьми, только что проснувшимися.

— Жаль, не сразу попалась мне на глаза эта красавица… Тогда не потерял бы напрасно времени на сбор той вон дряни, — сказал старик, сбрасывая свою ношу на площадку. — Тут, в одном этом веере, есть чем накормить досыта целый десяток голодных людей.

— Ах, какая прелесть! — вскричала Мина, всплеснув руками. — И какая она огромная. Я никогда и не воображала, чтобы могли быть такие большие раковины.

— Есть еще крупнее, сеньорита, но те попадаются гораздо реже, — пояснил Ретон и, обращаясь к юнге, прибавил: — Разводи живее огонь, вот тут, в этой ложбинке. Вот тебе огниво. — Поворачивайся, паренек. Самому понравится, когда это тесто будет готово.

Дон Педро и его сестра с веселым видом принялись помогать юнге. Через несколько минут вокруг раковины, среди ветвистых, окаменелых полипов, запылал яркий огонь. Когда ее створки под действием жары раскрылись, под ними оказалась белая тестообразная масса, как настоящее тесто, вздувавшаяся и оседавшая. Вместе с тем распространился очень приятный, щекочущий обоняние аромат.

— Счастливый остров, где стоит только нагнуться, чтобы получить такую роскошь! — воскликнул дон Педро, с жадностью вдыхая

аппетитный запах.

—А между тем здешние обитатели не довольствуются щедротами природы, — заметил дон Хосе. — Под рукой неисчерпаемое количество всевозможной рыбы, вокруг целые леса хлебных деревьев, плоды которых могут поспорить с самым вкусным нашим печеньем, кокосовые орехи так и сыплются, как горох.. Вообще здесь невероятное изобилие всяких деликатесов, которые, так сказать, сами лезут в рот, а туземцы находят, что всего этого мало, и ни за чем так не гонятся, как за мясом себе подобных. Из этого можно вывести заключение, что человеку мило только то, что редко и дается с трудом.

— Да, новозеландцам еще отчасти простительно, если они алчны на мясо людей, — заметил Ретон. — У них климат посуровее и почва не так благодатна. Но про здешних, новокаледонских дикарей можно сказать разве только то, что они бесятся с жиру.

— А может быть, они людоеды лишь из чувства мести? — высказала предположение девушка. — Разве нельзя допустить этого?

— Может быть, и так, — согласился капитан. — Но главная побудительная причина у них — все-таки зверская кровожадность.

— Я где-то читал или слышал, будто бы нет более питательной, укрепляющей и даже… вкусной пищи, чем человечье мясо, — сказал дон Педро. — Не знаю, верно ли это, но я все-таки ни при каких условиях не мог бы решиться испытать это на практике. Слишком уж это чудовищно!