Сокрушитель

– Стой!
– крикнул я, и стал работать пулемётом, поворачивая башню. Пока показывать остальным немцам что тут танк, я не хотел, а из пушки не бил. Да и не требовалось.

Было шесть мотоциклов, два одиночки, и четыре тяжёлых с колясками, три «БМВ» и один «Цундап», все имели пулемёты на колясках. Причём в просветы заборов с обеих сторон улицы я рассмотрел наших бойцов, что от окраины отходили. Некоторые несли раненых. Это не они ли дали так необходимое нам время на подготовку? Похоже, что так. Выскочили те практически разом, вжух, и появились из-за поворота, там забор высокий и заросли черешни, потому и не видно, что происходит за углом, поэтому я почти сразу начал стрелять. Срезал короткими очередями тех, что на одиночках, один пытался положить мотоцикл в управляемый занос и уйти в проулок, опытная сволочь, но пули сбили его с пути и тот пошёл кувыркаться. Точно труп. Пулемётчики на мотоциклах стали бить по нам, два мотоцикла спешно разворачивались, один не успевший сбросить скорость завалился на бок, придавив пилота. В общем, ни один немец не ушёл, работал я экономно, даже мотоциклы особо не повредил, хватило одного диска, чтобы уничтожить всех. Пусть в диске ещё с десяток патронов осталось, я всё равно сменил его на свежий. Сразу стал менять, как приказал мехводу начать движение к перекрёстку, откуда мотоциклы появились, при этом поглядывая в прицел, чтобы ещё кто не выскочил. Нужно встретить немцев на окраине, если пущу в город, меня те быстро сожгут, окружив по параллельным улицам, преимущество у меня, пока те на дороге.

Сам танк в порядке был, снял его новенького с железнодорожной платформы, включая ещё семь собратьев, заправил, боекомплект пополнил, проверил. Те семь таких на том болотном островке. На платформах восемь танков было, один вот у меня, люк чуть прикрыт, дым от сгоревшего пороха уходил, вентилятор работал в башне, но слабоват тот. Оборудование внутренней связи работало, шлемофоны подключены, шипит конечно в канале, но общаться можно. Мехвод только шлемофон и надел, подключившись к сети, так и оставаясь в больничном халате. Когда я говорил, что танк в полном комплекте, имел ввиду и подвесные топливные баки, они на месте. Поэтому закончив заряжать спаренный с пушкой пулемёт, показал заряжающему кулак и пока тот совал в пушку бронебойный снаряд, та у нас не заряжена была, я не знал какой снаряд первым потребуется, ну и привстав выглянул, приподняв люк. Соляркой завоняло, и я убедился, что пули мотоциклистов пробили левый бак, из него текло, справа вроде цел. А так питание двигателя переключено было на подвесные баки, а не внутренние.

– Левый подвесной бак пробит, топливо травится, - сообщил я в микрофон.

– Нестрашно, - сообщил мехвод.
– Как закончится, переключу на внутренние.

А так мы находились на центральной улице, как я и говорил, что шла к выезду, главному, но нам нужен перекрёсток, немцы двигались не по главной дороге к городу, а второстепенной, поэтому и появились из-за угла параллельной улицы. Тут мы как раз и подкатили к перекрёстку, и фактически лоб в лоб встретились с немецким бронетранспортёром «Ганомаг», которого пёхом сопровождали по бокам пехотинцы. Я сразу понял почему они нас не услышали, хотя наш танк изрядно лязгал гусеницами и ревел дизелем. А за «Ганомагом», отстав метров на пятьдесят, шёл такой же танк, как и у нас, только пушка была «Л-11», а не «Ф-34» как у нашей машины. Он и создавал ту звуковую завесу, что так невольно прикрыла наше сближение. Для немцев это стало трагедией.

– Мехвод, стой!
– заорал я, крутя штурвалом, чтобы повернуть башню влево.

Глава 3. Городок, бой и награда.

Она чуть повёрнута была, но всё равно довернуть надо. По пути я смахнул пулемётом трёх солдат, что не успели спрятаться, после этого произвёл выстрел. Мы с немцем почти одновременно выстрелили. Плевать на «Ганомаг» он мне ничего не сделает, на потом оставил, вражеская «тридцатьчетвёрка» куда опасней. Встали мы так, что ствол моей пушки между забором и бортом бронетранспортёра был, просвет в два метра, вот и выстрелил, как навёл пушку. Плохо, что мы бортом к немцу были, но повезло что вражеский снаряд рикошетом от лобовой брони ушёл в сторону. Кажется, в стену жилого дома попал, там кирпичная пыль поднялась. Я же не промахнулся, точно под башню снаряд вогнал. Полыхнул танк здорово, я знал куда стрелять. Верхний характерный широкий люк был открыт, на нём флаг с крестом, танк вообще со всех сторон измалёван крестами был, поэтому факел огня я вполне ожидаемо встретил, но что удивительно, по броне скатилось два танкиста, объятых огнём, командир и заряжающий, успели выскочить, катались по земле, брусчатки там не было, пытаясь пламя сбить. Я пулями из пулемёта их к земле и прибил, с тремя пехотинцами, что пытались помочь.

– Мехвод, влево поверни, и чуть назад.

«Ганомаг» пятился, пятная броню моего танка пулемётными очередями. Несколько гранат ручных разорвалось на броне, это пехотинцы развлекаются, как бы на броню не забрались и не сунули в щель нашего башенного люка очередную гранату, он у нас приоткрыт был. Захлопнув его и поставив на запор, я показал заряжающему растопыренную пятерню, мол, суй осколочный снаряд, в комплекте ровно половина тех и половина других. Снаряды двух типов, бронебойные и осколочные, других не было. Пока боец заряжал пушку, я работал пулемётом. Также отметил, что начали мелькать спины в нашей родной форме цвета хаки. Похоже это те вернулись, кто отходил садами, как я видел, решив помочь своему танку. У мотоциклов возились, снимая пулемёты и другое оружие, некоторые были в больничной одежде, видимо из выздоравливающих. Выстрелив по бронетранспортёру чуть ли не в упор, тот полыхнул, я по топливному баку бил, и объехав его, столкнув с дороги, мы встали, прикрываясь бронёй вражеской «тридцатьчетвёрки», ведя прицельный, быстрый и точный огонь по врагу. Бронемашин у немцев не так и много было, догадка моя верна, это одна из пехотных дивизий сформировала бронегруппу из того что было, и послала вперёд, в качестве тарана, следуя за ней. А было, тот передовой «Ганомаг», «тридцатьчетвёрка», потом танк «тройка», экипаж пытался спешно восстановить гусеницу, в ста метрах от окраины. На въезде в город блин раздавленной «сорокапятки» приметил, видимо из неё подбили немца, также горело несколько грузовиков. Больше немцы особо потерь, как я видел, не понесли. У раздавленной пушки лежал погибший расчёт. Так что укрывшись за подбитым собратом, что невольно воевал не с той стороны, точным выстрелом, пробив лобовую броню, сжёг «тройку», ну и осколочными начал уничтожать бронетранспортёры. Да и было их всего четыре, пятый, первый встреченный, я не считаю. Сжёг, по топливным бакам бил. Потом два броневика пушечных, причём тоже бывших наших, с большими крестами на боках. Сжёг и их. Остались буксируемые противотанковые пушки, затрудняюсь назвать количество, больше десятка точно, и шесть самоходок, те выстроились в ряд в шестистах метрах и лупили по нам, но попадали в основном по нашей защите. Хотя пару раз и нам рикошетами прилетало.

Потратил я в общей сложности двадцать четыре снаряда. Это много, но и результат неплох. Один снаряд – одна цель. Я не мазал. Сами подсчитайте. Пять бронетранспортёров, два танка, два пушечных броневика, и ровно пятнадцать грузовых автомобилей. Шесть и них буксировали противотанковые пушки и сейчас от поджара детонировали снаряды в кузовах. А что, из двадцати четырёх единиц, только пять не горели, и все грузовики из них. Обычно я если первым выстрелом броню не поджигаю, вторым добиваю, чтобы восстановить не могли, но тут не требовалось. А на грузовики плевать, главное из строя вывел. С гарантией. Морды разносил. Сейчас патовая ситуация возникла, и я прикидывал шансы. Да особо тут и думать нечего, ясно что делать.

– Мехвод, как зовут? Откуда будешь?

– Иван Иваныч я. Буков. Старший сержант. Из-под Могилёва.

– Заряжающий? Как зовут?

– Митя. То есть, младший сержант Дмитрий Воробьёв. Москвич я.

– Ну а я Ростислав Батов, из Подмосковья. Считай твой земляк, Митя. Красноармеец я.

– Мы знаем, читали нам заметку какой героический малый лежит с нами в одном госпитале, - сказал мехвод.
– Что делать будем, командир? Сожгут нас самоходки, как только высунемся. Да и «тридцатьчетвёрка» эта, задымила всего, я уже чёрный.

– Не боись, товарищ мехвод, план имеется. Сейчас выстрелами бронебойными разобью самоходкам гусеницы, зря они так открыто стоят, лобовую броню нам не взять, эх, поближе бы встали, а гусеницы разобьём.

– А попадёшь?

– Я на двух километрах комару яйца отстрелю, а тут всего шестьсот метров. Попаду. Потом сдаём назад, уходим в город и в стороне покинув его, выходим к самоходкам во фланг и бьём их. Заодно мелочь противотанковую побьём, достали своими колотушками, звон по броне идёт. Голова разболелась. Мне ещё две недели лечится. Да ещё своя пушка оглушает.

– Хороший план.

– Надо поторопится, а то на ужин манная каша.

Увидев, как те ко мне с удивлённым видом повернулись, я пожал плечами, говоря:

– А что, я люблю манку, а у нас в госпитале её готовят изумительно.

Вот так чуть выходя из-за укрытия, я и разбил ходовую всем шести машинам. Последняя шестая пыталась уйти за собрата, немцы поняли, что я делаю, но не успела. Расстелив длинную ленту гусеницу, замерла, причём, подставив борт, развернувшись. Я не упустил шанса и седьмой снаряд влип ей район баков. Полыхнула здорово.

– Ну вот, пять самоходок осталось, и восемь противотанковых пушек, остальное я проредил. Нечего было напрямую наводку выкатывать. Товарищ мехвод, давая назад сдавай, я буду командовать куда.

Так по-тихому мы и начали отходить. Причём на окраине народу и бойцов начало появляться изрядно, видя больничную одежду понял, что сюда стягивались все легкораненые, чтобы участвовать в бою. Пусть безоружные, поднимали с убитых, немцев и наших, но не уходили в тыл, хотя могли, никто их не осудит, сами пришли. Вот так кормой оттолкнув догорающий «Ганомаг» с пути, давя обобранные трупы солдат противника, и мы ушли за перекрёсток, сады вокруг снарядами изрядно побиты были, и развернувшись, разгоняясь, покатили в сторону. Городок мне знаком, показывал где повернуть, так что выехали на окраину с другой стороны и покатили по полю, охватывая немцев справа. Те уже спешивались, и двигались на город справа и слева от дороги, не меньше двух батальонов пехоты, с одной ротой мы и повстречались. Да пулемётом поработал, залегли, так что мы проскочили, оставив их у нас в тылу. Две противотанковые пушки, что те катили на руках, одну раздавили, вторую я в стороне осколочным снарядом уничтожил. И вот так и появившись из низины засеянного поля, выставив одну башню, начал уничтожать самоходки, полыхали красиво, выбрасывая в небо языка огня и чёрный дым, а потом и противотанковые пушки разбил. Тут парочка была и мощнее. Где-то семьдесят пятого калибра. Тоже противотанковые. Опасные для нас. Примитив две батареи лёгких полевых гаубиц, их уже развернули и те били по окраине города, да и вообще по городу, сейчас как раз на нас наводили, новая опасность, я стал метать туда осколочные снаряды, дистанция два километра, довольно далеко для нашей короткоствольной пушки. Была бы длина ствола больше, точнее бы выстрелы были, но и так неплохо, пару раз детонацию снарядов вызвал, часть пушек повреждены или лежат на боку, расчёты побиты, лошади, коими их буксировали, тоже частично выбиты.

– Всё парни, шабаш.

– Что, кончились фрицы?
– спросил мехвод.

– Нет, товарищ мехвод, на наш век хватит. Кавалерия прибыла. Можете полюбоваться. Только осторожно, пехоты вражеской в пшенице изрядно. На пулю не нарвитесь.

Я за время боя приглядывал вокруг, были попытки подобраться и закидать нас связками гранат, но прогонял их пулемётным огнём. Снаряды на такую туфту не тратил. А так экипаж действительно любовался, как сверкая клинками конница шла в атаку, из разных улиц городка и по той трассе, что шли немцы, огибая горевшую технику.