Сокровище господина Исаковица
Шрифт:
— Там собрались все наши друзья, – говорил он. – Они так красиво все организовали. Накрыли стол белой скатертью, зажгли свечи. "Я попал на небо, – подумалось мне. – Теперь я снова человек".
Невзирая на постоянные волнения из-за войны и нацистов, жизнь на Гледьевэген становилась все лучше и все больше походила на нормальную жизнь. И вот зимой 1942 года невестка моего дедушки произвела на свет дитя, которому предстояло стать первым в нашей семье беженцев ребенком, рожденным в Швеции, – маленькую девочку по имени Юдита. Стояла одна из страшно холодных военных зим, и Рут после тяжелых родов заболела. Врачи уверяли, что ребенок не заразится от матери, но ошиблись. У девочки сделалось воспаление легких, и она умерла. Доктор посоветовал им, чтобы
Некоторое время назад я встретился с ним у него дома в Больсте [30] , и мы беседовали о его родителях и их жизни. Было очень приятно. Он всегда так тепло говорит о них. О том, какие они были замечательные люди и какое у него было великолепное детство. Ему разрешалось присутствовать при принятии всех семейных решений, родители уделяли ему очень много времени, а по воскресеньям они утром обычно вместе долго лежали, растянувшись на кровати, и все обсуждали. Но больше всего он рассказывал об их сплоченности – о компании, которая вместе жила в деревянной развалине на Гледьевэген, работала и веселилась, помогая друг другу и всем делясь. Даже мной, добавил он в шутку.
30
Больста – небольшое местечко в Упсальском лене.
— Я действительно был общей собственностью, – сказал он. – У Хенни, маминой лучшей подруги, своих детей так и не родилось. Но она обычно щипала меня за попку, приговаривая: "Половинка попы моя".
Я беру со шведского стола еще немного еды, а потом отец, достав яркую коробку с сердечными лекарствами, подробно объясняет, какие пилюли для чего, какие у них побочные действия и что необходимо принимать, чтобы сбалансировать соответствующий эффект. Когда у меня голова уже окончательно идет кругом от всей информации, он, проглотив порцию лекарств из коробки, заявляет, что, если потеряет свои пилюли, нам придется ехать домой, иначе он умрет.
— А этого допускать нельзя, – говорит он, преду преждающе подняв указательный палец, – потому что тогда твоя мать меня убьет.
18. Du bist wohl verr"uckt [31]
Мы покидаем гостиницу и на хорошей скорости едем по новым дорогам, построенным перед чемпионатом Европы по футболу. Машину ведет отец. Лео сидит рядом с ним, а я растянулся на заднем сиденье.
— Послушай, сынок, когда ты, собственно говоря, женился? – спрашивает отец. – У вас, наверное, скоро день свадьбы?
31
Ты сошла с ума (нем.).
— Пожалуй, два года назад, – немного подумав, от вечаю я. – Осенью.
— Да, но когда именно?
— Точно не помню. В сентябре или в октябре. За месяц до того, как мы это праздновали.
— В октябре, – твердо заявляет Лео.
— Да, вероятно, так и есть, – соглашаюсь я. – Но в какой именно день, я не помню.
— Как плохо! – восклицает отец. – Если бы я забыл день нашей свадьбы, твоя мать оторвала бы мне уши.
— Для нас это не так важно, – отвечаю я. – Мы женились, в основном, чтобы повеселиться и чтобы не возникло больших сложностей, если кто-нибудь из нас умрет.
Отец ненадолго замолкает, словно обдумывая мои слова.
— Твоя жизнь ведь застрахована? – спрашивает он чуть погодя.
— Да, папа.
— Тогда тебе лучше вести себя хорошо. Иначе они могут тебя убить, если им понадобится новая машина.
— Да, папа, – повторяю я.
Мы продолжаем двигаться к югу. Вскоре мы доезжаем до поворота на Квидзын и Мальборк. Построенная к футбольному чемпионату современная дорога заканчивается
и сменяется дорогой, мощенной булыжником и не позволяющей развивать ту же скорость. Но дорога вполне хорошая и уводит нас от пригородов в провинцию, к кукурузным плантациям и большим открытым полям.— Все-таки странно, как быстро летит время, – произносит отец. – Ведь ты совсем недавно был моим маленьким сынишкой, а сейчас уже мужчина средних лет, с женой и тремя детьми. С ума сойти можно.
— Да, – соглашаюсь я.
— Тебе известно, что чем дольше люди женаты, тем они менее терпимы друг к другу?
— Ты так считаешь?
— Так оно и есть. Поначалу маленькие странности другого кажутся просто милыми, а потом они тебя раздражают. Не говоря уже о тесте и теще. Их следовало бы хорошо проверять перед женитьбой.
— Тогда бы, наверное, никто не женился, – предполагаю я. – И человеческая раса бы вымерла.
— А–а, люди бы все равно размножались. Ведь существует водка.
— Это точно.
— Вообще-то идея заранее проверять будущих тестя с тещей не так уж глупа, – продолжает отец. – И ту, на ком собираешься жениться. Ведь со всем остальным поступают именно так. Дома осматривают, а машины тщательно обследуют перед покупкой. Так почему бы предварительно не проверить жену?
— Жену?
— Да, конечно, перед браком следует проводить основательное обследование. Поговорить с прежними владельцами, изучить историю пробега и заглянуть под капот. Особенно если модель подержанная, тогда обычно присутствуют изъяны.
— Как это? – спрашивает Лео, успевший уже немного вздремнуть.
— Запомни мои слова, – говорит отец, обращаясь к внуку. – Обязательно проверь жену перед браком. Потом будет поздно.
— Как это? – снова спрашивает Лео.
— И не забудь, что чем дольше человек женат, тем меньше у него терпения.
У Лео делается несколько растерянный вид, и я боюсь, что данная дискуссия выходит за рамки его понимания.
— Взять, к примеру, относительно недавнюю ситуацию, когда твоя бабушка коротко подстриглась, – продолжает отец. – Она ведь курчавая, поэтому я случайно назвал ее моим ягненочком.
— Получилось довольно симпатично, – говорю я.
— Да, хотя вообще-то я упомянул не ягненка, а овцу.
— Овцы тоже симпатичные.
— Думаю, что случайно назвал ее моей глупенькой овечкой. Но исключительно любовно и с лучшими намерениями.
— Не сомневаюсь, – говорю я. – А она разозлилась?
— Ужасно.
— И что она сказала? – спрашивает Лео.
— Не знаю, – отвечает отец. – Она так сильно схватила меня за уши, что я не смог ничего расслышать.
Истории такого рода из жизни родителей мне до боли знакомы. Все мое детство подобные эпизоды разыгрывались с завидной регулярностью. О том, как выглядели взаимоотношения маминых родителей, я знаю гораздо меньше. Но у меня полное впечатление, что они тоже были довольно снисходительны к причудам друг друга. По крайней мере дедушка, которому приходилось терпеть столько брани и ворчания, что мама удивлялась, как у него не отсохли уши. Она очень жалела его и время от времени спрашивала, как ему удается это выносить. Дедушка всегда отвечал одинаково. Он показывал на ухо, говоря: "В одно влетает, в другое вылетает".
Мамины родители были действительно очень разными людьми. Как два полюса магнита – один притягивал, а другой отталкивал. Но они хорошо уравновешивали друг друга, по крайней мере до того момента, как дедушка умер от рака и остался только отрицательный полюс.
Впрочем, я ведь познакомился с ними ближе к концу их жизни, а когда они встретились, в августе 1944 года, все наверняка было по–другому. Это произошло на празднике, куда бабушку пригласила одна знакомая. На листочке значилось, что ее приглашают на детский праздник, но когда она пришла в дом на Гледьевэген, оказалось, что там маскарад и все взрослые изображают детей. Поэтому Хельга перед тем, как войти, прицепила в волосы бантик. На празднике было много народу, рассказывала она, и все веселились от души.